Вопрос о связи с командующими округов головная боль редакторов. Ведь решили же, что связи, особенно с Западным округом, нет. А здесь, в этом эпизоде, за несколько часов до нападения, как видите, она функционирует исправно.
Вопрос о данных нашей разведки. Если их знает Тюленев, командующий Московским округом, то почему эти данные не могли знать командующие приграничных округов? Значит, командующие округов заблаговременно были предупреждены о сосредоточении у границы немецких войск? Тогда, как понимать внезапное нападение?
«Вместе с наркомом мы докладывали обстановку товарищу Сталину, но он одернул нас, сказав, что мы поднимаем панику, принимая провокации за войну. Осторожность не мешает, поэтому предупреждаю командующих войсками».
Вы чувствуете, как все это не стыкуется с мемуарами Жукова. Первое издание мемуаров Тюленева вышло в 1960 году, практически, как и у Болдина. Цель, как говорилось выше, создать негативный облик вождя, якобы запретившего открывать огонь по врагу, до особого его, Сталина, распоряжения. А для противовеса «нерешительному» и «сверхосторожному» Сталину уже лепится образ «мужественного» Жукова, который крайне озабочен тревожной ситуацией на границе и берет на себя ответственность по предупреждению наших командующих. Не его якобы вина, что там произошло на самом деле.
«…Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо. Надо было немедленно, и впоследствии это стало очевидным, дать командующим приграничных военных округов короткий, четкий оперативный план. К сожалению, этого не было сделано».
Это явная крамола насчет короткого, четкого, оперативного плана. Глядишь, и до упоминаемого нами кодированного сигнала в войска рукой подать. А по поводу срочности передачи информации в округа, так кто же этим озабочен? Автор мемуаров Тюленев — не Жуков же?
«В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль… Сразу возникла мысль: «Война!»
Помните, выше говорилось насчет неглупых редакторов, которые убирали из уст высокого военного руководства слово: «Война». Не военным было решать, что началась именно война, это могло быть что-то и другое.
«Климент Ефремович спросил:
— Где подготовлен командный пункт для Верховного командования?
Этот вопрос меня несколько озадачил.
— Такую задачу передо мной никто не ставил, — говорю я Ворошилову. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Верховному командованию.
Затем мне было объявлено, что правительство назначило меня на должность командующего войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же».
Что касается «Верховного» командования, то редактора правы. На тот момент, действительно, оно в таком сочетании не звучало. Интереснее другое.
«Этот вопрос меня несколько озадачил». Немедленно убрать. Получается, что решение правительства было для Ивана Владимировича, как снег на голову! Он ведь вскрыл свой мобилизационный пакет и, судя по всему, такого решения там не было. Отсюда и его недоумение. Теперь о Клименте Ефремовиче. Упоминался ли Ворошилов в первом издании мемуаров? Во всяком случае, решили убрать «правительство» и возложить ответственность на Ворошилова, а чего церемонится — возразить-то с того света он уже не сможет. По сути дела, командный пункт МВО с узлом связи новоявленная Ставка подгребала под себя.
Читаем далее: «Каждая минута была дорога. Штаб МВО согласно моим указаниям срочно выделил полевой штаб для Южного фронта из командиров Московского военного округа и стал готовить специальный железнодорожный состав для отправки штабных работников на фронт.
22 июня в 15 часов я снова был у Г. К. Жукова и хотел получить от него оперативную обстановку и задачу для Южного фронта. Но лично от Жукова никаких указаний не получил, так как он, как и я, спешил в этот день выехать на фронт. После этого я был в Оперативном управлении Генштаба, где мне сказали, что обстановку и задачи я получу на месте».
«Каждая минута была дорога» — выглядит как-то легковесно. Все-таки насчет Кремля весомее, да и надежнее. Пусть назначение Тюленева будет все же ассоциироваться с Кремлем, а значит, и со Сталиным. «Командиров…» убрать, чтобы не подумали, будто, весь штаб МВО «выкорчевали с корнем».
Ну, и на десерт. Смотрим приложение 1: «Из личного дела И. В. Тюленева. Прохождение действительной службы в Советской Армии». Нас, разумеется, будет интересовать время нахождения его в должности командующего Московского военного округа. Находим соответствующую строку. Командующим Московским военным округом И. В. Тюленев стал согласно Приказу НКО СССР № 0094 от 15.08.1940 года. И по какой же срок он исполнял эти обязанности? А вот этого-то и не получите, дорогие товарищи читатели. Месяц есть, а число не указано. Хорошо, но на основании чьего распоряжения он стал командующим Южным фронтом? Пожалуйста, в соответствующей графе лично дела читаем: «Подтверждается приказом НКО СССР № 00801 от 26.08.1941 года». А чье же распоряжение подтверждается приказом НКО за № 00801? И с какого времени вступил Тюленев в должность командующего Южным фронтом? Та же картинка. Месяц есть, число не указано.
Как видите, этот момент в биографии генерала армии И. В. Тюленева стараются тщательно скрыть. Чтобы не бросалось в глаза отсутствие в личном деле столь важных в нашем понимании дат, редактора решили изъять все даты дней. Поэтому их нет ни в первой строке, ни в последней, кроме единственной, абсолютно нейтральной: «С 1. 9. 1941 по 15. 10. 1941 — на излечении по ранению». Данный документ заверен «Зам. Начальника ОКТШ начальник Лебедев. 15 августа 1978 г.»
Вывод один: воспоминания генерала армии были бесцеремонно изрезаны военно-партийной цензурой. Остается удивляться тому, как умели цензоры той поры убирать из текста страницы, ключевые для понимания важнейших событий, деятельности автора и тех, кто его окружал, не говоря уже о моментах острых, по которым до сих пор нет единого мнения у историков.
СТРАННОЕ МОЛЧАНИЕ МОСКВЫ
Продолжим тему нашей книги. В своих воспоминаниях наш посол в Англии И. М. Майский так описывал события накануне войны. В субботу 21 июня ему позвонил посол Англии в Советском Союзе Стаффорд Криппс, который был в то время на своей родине и попросил встретиться. При встрече сообщил важную новость: «У нас есть заслуживающие доверия сведения, что это (германское. —
После того, как они обменялись краткими репликами по поводу этой новости, Криппс прибавил: «Разумеется, если у вас начнется война, я немедленно же возвращаюсь в Москву».
После встречи Майский отправил шифровку-молнию в Наркомат иностранных дел. На следующий день в 8 часов утра узнал о нападении Гитлера на нашу страну. Около 11 часов по советскому радио было сообщено, что в полдень выступит с заявлением по радио нарком иностранных дел.
«Когда я узнал о предстоящем выступлении, — вспоминал Майский, — первое, что пронеслось у меня в голове, было: «Почему Молотов? Почему не Сталин? По такому случаю нужно было бы выступление главы правительства». Однако я не придал данному обстоятельству особого значения… Выступление наркома иностранных дел произвело на меня хорошее впечатление. Оно вполне соответствовало моему настроению».
Как видно и у Майского возникло чувство недоумения по поводу отсутствия Сталина на Московском радио в полдень 22 июня. Дальше события становятся не менее «интересными». Майский вспоминает: «Я с нетерпением ждал каких-либо руководящих указаний от Советского правительства и прежде всего указаний о том, готовить ли мне в Лондоне почву для заключения формального англо-советского военного союза».
Это высказывание нашего посла надо понимать так, что после начала войны с Германией ему в
