телевизионная игра в судебное заседание, в суд присяжных. Все как по правде, все очень серьезно. Было исковое заявление (поданное, к сожалению, весьма мало симпатичной теткой) — о легализации проституции. То есть чтобы вышел закон, разрешающий открывать публичные дома. Истица, мать четырнадцати-(кажется) — летней дочери, движима была довольно неоригинальной идей, что умеренное и аккуратное существование в обществе проституции оберегает порядочных девушек от насилия, дает выход избыткам мужского темперамента, — ведь двадцатипятилетним парням, убежденно заметила истица, жениться еще рано. Вот им и приходится… Ну и так далее. Уже захотелось выключить телевизор, но тут оказалось, что адвокатом этой кликуши с железными зубами выступает Валерия Новодворская.
Как она была прекрасна, боже мой. По-домашнему толстая, в кудряшках, в очках, с постоянной улыбочкой — она как бы говорит все время сквозь эту улыбочку, — с едва заметным пришепетыванием, смягчающим старорежимно идеальную дикцию, с небольшими, но точными жестами холеных ручек… Душат слезы восхищения. Ну, так вот, при всей этой своей женственнейшей уютности, она разрушала все доводы оппонентов стальным клинком своей логики. Она не допустила ни одного промаха, ни одного. Оппонент, то есть ответчик, депутат Думы Валерий Борщов в какой-то момент взмолился — Валерия Ильинична, помилуйте, мы оба с вами были в свое время на допросах в КГБ, зачем же вы сейчас так… так же… — но она не помиловала. Она чисто и честно вела свою партию в этой странной опере — кристальное меццо- сопрано среди участников хорового кружка при домоуправлении.
Адвокат ответчика, бойкий молодой человек с усиками, представил свидетеля — служащую полиции нравов. Та, на свою беду, произнесла слово «нравственность». Новодворская немедленно отреагировала (и это было ее верхним ля): 'Вопрос стороны истца. Дайте, пожалуйста, определение нравственности'. Пока бедная милиционерша лепетала что-то вроде: безнравственно, типа, то, что не понравилось бы ее маме, или ее дочери, на добродушном лице Валерии Ильиничны гуляла какая-то сытая улыбка, почти неприличная, — выражение безусловного интеллектуального превосходства. 'Если у нас в ранг юридической нормы будет возводиться то, что не понравилось чьей-то маме или бабушке, у нас одна половина страны пересажает другую половину' — поди возрази.
А речь, меж тем, шла о количестве клиентов, принимаемых проституткой в среднем за сутки, о венерических болезнях, об изнасилованиях, и Новодворская смело формулировала: 'услуги сексуального характера, предоставленные одной из сторон другой стороне по обоюдному согласию', — вроде бы резонно, но и довольно-таки комично. Смешно.
Все, что связано с публичным сексом, вообще, как известно, вызывает смех, именуемый в образованных кругах как раблезиански-бахтинский. Смешно, когда об 'услугах сексуального характера' рассуждают старая дева (Новодворская — записная девственница, это явствует из ее автобиографической книги) и бывшее духовное лицо (отец Валерий Борщов). И, наконец, традиционным предметом насмешек является и сама девственность.
Но только все эти мысли пришли в голову зрителю этой комической оперы (то есть мне), как прозвучало:
— Да, есть такие люди, которые весьма озабочены проблемой секса. С этим нужно считаться. Мне лично, допустим, тяжело это понять, поскольку лично я знакома с таким понятием, как секс, лишь из книжек про похождения некой Анжелики. Да и господин Борщов, как я понимаю, в этом сходен со мной…
То есть она проартикулировала ситуацию как смешную, после чего ее уже надо было воспринимать не как комическую фигуру, но как комедиографа.
И как изящно все это было сделано.
Жанна Д'Арк, Джейн Остен, мисс Марпл, Валерия Новодворская — мои вам поклоны и рукоплескания.
P.S. Суд присяжных, естественно, высказался в пользу истца, то есть в пользу Новодворской. Уверена, что представляй она интересы ответчика (почему нет, в шахматы ведь можно играть и белыми, и черными) решение жюри было прямо противоположным.
