Зилаи кивнул и продолжил:
– …Вы сами и служанка, которая заметила, что графиня вернулась в страшном смятении. Одновременно она увидела из окна вашего дома молодого Жоашена. Он был полностью обнажен и находился на опушке того леса, откуда выбежала графиня.
Жанна сглотнула слюну. Франц Эккарт слушал безмолвно, по-прежнему стоя на лестнице. Он отослал Жозефа наверх, спустился, подозвал проходившую мимо служанку и вполголоса отдал ей какое-то распоряжение.
– Значит, все ваши выводы основаны на свидетельстве прислуги? – надменно осведомилась Жанна.
– Истина, как вы хорошо знаете, мадам, не зависит от положения в обществе, – ответил Зилаи. – Привело нас сюда, меня и графа Эстерхази, единственно желание нашего дворянства, чтобы престол достался родственнику нашего возлюбленного короля. Король Матьяш глубоко скорбел о своем убитом брате Ласло, а когда узнал, что случилось с его братом Жоашеном, не смог сдержать слез. Наша знать желает, чтобы сын Жоашена занял подобающее ему место. Мне поручено передать Жоашену вот этот кошель с тысячей флоринов и предложить корону его сыну.
Повернувшись к неподвижному Жоашену, венгр добавил:
– Если он возьмет этот кошель, значит, согласен поехать с нами в Будапешт. И сын поедет вместе с ним. Ибо там его ждет корона.
В зале повисло молчание. Жанна была потрясена. Однако Франц Эккарт сохранял отчужденный и даже иронический вид.
– Граф, – сказал он, – мы здесь, во Франции, осведомлены о венгерских делах лучше, чем вы полагаете. Незачем обсуждать эту басню, будто бы я племянник покойного короля Матьяша. Но должен вам заметить, что у короля есть побочный сын Янош, который по возрасту вполне может править. Не понимаю, зачем вам искать во Франции еще одного родственника.
Зилаи явно изумился.
– Это верно, – признал он. – Но Яноша не признает королева Беатриса.
– Потому что он бастард, не так ли? – сказал Франц Эккарт. – И потому что хочет, как и его отец, сохранить независимость своей страны?
Гости были захвачены врасплох.
– Вы и в самом деле хорошо знаете венгерские дела, – объявил Зилаи.
– Почему же вы отдаете предпочтение другому бастарду? – продолжал Франц Эккарт. – Второй ничем не лучше первого! Просто государственное собрание, посланцами которого вы являетесь, раскололось, не так ли? Мелкопоместные дворяне стоят за Яноша, поскольку верны памяти Матьяша, зато крупная знать хочет слабого короля, чтобы вертеть им по своему усмотрению. И думает, что другой бастард, который никогда не бывал в стране и несведущ в их интригах, возможно, устроит всех. Верно, ли я излагаю факты?
Зилаи и Эстерхази были ошеломлены. Жанна тоже. Франц Эккарт расхохотался.
– Невозможно, – вскричал Эстерхази, – чтобы в делах престолонаследия так глубоко разбирался человек, которого трон вовсе не интересует! Вы истинный потомок Хуньяди! Вы сын Жоашена!
Франц Эккарт пожал плечами:
– Вы слишком торопитесь, мессиры. Наш король стремится завоевать расположение Венгрии. Там бывали наши соотечественники. Многие люди во Франции и, особенно в Страсбурге знают о венгерских делах не меньше меня. Нам известно, к примеру, что есть и другие претенденты на венгерский трон. Это братья Ягеллоны: старший Владислав, король Богемии, и младший Иоанн Альберт. Крупная знать склоняется на сторону старшего, известного слабостью своего характера. Разве не так?
Посетители, все больше и больше изумляясь, слушали эти четкие доводы; они рассчитывали увидеть простака, который с восторгом примет предложение занять трон, а столкнулись с человеком, не уступающим им ни в осведомленности, ни в уме.
– Разве не правда также, что король Людовик Двенадцатый встревожен претензиями Максимилиана Габсбургского на Венгрию и был бы счастлив узнать, что трон достался преданному союзнику, чью верность будет укреплять мысль, что именно французский король, возможно, и посодействовал его восшествию на престол?
