Глазычев шепотом обратился к дежурному:
– Может, мне съездить к ней, товарищ капитан? С утра пораньше время тихое, я вам не понадоблюсь…
Дежурный раздраженно посмотрел на него.
– Вас, между прочим, Глазычев, не спрашивают. И не имейте привычки встревать в разговор.
Однако, взглянув боком на старуху и заметив, что она достала из-за пазухи свернутый конвертом носовой платок, развернула его и вынула оттуда чистый лист бумаги и авторучку, дежурный сказал ей:
– Нехорошо, бабушка, делаете, несознательно… Сейчас поедете с нашим работником и со служебно- розыскной собакой.
Бабушка снова согласно кивала головой.
В машине она без всякого страха, с любопытством рассматривала огромного Мухтара и даже хотела погладить его, очевидно задабривая собаку, чтобы она добросовестней искала украденных кроликов.
Дом, в котором старуха жила, находился на Охте. Это был старый кирпичный трехэтажный домина, стоявший в глубине двора; посреди же двора, вероятно, когда-то помещался каретный сарай, поделенный сейчас дощатыми перегородками на клетушки-дровяники.
В одной из таких клетушек и жили бабкины кролики.
Двор был сперва пуст, но, как только появился здесь Глазычев с собакой, тотчас же набежали дети, вышел рослый дворник, из окон стали выглядывать женщины.
– Начальству привет! – сказал Глазычеву дворник. – Держись, ребята! подмигнул он мальчишкам. – Вертайте назад зайцов, а не то собака вам задницы пообкусывает!
Проводник попросил дворника придержать в сторонке детей, чтобы они не болтались под ногами; Мухтара он завел в каретник, посветил карманным фонарем в дровянике; здесь у кроличьей клетки, под распахнутой дверкой, валялась охапка вялой травы, она была сырой. По сырости след сохраняется крепче и дольше, поэтому Глазычев указал Мухтару пальцем на траву. Ткнув в нее нос, Мухтар сразу развернулся и пошел прочь из каретника. Он пробежал не далеко, всего шагов пятнадцать – до того места, где столпились ребята, и, спружинив к земле лапы, часто залаял на дворника.
– Правильно! – восторженно крикнул дворник. – Я уже с утра весь двор заметал, дрова жильцам из сарая носил!.. Мои сапоги любой дух перешибут…
– Обозналась собака, – разочарованно сказала бабка. – Дали мне завалящего пса, лишь бы отвязаться от старухи.
Окоротив поводок, Глазычев взял лающего Мухтара за ошейник.
– Вы где живете? – дружелюбно спросил он дворника.
– А вон мои окна, от панели первые снизу… Не обижайся на собачку, бабуля, ей зарплата не идет… В каком, интересно, она у вас чине? спросил он Глазычева.
– Рядовая, – ответил Глазычев. – Водички у вас, товарищ дворник, можно попить?
– Чего доброго, – сказал дворник.
Зайдя в дворницкую, Глазычев стал медленно пить из ковшика и – как бы случайно – спустил с руки поводок. Мухтар тотчас же натянул его, забравшись под кровать. Он вынес оттуда в зубах две кроличьи шкурки, отдал их проводнику, затем деловито направился к плите, поставил на нее свои лапы и облаял закрытую кастрюлю.
– Суп? – спросил Глазычев, приподымая крышку.
В кастрюле торчали кроличьи ноги.
– Ну и ну! – сказал дворник. – Нашла все-таки, паскуда!
Старуха смотрела на него, отвалив нижнюю челюсть, подбородок ее вздрагивал.
– Я же тебя ростила, Федя, – сказала она.
– Внук? – спросил Глазычев.
Не отвечая, она развязала две свои косынки; тоненькие сухие седые волосы рассыпались на ее голове.
– Как же ты, Федя, без спросу? А? – Голос у нее был тоскливый, жалобный.
– Да ну вас, бабуля! – отмахнулся дворник. – Люди больше воруют, а тут из-за двух крысят шуму подняли, минимум вас зарезали… Мне-то ничего, я деньги верну, отбодаюсь, а вам совестно: родного внука травите собаками!
– Ну и подлец же ты, – сказал ему Глазычев. – Снимай фартук, поедем в Управление.
Так на счету у Мухтара появились первые деньги – горестные старушечьи тридцать рублей.
В питомнике над этой суммой посмеялись. И только начальник, майор Билибин, поздравил проводника:
– С почином вас, товарищ Глазычев.
Глазычева Билибин приметил с первых же дней работы. Среди проводников попадались люди случайные. Служба эта неутомительная, неудачи ее всегда можно свалить на собаку, успехи же приписать себе.
Билибин работал в питомнике с незапамятных времен; с грустью наблюдал он, как постепенно отмирает это дело: городские мостовые и тротуары становились все более и более затоптанными, вонючими, собак применяли всё реже, они умели брать только последний след, а в условиях большого города сохранить
