- …Это что же теперь?..
- …И не пожалуешься?..
- …Н-ну, скарабеи, дела-а…
- А велико ли наказание, почтеннейший? - громко спросил кто-то с левого борта. На той стороне тоже, оказывается, прислушивались к разговору.
- Судно и товары - в казну, - сухо отвечал хозяин, - я самих - на ртутные рудники, щиты зеркалить.
- Ох-х… - вырвалось испуганно сразу из-под нескольких повязок. Рудников боялись. Уж лучше на цепь в боевую каторгу - во тьме, духоте и вони толкать ногами перекладины ведущего барабана…
- Жаль… - звучно и задумчиво молвил Ар-Шарлахи. И выдержав паузу, пояснил в наступившей тишине, нарушаемой лишь скрипом щебня да поскуливаниями задней оси: - Жаль, что, будучи пьян в порту Зибра, прослушал я оглашение великого этого указа…
Хозяин заморгал и уставился на Ар-Шарлахи. Боязливо прыснул подросток за третьим брусом. На левом борту кто-то загоготал в голос.
- Нет, право! Божественная мудрость нашего государя подчас страшит меня, а подчас ужасает, - чувствуя приступ вдохновения, невозмутимо продолжал Ар-Шарлахи. - Посудите сами, сколько бы денег и войска потратил иной правитель, дабы смирить разбой в пустынях! Государю же это стоило пергаментного свитка и собственноручной подписи… Всего один росчерк - и вот он, долгожданный покой Пальмовой Дороги! Во-первых, ни единой жалобы. Во-вторых, кто же теперь даст себя ограбить? Отныне уже не купец будет бояться разбойника, но разбойник - купца…
- Ну, ты… осторожнее… - малость придя в себя, молвил с оглядкой хозяин. - Про государя-то…
Но Ар-Шарлахи и сам почувствовал, что пора закусить повязку.
- Удивляться величию мудрости - прямой долг подданного, - кротко заметил он и умолк.
Стало слышно, как на левом борту кто-то из скарабеев давится смехом.
- Ну вы, там! - гаркнул, озверев, хозяин. - На левом! Я вам сейчас похихикаю!.. - Он снова повернулся к Ар-Шарлахи. - Все хотел тебя спросить, досточтимый, - начал он не без ехидства. - А как же так вышло, что ты сам брус толкаешь? Сын владыки, три складки… Как же так? Ар-Шарлахи вздохнул.
- Жить-то на что-то надо? - нехотя ответил он.
- Так вам же от государя было жалованье положено… - вкрадчиво допытывался хозяин. - Не хватает, что ли?
Теперь взгоготнули разом оба борта. Каторжане любили такие представления. Оглянуться не успеешь - уже привал…
- Положено… - Ар-Шарлахи усмехнулся. - А чиновнику, который мне это жалованье привозил - как полагаешь, почтеннейший? - тоже ведь кушать хочется… Он мне прямо сказал: «Половину - тебе, половину - мне». Да и я тоже хорош: нет чтобы согласиться - пригрозил, что поеду пожалуюсь в предгорья. А он испугался, дурачок, что в самом деле поеду, ну и послал донос. Будто бы я и разбойник Шарлах - одно и то же лицо. Имена-то похожи…
- И поверили? - ахнул хозяин, с любопытством глядя на благородного каторжанина.
- Поверить - не поверили, а жалованья на всякий случай лишили…
- Да-а… - помрачнев, протянул хозяин. - Времена…
И как бы невзначай огладил широкую складку плаща на костистом своем плече.
