Валюшку из того омута, куда она сама, не отдавая себе отчета, попала! Я люблю ее, мою младшую сестренку, которой я ее всегда чувствовала. Я уже говорила Владимиру, что, если б Коля женился на Вале, я бы тотчас вышла за него замуж, вот хорошо, если мы с ней будем замужем за двумя братьями!
Владимир сказал, что постарается повлиять на брата.
На днях, в субботу, мы удрали тайно от мамы в Петровское: Валя, Владимир и я. Ах, как хорошо было в родных местах, а весна в полном цвету!.. Но мама догадалась и примчалась за нами. Всем нам была грандиозная головомойка. Теперь она уже не говорит: «Моя чистая, моя невинная дочь», а, кажется, подает в церкви за мое здравие и пишет: «О заблудшей рабе Екатерине…» Мне была нотация за то, что я порчу Валюшку.
По Брянской все поезда прошли, и мы наняли крестьянскую телегу, которая везла нас десять верст до Голицына.
Мама всю дорогу была погружена в самый оживленный разговор с мужиком, который нас вез. Валя заснула, зарывшись в душистое сено телеги. У меня был огромнейший букет черемухи, и мы с Владимиром всю дорогу ехали и целовались через белоснежные звездочки пушистых гроздьев, пахнущих чуть-чуть горьким миндалем… Я люблю его и не знаю сама, как это случилось.
Милый друг! Вы правы, Вы тысячу раз правы, он негодяй, но вспомните, нам грозило или выехать из Москвы в одних платьях, или согласиться на то, чтобы он нас защищал. Благодарю за Ваше беспокойство о моей дочери. Она совершенно вышла из моего повиновения и на днях со своей подругой и с ним тайно от меня уехала в Петровское. Теперь мне грозит еще нечто худшее… Владимир — владелец, как говорит его мать, прекрасной большой комнаты на Пречистенском бульваре. Его друг, актер, уехал совсем из Москвы и передал ему ее навсегда. Теперь Китти может каждую минуту уйти от меня к нему. Правда, она дала мне честное слово, что еще ни разу у него не была, и сказала, что если пойдет, то мне скажет.
Я никак не могу добиться, чтобы Владимир отдал мне обратно ключи от нашей квартиры и комнат. Он говорит, что эти ключи ему дороги по воспоминаниям, что он не может с ними расстаться, но что он их отдаст, как только Китти станет его женой.
Как Вам нравится эта наглая фраза? А если она не станет его женой, то он придет ночью со своими, то есть нашими, ключами и сонную зарежет меня в моей постели своею бритвой? Вот с таким сознанием я должна жить. Я уже видела эту бритву перед своим лицом, и теперь мне остается молчать и действовать мягко.
Друг мой! Ведь у нас опять новость: в комнату, в которой умер от сыпного тифа жилец, въехал не кто иной, как начальник концентрационных лагерей Борис Владимирович Попов. Мы с Китти очень его опасались, думая, что он соединится с Алексеевым против нас — и тогда мы погибли. Ведь он очень крупный работник. И что же? Это оказался милейший, вежливый и очаровательный человек, мы с ним просто сразу стали в прекрасных отношениях, а главное, он въехал к нам не зря. Подкладка самая романтическая! Он до смерти влюблен в нашу милую, дорогую Елену Климентьевну Катульскую и переехал сюда, чтобы находиться к ней поближе, ведь она живет над нами. «А ларчик просто открывался…» Между прочим, он бывший офицер и очень воспитанный человек.
Но возвращусь к Владимиру. Итак, я очень многого добилась. Я не только избавилась от него, но и сумела ограничить его к нам посещения. Он бывает у нас один раз в неделю, по средам, или если получит от меня особое разрешение. Поэтому, кроме среды, ждем Вас к нам в любой день. Милости просим!
Мама сказала, что задушит меня собственными руками, если я выйду за Владимира, она сказала, что предпочитает видеть меня мертвой в гробу…
Владимир нервничает, потеряв возможность бывать у нас. Он подстораживает меня на улице, когда я иду на службу. Он оскорбил Дубова… Владимир называет Львова в глаза «мой оборотень», поскольку его зовут Николай Владимирович, и тот выходит из себя.
Он перекрестил смелого, храброго Ричарда в Бронзового Джона и говорит, что у него лицо нью- йоркского бандита-потрошителя.
Я устала от всего этого, а главное, не понимаю: почему я должна сию минуту, сейчас или завтра выходить скорей за него замуж? Бывают минуты, когда меня тяготит данное ему слово. Одно слово «му-у-у- уж» — что-то вроде рева быка.
Котик! Еще и еще раз умоляю разрешить мне прийти к тебе. Я измучился без тебя. Когда же я тебя увижу? Не мучь, позволь прийти.
Твой всегда любящий и преданный
Ах, что вчера случилось! Так как Вовка сторожит меня теперь на всех углах улицы, попадаясь всем на глаза, а больше всех моей маме, то она волей-неволей, зная его безумную к ней ненависть, каждую минуту ждет, что он набросится на нее с бритвой.
Все эти настроения и создали ту напряженную атмосферу, которая в свою очередь была виновницей следующего события. В двенадцатом часу ночи мама возвращалась со спевки из церкви Большого Вознесения. Наше парадное не освещается, и она своей быстрой и легкой походкой, стуча каблучками по каменным ступеням, поднималась вверх по лестнице в полной темноте.
Вдруг около самых дверей нашей квартиры чьи-то сильные мужские руки схватили ее и подняли высоко в воздух.
— А-а-а-а! Спасите! Убивают!.. — закричала мама изо всех сил своего певческого и человеческого голоса.
Она поняла, что Владимир (она не сомневалась, что это был именно он), подняв ее в воздух, неминуемо бросит в пролет лестницы, вниз…
Громкий вопль разнесся по всем квартирам, открылись все двери, на лестницу выбежали перепуганные люди…
Злоумышленник давно уже опустил маму на землю, и волны света, хлынувшие на лестницу, осветили его, стоявшего рядом с ней, бледного, сконфуженного, опустившего, как напроказивший школьник, голову. Это был начальник концентрационных лагерей Борис Владимирович Попов! Он был еле жив от страха.
— Простите, — лепетал он, — я думал, это Елена Климентьевна возвращается из театра…
— Простите меня… — ответила обрадованная мама. — Я ведь была уверена, что меня убивает поклонник моей дочери!..
Бедный, пылкий любовник певицы!.. Он мечтал перехватить свою возлюбленную до ее квартиры и ждущего ее мужа…
Вот где продолжается подлинный Рокамболь!