О сексе она читала в 'Приключениях Анжелики'. Адвокатскому искусству научилась, вероятно, по книжкам о Перри Мэйсоне. Для блестящего интеллектуала этого вполне достаточно. Кстати, Иммануил Кант, как известно, был девственником тоже.
О ДЕВСТВЕННОСТИ см. также СЕЛЕДКА
Деньги
Сделаю признание, которого многие избегают: я люблю деньги.
Вы скажете, деньги любят все. Возможно. Но, во-первых, не все хотят в этом признаться. А во- вторых, я предполагаю, что все их любят по-разному.
Многие предпочитают безналичные деньги. Их возбуждает вид сберегательной книжки, выписки из счета с внушительными цифрами. Один мой знакомый, например, наметил себе едва ли не точный день, когда у него скопится на счету сто тысяч долларов. Он производил сложные подсчеты процентов, и процентов на проценты, жестоко экономил, отказывал себе во всем и, в конце концов, окончательно сбрендил еще до того, как достиг цифры, казавшейся ему ослепительной.
Есть, конечно, и масса других примеров. Примеров того, как люди добросовестно или даже прямо-таки блестяще работают и делают некое состояние.
Но я не такова. Я не понимаю безналичных денег. Такие понятия, как 'сумма на счету', 'величина банковского счета' просто не укладываются у меня в голове. Глубокая неприязнь к накоплению денег у меня появилась еще в начальной школе, когда нам показали диафильм про мальчика, который завел себе копилку и стал из-за этого очень жадным и злым. Этот диафильм произвел на неокрепшие детские умы неожиданный, обратный эффект: все мгновенно завели себе копилки и принялись манипулировать деньгами на завтрак и на проездные. А мой одноклассник и сосед толстяга Игорек придумал такую вещь. Он стоял у булочной, где рядом был автомат, и просил у прохожих двушку — позвонить. Итогом этой предприимчивости стало приобретение шоколадки и калорийной булки, и еще три копейки осталось. Вечером мальчик с гордостью поведал обо всем родителям. Те устроили ему грандиозный скандал, выдали мелочи и приказали раздавать ее прохожим, что он, обливаясь слезами и проделал. Прохожие шарахались. А Игорек, когда подрос, как напьется, так начинает раздавать все, что у него есть в карманах. Типа невроза. Очень поучительно.
Но я, все-таки, несмотря ни на что, хорошо отношусь к деньгам. К наличным. Самые приятные из них — монеты.
Монеты блестят и звенят.
Они незаменимы при игре в лото.
Маленькую монетку всегда можно использовать вместо отвертки.
И — они падают вверх орлом, и тогда, если найдешь такую монетку, можно загадывать желание. Можно также бросать, с помощью монет, жребий — орел или решка? — и гадать по 'Книге перемен'. У меня однажды при таком гадании монета замерла, став на ребро. Не вдаваясь в подробности, скажу, что этот случай практически перевернул мою жизнь.
Раньше на монеты можно было также что-нибудь купить. Причем хорошие вещи: мороженое, «калорийную» булку, газированную воду, молочный коктейль, лотерейный билет, право пользования аттракционом, а также право законного проезда в автобусе или метро на очень приличное расстояние. Звонок из автомата — совершенно судьбоносный, может быть, звонок — обходился в две копейки. Коробок спичек (100 штук!) — в одну копейку. Как это прекрасно, когда самые важные вещи — хлеб, огонь — стоят всего дешевле. А наиважнейшие — воздух, солнце — и вовсе бесплатны. Но это вовсе не отменяет роли денег. Деньги обозначают сложную прихотливость жизни, капризность излишеств, необходимость ненужного. В этом их кайф.
Еще деньги отличаются тем, что живут своей, отдельной жизнью. То есть глубоко не правы те, кто утверждает, что деньги — это средство платежа. Ерунда. Если б это было так, то десятидолларовая бумажка тысяча девятьсот девяносто, скажем, второго года выпуска имела бы такую же ценность, как бумажка того же номинала, но текущего года выпуска. Свежая. Какую бы выбрали вы? Вот именно. Я давно уже заметила:
