хозяин кабинета, берет телефонную трубку (сам же говорит: «мне позвонил») и ведет разговор с абонентом. Странно, не правда ли? В реальной жизни можете ли вы, придя в кабинет к своему начальнику и в его присутствии, брать телефонную трубку и отвечать на раздающиеся звонки? В нашем же случае такое, как видите, возможно. Но это при условии, что присутствующие в кабинете люди есть определенное сообщество, где действующие роли, начальника и подчиненного, распределены не так, как в реальной жизни. Например, в любом тайном обществе его руководитель не есть обязательно человек, занимающий высокий пост или чин в реальной жизни, т. к. тайное общество живет и подчиняется своим, отличным от действительной жизни законам и правилам. Жуков, по всей видимости, являлся, «активным» заговорщиком и поэтому вполне мог чувствовать себя хозяином даже в кабинете наркома. Это один из вероятных мотивов, объясняющих эту «странность».
Далее о звонке командующего Черноморским флотом. В чьем же оперативном подчинении находился данный флот, что его командующий сначала напрямую позвонил не наркому ВМФ, под чьим прямым руководством состоял, а самому наркому обороны, да к тому же телефонную трубку в его кабинете почему- то взял начальник Генштаба Георгий Константинович?
Не с этой ли целью Одесский военный округ находился в подвешенном состоянии, чтобы командующему Черноморским флотом было удобно напрямую звонить в Москву? Для чего позвонил Октябрьский? Думаете, для того чтобы получить разрешение на открытие зенитного огня по самолетам? Скорее, целью звонка могло быть сообщение о начале акции со стороны немцев, сигнал «наверх», не более того. Ведь никакого существенного противодействия «неизвестным самолетам» сделано же не было. А ведь это были не просто «неизвестные самолеты». Любой гражданский человек только по звуку моторов определит, что это летят бомбардировщики. И ведь не пришла же в голову командующего флотом мысль, чтобы поднять в воздух самолеты истребительной авиации Черноморского флота, которые смогли бы, наверное, определить не только опознавательные знаки этих «неизвестных» самолетов. Возможно, и не допустили бы бомбежки города Севастополя и разбрасывания плавучих мин в акватории военно-морской базы. А если бы не было бомбежки Севастополя, то какая же без этого война?
Кроме того, командующий флотом спрашивает об указаниях у вышестоящего начальства, что в переводе с языка военных надо понимать так: можно ли открывать огонь по этим «неизвестным» самолетам? И что ему ответил Жуков? Если вы, например, не желаете войны, в данном случае с Германией, что бы вы сделали на месте начальника Генштаба Жукова? Неплохо было бы установить, для начала, чьи это самолеты? И, во-вторых, сделать то, что мы пожелали сделать командующему Черноморским флотом. Но, это при условии, что вы не желаете войны с Германией и лишь пресекаете попытки спровоцировать ее. Удивительно, что Жуков все время ругает Сталина за чрезмерную осторожность в отношении провокаций на границе, а тут сам впадает в другую крайность. Чрезмерная агрессивность, особенно в отношении к неизвестной стороне. Так и рвется в бой. Смотрите, как поступает наш уважаемый военачальник. «Переговорив с Тимошенко», Георгий Константинович изрек вполне убедительно для Октябрьского: «Действуйте…». Это звучит, если и не как явный приказ, то уж, во всяком случае, как одобрение действий подчиненного лица. Умеет, кстати, Жуков выкрутиться из сложной ситуации, снимая с себя ответственность. Но ведь есть же и приказная форма в его ответе: «Доложите своему наркому». О чем? О том, что тот уже доложил более высокому начальству? Получается какая-то глупость. Однако через какое-то время у Жукова, как он вспоминает, снова состоялся разговор с адмиралом Октябрьским. Непонятно только, кто кому первый позвонил? «Спокойным тоном доложил» — так резюмирует Жуков свой второй разговор с командующим Черноморским флотом. А чего тому волноваться-то? Подумаешь, налетели «неизвестные самолеты», побомбили немножко город Севастополь, всего дел-то? Хотя бы поинтересовались оба: Жуков, и, конечно же, Октябрьский, чьи же, все-таки, самолеты бомбили вверенные ему для обороны объекты, и по каким самолетам вела огонь корабельная артиллерия и вела ли она этот огонь?