Эстерхази невольно вскрикнул.
– Легкость, с которой вы, судя по всему, провели расследование во Франции, допрашивая по ходу дела даже посудомоек, свидетельствует о большой снисходительности к вам со стороны нашего короля, – добавил Франц Эккарт насмешливым тоном. – Он смерил посетителей взглядом. – По правде говоря, вы больше похожи на агентов французского короля, чем на посланцев венгерского дворянства.
Жанна спросила себя, не прельстился ли в глубине души Франц Эккарт предложением венгров и не затеял ли он этот спор с единственной целью – чтобы его стали упрашивать. Однако это было не так. Жанна убедилась в своей ошибке, когда дверь внезапно распахнулась и вошел Франсуа – именно за ним и посылал служанку Франц Эккарт. Пока удивленный печатник оглядывался вокруг, юноша заявил:
– Вы рассказали нам поистине трогательную и захватывающую историю, мессиры. Не знаю, является ли приведенный вами человек кровным братом покойного короля: если это и в самом деле ближайший родственник Матьяша, он сам решит, что ему делать – следовать за вами в Венгрию или нет. А я не могу принять выдумку, которая бесчестит мою семью и основана только на сплетнях какой-то служанки, несомненно, весьма преклонного возраста. Я сын барона Франсуа де Бовуа. Он перед вами.
Эстерхази и Зилаи повернулись к Франсуа. Тот нахмурился.
– Верно, ли я понял цель вашего визита? Неужели, мессиры, вы явились сюда, чтобы посягнуть на мою супружескую честь?
Венгры не ответили. Зилаи с мрачным видом встал:
– Прекрасно, барон, мы уходим.
Показав на лежащий, на столе кошель, он спросил:
– Жоашен Хуньяди, принимаете ли вы эту тысячу флоринов?
Жоашен решительно покачал головой. Эстерхази обратился к нему по-венгерски. Жоашен уставился на него с непонимающим видом и вновь покачал головой. Зилаи взял кошель, и оба венгра направились к выходу. Эстерхази задержался перед Жоашеном, сказал что-то еще по-венгерски и взял его за руку. Жоашен энергично высвободился. Заметно раздосадованные гости удалились в гнетущей тишине.
Франц Эккарт и Жоашен устремились к друг другу и обнялись. По лицу Жоашена текли слезы. Франсуа с изумлением наблюдал за этой сценой. Юноша счастлив тем, что отказался от трона! А этот косматый бородач, стало быть, настоящий отец Франца Эккарта?
– Ты пренебрег короной Венгрии! – недоверчивым тоном сказала Жанна Францу Эккарту. – Никогда не думала, что доживу до такого дня, когда молодой человек из нашего клана отвергнет корону! – Она расхохоталась.
– Я не уверен, что мой отец Жоашен жаждет вновь увидеть страну, где пережил столько мук.
Жоашен вновь энергично замотал головой.
– Что до меня, я знаю, что с вами мне будет гораздо лучше.
Франц Эккарт подошел к Франсуа и пылко сжал его в объятиях.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо за то, что ты не отрекся от меня. Как я уже сказал, они поведали нам прекрасную и благородную историю. Не хотелось бы выносить поспешного суждения о венгерской знати, но, боюсь, она-то как раз совсем не так прекрасна и благородна – быть может, даже отвратительна.
Жанна и Франсуа смотрели на него с удивлением. Франц Эккарт мерил шагами залу.
– Ведь вполне вероятно, – продолжал он, – что сторонники Владислава Ягеллона с тревогой ожидают появления возможного соперника. И что именно они послали этих людей завлечь в Венгрию Жоашена и меня, поманив нас блеском короны, чтобы затем нас убить, устранив тем самым опасных претендентов на трон.
Жоашен промычал что-то невразумительное и кивнул. Было очевидно, что он тоже этого опасался.
– Жестокость придворных не знает границ. И я не сомневаюсь, что те люди, которые без колебаний убили Ласло, старшего сына Хуньяди, столь же хладнокровно расправятся и с нами, если мы встанем им поперек пути.
– Хуньяди, – повторил Франсуа. – Значит, тебя зовут Франц Эккарт Хуньяди? Один из Бовуа на самом
