поднялся он, уже отведя врагам глаза. Теперь демоны ловили целую кучу грязных оборванных магов, похожих, как две капли воды. Ловили и убивали друг друга.
А Лиэн еле выбрался из кольца, протолкавшись между огромными ногами и радуясь удаче: слегка придавили пальцы, помяли шипами ребра, а так ничего, обошлось. Драконий нож тоже не беспомощен!
Тут срочно пришлось возвращать личину бродячего охотника, иначе зарубили бы наседавшие эльфы. Вывалившись из кучи, Лиэн упал, харкая кровью, и едва не был растоптан копытами кентавров.
Кто-то оттащил его в сторону, а потом подобрали и отнесли к раненым. Их было много, и целительниц на всех не хватало, как и зелий. Быстренько затворив ему кровь на рваных ранах, эльфийки занялись другими пострадавшими, и Лиэну удалось незаметно уйти. Отползти, если быть точным. Так и дополз до рогатины.
Она ждала его на месте, белея среди мокрых и черных от копоти деревьев. Тонкие невидимые нити, поддерживая заклинание лорда силой посоха, тянулись от ее рогов к водяной воронке, до сих пор висевшей над разломом и не давшей вырваться ничему, кроме выдыхаемой Преисподней сажи.
— Спасибо, — поблагодарил Лиэн помощницу. — Вот что значит склеить два заклинания! У нас с тобой получилось.
Охотник выдернул рогатину, и вода ухнула в разлом. В эту дыру демоны уже не полезут, но она не зарастет бесследно, оставив на эльфийской земле еще один шрам.
Опираясь на рогатину, — ладошка на конце обиженно сомкнула корни в твердый клюв, — охотник заковылял на восток, в обход места случившейся битвы. Он шел, хромая и покашливая в кулак, и на коже оставались розовые капли. Ребра ему помяли сильно, тут и драконий нож не защитил. Зато за отца можно уже не бояться, значит, оно того стоило. Мерзкий демон был прав: что же ты медлил, сволочь? Почему допустил столько дней и ночей его непрерывной муки?!
Лиэн боялся открыть себя, и страх пришел за ним. Такой, как никогда прежде.
Теперь шепот касался его неотступно. Стоит ему ответить на зов хотя бы раз, Древо найдет его.
Да, до сих пор Лиэну удавалось молчать. Даже в храме богини, даже когда совершал ритуальный круг — это же еще не ритуал, если он не подкреплен заклинаниями. Не ритуал же? Ведь нет? Лиэн не знал. Но то, что он нес в себе, знало — да.
Он взял от Смерти — уже дважды, и Смерть взяла от него.
Голос шумел в ушах даже во время битвы с демонами. А сейчас, когда Лиэн брел по предрассветному, странно пустому лесу, ничто не мешало этому шепоту обволакивать сознание, туманя глаза:
«Приди ко мне, и боли больше не будет…»
И второй голос — не шепот, а стон. Неразумный, бессловесный, сосущий — он звал беззвучно, впивался в сердце, тянул к себе:
«Откликнись, где ты? Мне плохо, плохо, плохо, мне мало, мало! Вернись!»
Охотнику уже казалось, что под ногами перестали шуршать листья рощи и он идет по мягкому черному грунту, по пепельной земле Алкмаара. А зовущий, жаждущий стон все ближе и ближе. И уже не понятно, кто жаждет — он или Древо? Кто зовет — Древо или он?
«Иди ко мне! Мне плохо, плохо…»
«Нет! — сказал Лиэн. — Ты меня не получишь».
Он остановился, опершись на рогатину. Пот лился по спине. Рука словно вросла в древко, а древко вросло в землю.
«Оно поглотит меня. Рано или поздно поглотит. Говорил же учитель, не встревать в драки».
Что-то сверкнуло, ударив в глаза, и Лиэну пришлось долго возвращать ушедшее по иной дороге сознание, чтобы понять, где он и кто перед ним.