Вот, собственно, и все, что сообщил нам Георгий Константинович, восхищаясь Октябрьским как одним из первых, «организованно встретивших вражеское нападение». А был ли сбит хотя бы один «неизвестный» самолет? А если и сбит, то чей же это, все-таки, был самолет? Такие вопросы, судя по всему, в головах наших военных даже и не возникали. Жуков-то, наверное, сразу «догадался», чьи это были «неизвестные» самолеты. Не зря же сидел в кабинете наркома обороны. Вот такие у нас «миротворцы» были в военных верхах.
«Интересный» случай произошел в это время в Западном военном округе. Когда «неизвестные» самолеты-бомбардировщики утром 22 июня пересекли нашу границу, то командующий ВВС Западного округа генерал-майор авиации И. И. Копец, в отличие от Ф. С. Октябрьского, поднял в воздух истребительную авиацию, чтобы препятствовать проникновению вражеских самолетов в глубь советской территории. Последовал категорический приказ из Москвы: «Отставить!» Самолеты вернулись на исходные позиции, чтобы затем попасть под удар бомбардировочной авиации врага. А командующий ВВС И. И. Копец через несколько часов после отдачи приказа почему-то покончил жизнь «самоубийством»…
Далее в своих мемуарах Жуков сообщает о звонках командующих округами, где те докладывали о нарушениях государственной границы. Отсюда, видно, и следует жуковский вывод о начале войны.
Между тем, Жуков не хуже нашего понимал, как начинается война. Получив все сведения через Генеральный штаб о событиях в приграничных районах, а они носили характер массовых военных действий, а не провокаций местного масштаба, он, а скорее всего нарком обороны, обязан был дать условный сигнал командующим округов о вскрытии мобилизационных пакетов. Округов-то, подверженных агрессии, было всего три: Прибалтийский, Западный и Киевский. Сигнал мог состоять из одного ключевого слова, понятного всем командующим округов. В этих мобилизационных пакетах должно было быть разъяснение, как вести себя в данном случае, т. е. там, в пакетах, должна была быть та самая многократно упоминаемая Директива. А на основании этой Директивы были расписаны боевые действия войск каждого из округов, и данные предписания должны были быть вложены в мобилизационные пакеты командующих воинских подразделений. Из штаба округа в войска тоже должен был последовать, но уже свой, сигнал. По многочисленной мемуарной литературе, описывающей события тех дней, можно сделать вывод, что по требованиям Директивы предписывалось нанести вторгшемуся противнику ответный удар и вышвырнуть его с советской территории. Это был, можно сказать, первый план обороны. Ну, не могли же наши военные сидеть, сложа руки и молча взирать на то, как противник безнаказанно засыпал их бомбами и молотил снарядами!.. Представьте себе, такое было во многих воинских частях различных родов войск. Именно такую установку давал Тимошенко, прикрываясь именем Сталина.
Теперь наступает второй этап. Обобщенные данные о событиях на границе нарком обороны и начальник Генерального штаба обязаны представить главе государства, который являлся, на тот момент, к тому же, и главой правительства. Ознакомившись с полученными данными и убедившись в абсолютной точности представленных материалов, глава государства поручает министру иностранных дел связаться с послом страны-агрессора (если между странами существовали дипломатические отношения) и потребовать объяснений о случившемся. А в нашем случае, как нас уверяют, сам посол Шуленбург стучался в дверь к Молотову… Далее готовится дипломатическая нота с содержанием претензий, соответствующих текущему моменту. Если же одна из сторон не желает развязывания военных действий, могущих привести к полномасштабной войне, то она стремиться к урегулированию отношений, невзирая ни на какие потери, произошедшие в начальный период конфликта на границе. После, как говориться, разберемся с возмещениями убытков сторон.
Если же противная сторона упирается и не хочет идти на попятную, а сует под нос ноту о разрыве дипломатических отношений, то здесь сложнее. Все равно надо дать послу стакан с простой водой, чтобы попил и успокоился. Выслушать претензии и еще раз попытаться предотвратить свершаемую им глупость. Это главная и основная обязанность министра иностранных дел, — в нашем случае Молотова. Если же и это не помогает, то с достоинством принять бумагу и пригрозить, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами!»
А как же наши войска на границе? О них не забыли за разговорами? Что им-то прикажите делать? В зависимости от ситуации. Если боевые действия происходят на участке границы одного из округов, то сигнал должен последовать только ему, если же стрельба идет по всей границе, то сигнал идет во все округа, которые прикрывают эту часть нашей территории. Речь идет об отражении агрессии, а не о войне с последующей мобилизацией населения. Надо же сначала определиться с масштабом развернувшихся боевых действий…
