— Ты будешь сидеть на троне, — уверяла ее Мутнехмет.
— И меня будут считать второй супругой твоего мужа?
С этим нельзя было поспорить.
Во второй раз Мутнехмет ей заявила:
— У меня разрывается сердце — я не могу видеть тебя такой.
— Ты ничего с этим не можешь поделать. История богов не меняется.
Загадочная фраза озадачила посетительницу.
Анкесенамон обратила усталое лицо к своей тете и объяснила:
— Известно, что Сет вечно убивает Осириса. Я хранительница праха Осириса.
Мутнехмет была сбита с толку. Ей ничего не оставалось, кроме как уйти.
День коронации и тот день, когда устраивалось шествие в честь праздника, стали адскими для узницы. Всю ночь в Фивах пели и танцевали. По случаю пира, который давали по возвращении из Карнака царского кортежа во главе с Хоремхебом и Мутнехмет в позолоченной колеснице, грохотали музыкальные инструменты, заглушая здравицы толпы. Дворец превратился в улей с бешеными пчелами. Отдохнуть было невозможно. Традиционная раздача угощений народу превратилась в битву, с той лишь разницей, что все этому радовались. Охрана неоднократно должна была вмешиваться, чтобы сдержать толпу. Под окнами дворца голосили певицы, извивались танцовщицы под звуки флейт.
Анкесенамон решила уехать в Ахетатон.
Больше ей нечего было делать в Фивах.
Ей не нужна была защита Мутнехмет, и не секрет, что Хоремхеб будет только рад, когда она покинет этот дворец.
Неясно было только, кто будет заниматься воспитанием Нефериб. Но Мутнехмет уладила это очень легко, так как не знала, что делать с маленькой царевной, дочерью ненавистного соперника Хоремхеба Нахтмина. За десять дней до начала сезона Сева Анкесенамон погрузилась на «Славу Амона» вместе с Сати, ее корзиной с кобрами, Нефериб и ее кормилицей, двумя придворными дамами и несколькими слугами и рабами.
Бывают времена, когда прошлое доставляет больше приятных моментов, чем все будущие события. К тому же в Ахетатоне она сможет спокойно ждать смерти.
40
«УБИВАЮТ МЕРТВЫХ!»
Соединение физического и духовного мира становится наиболее очевидным в тот момент, когда люди отходят от суеты. Как только человек покидает обжитое место, меняется настроение. Так было в случае с Анкесенамон.
Вновь она увидела Ахетатон, где была несколькими неделями ранее, при тягостной процедуре перезахоронения Ая. Но теперь все осталось в прошлом: посмертное унижение царя, предзнаменование катастрофы, что предполагало восшествие на престол ее злейшего врага, — все принадлежало прошлому.
По крайней мере, Анкесенамон так думала.
Она терпеливо восстанавливала мир, существовавший до гибельного отъезда в Фивы. Имущество, которое извлекли из кладовых во время ее последнего пребывания здесь, оставалось на своих местах. Она побывала на складе. То, что она там нашла, она разместила в комнатах так, как это было прежде.
Был наполнен водой и снова украшен цветами лотоса бассейн перед террасой.
Обрадовавшись тому, что снова есть чем заняться, обслуга дворца очень скоро согласилась помогать ей в восстановлении зданий, которые считались проклятыми. Все трудились с удвоенным прилежанием. Самые старые слуги вспоминали прошлые дни, когда Ахетатон был столицей царства. Царица, как они говорили, напомнила им об их молодости. Они не знали, какие события взбудоражили царство.
Сады были расчищены, изгороди из одичавших кустарников и туи были подрезаны, выполота сорная травы, приведены в порядок кусты роз или посажены новые, отстроены беседки и восстановлены в них скамейки. Царица, придворные дамы, кормилица Нефериб и Сати проводили тайком вторую половину дня на берегах Нила.
Номарх Ахетатона с опозданием, то есть почти через неделю, узнал, что во дворце новые жильцы. Он пришел обо всем разузнать, и когда его проводили к беседке, он увидел там царицу, с которой встречался при перезахоронении ее деда. Он пришел в восторг.
Этот человек — маленького роста, с тонкими ногами и круглым лицом — никак не мог прийти в себя. Он ничего не понимал.
— Твое величество… Я поражен… Царь…
Он смолк, не находя слов.
— Номарх, я здесь со своей племянницей. Царь и царица находятся в Фивах. Я теперь правлю разве что этим дворцом. Твоя единственная обязанность — заботиться о нашей безопасности.
Сбитый с толку, он еще чаще стал отвешивать почтительные поклоны.
Сати с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться, но когда он ушел, ее прорвало, и беседка наполнилась серебристым смехом и кудахтаньем женщин, включая Анкесенамон.
Вечером вдовая царица узнала о том, что была удвоена охрана, а также изменен рацион для обитателей дворца.
В последующие недели они приятно проводили время. А затем до них дошли поразительные новости.
Царский рескрипт, который не распространялся, очевидно, на дворец Ахетатона, но который, тем не менее, попал и в бывшую столицу, был торжественно оглашен номархом. Рескрипт касался только календаря, но об этом говорили долго: во всех официальных документах тридцать четыре года, в течение которых правили Эхнатон, Нефертити, Сменхкара, Тутанхамон и Ай, были вычеркнуты раз и навсегда. Календарь возобновлялся начиная со времени смерти царя Аменхотепа Третьего.
Зачитав рескрипт, номарх начал отвешивать поклоны и произносить заученные фразы, а затем уехал на своем осле.
Анкесенамон была изумлена. Ее компаньонки тоже. Положение получалось странным. Таким образом, Ахетатона не существовало. Его основателя также, как и его супруги Нефертити, и, конечно же, их дочери и, разумеется, Анкесенамон.
Долгое время все пребывали в оцепенении. Сати недоверчиво покачала головой.
— Даже Амон на такое не осмелился бы, — сказала она.
Но несколькими днями позже в Ахетатон прибыли скульпторы и — Анкесенамон узнала об этом от распорядителя, пришедшего в ужас, — начали сбивать все барельефы, которые свидетельствовали о былой славе ее отца. Все изображения царя, Нефертити, царевен были безжалостно уничтожены.
— Твое величество! — умолял распорядитель. — Сделай что-нибудь!
У нее не было никакой власти. Она могла только присутствовать при разрушении ее мира. Даже сам Апоп не мог и мечтать о подобном. Она обратилась к распорядителю:
— Теперь будем знать, что мы с тобой никогда не существовали.
Распорядитель трудился во дворце еще со времен правления Эхнатона. Он растерянно смотрел на нее.
— Убивают мертвых! — закричал он. — Твое величество, убивают мертвых!
Он поднял руки, словно обезумев, и ушел.
Во второй половине дня на пристань дворца с борта барки сошел один человек. Анкесенамон наблюдала за ним, пока он проходил через сады и направлялся к входу во дворец. Она его узнала, но не верила своим глазам. И только когда он уже стоял перед нею, можно было сказать с уверенностью: это был Тхуту. Тхуту! Бывший Первый советник, неужели он был лишен своих земель и ему нечего было больше есть? Он был отощавшим, почти бесплотным.