Тропу перегородил единорог лорда. Не просто перегородил, а встал, перебирая копытами, угрожающе опустив голову и нацелив рог прямо в сердце охотника.
«Почуял, наконец, темного, — пришла в голову горькая мысль. — Ты ведь лжец, Лиэн. Трус и лжец. Ты обманываешь всех. Какой из тебя носитель огня Галлеана? Огонь не светит в жирной куче дерьма. Ты даже Последнюю Руну боишься вызвать по-настоящему».
— Пойми, Росинфин, я должен идти один, — прошептал эльф, и голос его прозвучал как тихий скрип сухой ветки. В груди пылала жгучая боль. — Одного меня гномы пропустят, они ко мне привыкли… — Он закашлялся, вытер кровь с губ и через силу продолжал:
— Гномы помогут мне найти в горах этого медведя-оборотня, и мы вытрясем из него, где искать Посох Духа. Я вернусь, передам знание эльфам, и войны с Горными Кланами не будет. Пропусти меня, Росинфин!
Из-за деревьев выступили еще единороги, словно соткались из жемчужного предрассветного неба. Их светящиеся рога тоже направлены были на Лиэна.
Он беспомощно огляделся. Третий круг охватил его. Первыми были волки, потом — адские гончие, теперь — единороги.
Третий жертвенный круг во славу Мортис. После этого — Древо.
Рука сжала нож.
«Позови, и я приду, и сокрушу наших врагов», — утешал, гладил его сжавшееся сердце шепот, как мать гладит испуганное дитя.
Он не ответил. И даже его руки не ответили.
Лиэн наклонился и положил на землю нож вместе с посохом. Но выпрямиться уже не смог — сломанные ребра вонзились в легкие. Он упал на колени, медленно прохрипел с длинными паузами, цедя слова:
— Ты прав, Росинфин… меня нельзя… допускать к Посоху Духа. Нельзя касаться его. Я нечист. Моя жизнь — ваша. Берите, раз пришло время… последней руны… Древо Смерти меня не получит. Я готов.
Росинфин фыркнул, повернулся боком, так что грива взвилась облаком, и тоже подогнул передние ноги. Остальные единороги вместе с этим движением словно растаяли — отступили обратно в лес.
Охотник еле забрался в седло, и скакун вернул его туда, откуда раненый сбежал по привычке не ввязываться в драки без серьезной причины. У него было оправдание — завет учителя: «Не лезь в герои».
Вот так он и петлял в пути на восток. Дорога к Посоху Духа не бывает такой же прямой, как дорога в ад.
Когда касаешься любимой женщины, трудно держать себя в руках, а в одной руке удержать и вовсе невозможно. Глаза Тиаль открылись, и Даагон тут же завел руки за спину. Они тут ни при чем, особенно левая.
— Не прячь руки, как нашкодивший мальчишка, лорд. Я уже видела, что с ними…
— Молчи, Тиаль. Тебе пока нельзя говорить. Но можно поцеловать меня.
Она слабо улыбнулась:
— Я была не права, Даагон, и едва тебя не потеряла. Зато потеряла тридцать лет счастья быть с тобой.
— Я всегда был с тобой.
Он так долго ждал этих слов. И так обидно, что тут слишком много народу. Ну просто все собрались посмотреть на примирение клана Гаэтер с родом Эрсетеа! Вот и еще один прибыл, на белом единороге.
Росинфин доставил его, как несут полную чашу, чтобы не расплескать ни капли, — руки седока свешивались по обе стороны от шеи единорога, голова моталась где-то сбоку, тычась в гриву, и непонятно, каким чудом он вообще держался в седле с притороченной рогатиной.
Вот ее лорд узнал сразу.
— Я сейчас вернусь, — сказал он Тиаль, подняв меч.
Эльфа уже сняли с седла. Выяснили, что кто-то видел его в бою с демонами, а вот с кем он после этого дрался до изнеможения, можно было узнать только от него самого. Но эльф самым беззастенчивым образом спал.
Даагон отогнал целительниц — нечего на друида зелье переводить — и стоял над Лиэном в раздумье.
