монгольскими захватчиками.
- Точно! - сказал Альбастров и лизнул снег.
- Вы что, с ума сошли? - с любопытством спросил Шерхебель. - Рязань! Ничего себе шуточки! Вы историю учили вообще?
Альбастров вдруг тяжело задышал и, поднявшись с наста, угрожающе двинулся на Шерхебеля.
- Христа - распял? - прямо спросил он.
- Слушайте, прекратите! - взвизгнул Шерхебель. - Даже если и распял! Вы лучше посмотрите, что делают ваши родственнички по женской линии! Что они творят с нашей матушкой Россией!
Альбастров, ухваченный за локти Чертослеповым, рвался к Шерхебелю и кричал:
- Это еще выяснить надо, как мы сюда попали! Небось в Хазарский каганат метил, да промахнулся малость!..
- Товарищ Альбастров! - умолял замдиректора. - Ну нехристь же, ну что с него взять! Ну не поймет он нас с вами!..
На том и расстались. Чертослепов с Альбастровым пошли в Рязань, а куда пошел Шерхебель - сказать трудно. Налетела метель и скрыла все следы.
4
Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец гитарист-электрик сел на пенек и объявил, что не сдвинется с места, пока его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.
Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу: 'Басурман!..', - пошел в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю - до сих пор представляется загадкой.
- Прииде народ, Гедеоном из таратара выпущенный, - во всеуслышание проповедовал он на суздальском торгу. - Рязань возжег, и с вами то же будет! Лишь объединением всея Руси…
- Эва! Сказанул! - возражали ему. - С кем единиться-то? С рязанцами? Да с ними биться идешь - меча не бери, ремешок бери сыромятный.
- Братие! - возопил Чертослепов. - Не верьте сему! Рязанцы такие же человеки суть, яко мы с вами!
- Вот сволок! - изумился проезжавший мимо суздальский воевода и велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить голодом.
Все было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли к шайтану из Суздаля.
А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие- нибудь средства, он бы от такой жизни немедленно запил.
И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенный каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?.. Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно по-татарски. Русские за это поили медом, татары - айраном.
А через неделю пришла к нему белая горячка в ржавой, лопнувшей под мышками кольчуге и с тяжеленной палицей в руках.
- Сидишь? - грозно спросила она. - На гусельках играешь?
- Афанасий… - расслабленно улыбаясь, молвил опустившийся электрик. - Друг…
- Друг, да не вдруг, - сурово отвечал Афанасий Филимошин, ибо это был он. - Вставай, пошли в Рязань!
- Ребята… - Надо полагать, Афанасий в глазах Альбастрова раздвоился как минимум. - Ну не могу я в Рязань… Афанасий, скажи им…
- А вот скажет тебе моя палица железная! - снова собираясь воедино, рек Афанасий, и электрик, мгновенно протрезвев, встал и пошел, куда велено.
5
Однажды в конце февраля на заснеженную поляну посреди дремучего леса вышел человек в иноческом одеянии. Снял клобук - и оказался Шерхебелем.
За два месяца зам по снабжению странно изменился: в талии вроде бы пополнел, а лицом исхудал. Подобравшись к дуплистому дубу, он огляделся и полез было за пазуху, как вдруг насторожился и снова нахлобучил клобук.
Затрещали, зазвенели хрустальные февральские кусты, и на поляну - бывают же такие совпадения! - ворвался совершенно обезумевший Чертослепов. Пониже спины у него торчали две небрежно оперенные стрелы. Во мгновении ока замдиректора проскочил поляну и упал без чувств к ногам Шерхебеля.
Кусты затрещали вновь, и из зарослей возникли трое разъяренных русичей с шелепугами подорожными в руках.
- Где?! - разевая мохнатую пасть, взревел один.
- Помер, как видите, - со вздохом сказал Шерхебель, указывая на распростертое тело.
- Вот жалость-то!.. - огорчился другой. - Зря, выходит, бежали… Ну хоть благослови, святый отче!
Шерхебель благословил, и русичи, сокрушенно покачивая кудлатыми головами, исчезли в февральской чаще. Шерхебель наклонился над лежащим и осторожно выдернул обе стрелы.
- Интернационализм проповедовали? - сочувственно осведомился он. - Или построение социализма в одном отдельно взятом удельном княжестве?
Чертослепов вздрогнул, присмотрелся и, морщась, сел.
- Зря вы в такой одежде, - недружелюбно заметил он. - Вот пришьют нам из-за вас религиозную пропаганду… И как это вам не холодно?
- Ну если на вас навертеть пять слоев парчи, - охотно объяснил Шерхебель, то вам тоже не будет холодно.
- Мародер… - безнадежно сказал Чертослепов.
- Почему мародер? - Шерхебель пожал острыми монашьими плечами. - Почему обязательно мародер? Честный обмен и немножко спасательных работ…
В третий раз затрещали кусты, и на изрядно уже истоптанную поляну косолапо ступил Афанасий Филимошин, неся на закорках бесчувственное тело Альбастрова.
- Будя, - пробасил он, сваливая мычащего электрика под зазвеневший, как люстра, куст. - Была Рязань, да угольки остались…
- Что с ним? - отрывисто спросил Чертослепов, со страхом глядя на сизое мурло Альбастрова.
- Не замай, - мрачнея, посоветовал Афанасий. - Командира у него убило. Евпатия Коловрата. Какой командир был!..
- С тех самых пор и пьет? - понимающе спросил приметливый Шерхебель.