Справа на горизонте чуть шевелился и подрагивал черный обуглившийся скелет военной каторги. Казалось, там, в зыбком красноватом мареве, выбирается из норы огромное насекомое. Чуть поодаль чернел еще один остов…
Даже не верится: всего пять лет назад отрекся от престола Орейя Четвертый и последний! Пять лет назад раскололась великая держава, засверкали в пустыне круглые, чуть вогнутые зеркала боевых щитов, запылали колесные парусники, и все оазисы вдоль горных отрогов Харвы отделились, ушли, прихватив с собой и Пальмовую Дорогу, имевшую глупость в общем угаре поддержать этих голорылых ублюдков…
Краешек хилой тени от матерчатой покрышки коснулся наконец лица, но это уже не имело значения. Вскоре каторга поскрипывая, вползла в настоящую плотную тень слоистого выветрившегося останца, за которым кончалась щебнистая пустыня Папалан и начинались белые, прокаленные насквозь барханы Чубарры. Поскольку судно принадлежало купцу, а не престолу, прикованных каторжан на нем не водилось - одни наемники. Скарабеи разбрелись по округе: кто принялся собирать обломки парусника, брошенного когда-то пылевой бурей на эту слоистую выветрившуюся скалу, кто направился с кожаными ведрами к выдолбленному в камне водосборному колодцу; из каторги вынесли жаровню, развели огонь. После неспешной молчаливой трапезы прилегли в тени, каждый на своем коврике. Кое-кто удалился за россыпи обломков - не иначе тайком помолиться верблюду по имени Ганеб. Остальные сделали вид, что не заметили отсутствия товарищей, хотя прекрасно знали: един Бог в Харве, вот уже год как един. Ему, и только ему, надлежит возносить теперь мольбы и благодарения.
Ар-Шарлахи надеялся вздремнуть, но тут рядом затеяли горячий и на редкость содержательный диспут о том, скольких человек мог вынести один верблюд. Тот же Ганеб, к примеру… Самым горластым спорщиком оказался старик каторжанин.
- Пятерых? - презрительно вскрикивал он. - А сорок не хочешь? Пя-те-рых!
- Да это что же они? С каторгу, что ли, были?
- А хоть бы и с каторгу! Послышалось недоверчивое хмыканье. - Чего ж они все сдохли, раз такие здоровые?.. - Потому и сдохли! Их же через горы вели! А что им в горах жрать? На вершинах снег один да лед!..
- А я вот чего не пойму, - вмешался еще один голос. - Ну ладно, здоровые они были, с каторгу, ладно… А товары-то на них как возить? Тюки, ящики…
- Н-ну… - Старик замялся, покряхтел. - Под брюхо видать, подвешивали.
- А почему не на спину?
- На спину! На спине - люди…
- В задницу заталкивали, - не подумав, проворчал Ар-Шарлахи и был изумлен взрывом хохота. Негромкая реплика легла в паузу как нельзя удачнее.
Каторжане ржали самозабвенно, с завизгом. Крикливый старикан пытался их переорать, но с тем же успехом он мог бы соперничать с ревом песчаной бури. А тут еще кто-то предположил, постанывая, как в таком случае этих самых верблюдов разгружали, - и хохот грянул вновь.
Посмеиваясь, подошел хозяин, стал слушать.
- Безбожник ты!.. - заходился старикан. - Вот и видно, что в Харве учился, набрался у голорылых!.. Ученый! Да как у тебя язык повернулся?.. Про верблюдов - такое! Да на них твои предки в этот мир пришли!..
- Э! Э! Скарабеи! - встревожился хозяин. - А ну давай о чем-нибудь другом! Этак вы меня и впрямь на рудники укатаете…
Договорить он не успел, потому что в следующий миг со стороны красноватой пустыни Папалан нахлынул морок. Горизонт словно размыло, и в небе внезапно опрокинулась, зашевелила барханами невиданная зеленовато-серая пустыня. Ар-Шарлахи медленно поднялся с коврика. Он не раз читал о таком и слышал, но видел это впервые. Вокруг задвигались, вставая, испуганные каторжане. Послышались сдавленные восклицания, шумные судорожные вздохи.
- Что это?
В синевато-серых волнующихся барханах тонул странный корабль - с мачтами, но без парусов. Серый, ощетинившийся какими-то трубами… Пустыня вобрала его необычно массивное тулово так глубоко, что колес уже не было видно. Да нет, колес просто не было… Не было и быть не могло.
- Море, - глухо сказал Ар-Шарлахи, и в этот миг видение сгинуло. Несколько секунд все стояли не шелохнувшись и слепо смотрели в опустевшее небо над красной щебнистой равниной.
- А… а что это… море? - заикаясь, спросил подросток.
- Смерть, - жестко бросил кто-то из каторжан. - Увидел - значит готовь полотно и рой яму…
- Без корабля - оно бы еще ничего… - испуганно бормотал старик. - А вот с кораблем…
Подросток тихонько завыл. Мысль о скорой смерти ужаснула мальчишку.
