излить в нее свое семя почти тут же.
Когда он вошел в нее, ему показалось, что в его жизни еще никогда не было ничего подобного. Он вдруг почувствовал, что какая-то его часть умерла, но какая-то другая ожила, которая была мертва до этого момента. Он почувствовал освобождение, которого, как ему казалось, он ждал всю жизнь. Происшедшее было концом чего-то, и в то же время оно было и началом чего-то.
Он дрожал с головы до пят. Он прижимал ее к себе со всей силой, обнимая ее, стремясь покрыть своим телом все ее тело. В его глазах были слезы, но он не знал почему.
— Я это сделала, — произнесла женщина. — Я это сделала. Ему казалось, он не сразу понял, что происходит. Ему казалось, он забыл все, что произошло до этого. «Ах, да, — вспомнил он. — Какая-то вспышка пороха… Какая-то женщина с черными волосами…» Когда она попыталась высвободиться из его объятия, первой его реакцией было схватить ее, не дать ей уйти, вообще никогда не отпускать ее.
— Нет, — прошептал он. Ему хотелось умолять ее никогда не покидать его.
— Все хорошо, — ответила она и стала целовать его в шею. — Все теперь в порядке. Все кончилось. Проклятия сняты.
Голова у него все еще болела, перед глазами по-прежнему была дымка, а в ушах по-прежнему шумело, но этот голос он узнал. Схватив ее за плечи, он отодвинул ее от себя, чтобы рассмотреть. Он смотрел ей прямо в глаза. Из-под разноцветных пятен косметики и из-под черных волос на него смотрела Катрин.
На какую-то минуту он рассердился. Как ей удалось сыграть с ним такую шутку? Что его жена делает в одежде, как у какой-нибудь шлюхи? Что она…
Но наконец он все понял. До него дошел смысл того, что сейчас случилось. Он только что был близок с Катрин, с женщиной, которую любил. И не было никаких препятствий, и ему ничто не мешало…
— Но как ты это…
Она прикрыла ему рот рукой:
— Ты что, в самом деле намерен беседовать?
Тут он, расхохотавшись, схватил ее и притянул к себе, и в следующее мгновение его руки и губы соединились с ее руками и губами так крепко, что их невозможно было разорвать. Если бы его состояние было сейчас несколько другим — если бы он не выпил только что изрядную порцию рома, если бы не пережил встряску от взрыва пороха, если бы его не ударило камнем по затылку, уже не говоря о том, что еще до этого он упал с лошади, которая неслась галопом — так вот, если бы не все это вместе взятое, то, возможно, сейчас бы он счел необходимым пристрастно допросить Катрин, где это она умудрилась узнать толк в любовных утехах. Но, с другой стороны, возможно, и тогда бы у него хватило ума не прерывать вопросами то, что она делала с его телом.
Он всегда знал, что заниматься любовью с Катрин — это должно быть что-то необыкновенное. Но это было еще лучше, чем он себе представлял. Естественно, он не смог бы объяснить это кому бы то ни было в словах, но это было так, как будто он чувствовал разом, в одно и то же время, за них обоих. Как будто он слышал, что она думает, а она слышала, что думает он. Как только ему в голову приходило какое-нибудь желание, Катрин тотчас выполняла это. И так же ему казалось, что он знает без подсказок, чего хочет она и какие мысли в голове у нее.
Они занимались любовью всю ночь. Они меняли позы с такой легкостью, как будто все позы были им уже знакомы, как будто они занимались любовью тысячу раз до этого. Казалось, что они знают об этом и друг о друге все, что только возможно знать.
— Мне кажется, что мы с тобой всю жизнь были любовниками, — прошептал он.
— Нет, никогда не были, — ответила она. — Никогда в этом времени. Но мы уже столько веков хотим друг друга, что мы знаем все. Мы как будто занимаемся любовью с самими собой.
— Да, — ответил он. Он ее не понял, но в то же время он понимал каждое сказанное ею слово.
Он наконец освободился. С ней он чувствовал себя свободно. С другими женщинами он всегда заботился о том, чтобы поддерживать свою репутацию, и ему все время приходилось следить за тем, чтобы казаться умелым, знающим и опытным партнером.
Но с этой черноволосой Катрин он мог… ну, делать то, что ему хочется. «А так будет приятно?» — подумал он, попробовав ее поднять, перевернуть и усадить верхом прямо на очевидное свидетельство своего желания.
— О-о-о-о-ох, хорошо, — простонала она. Он смеялся, проводя руками по ее грудям, потом — по ее плоскому животу, потом вокруг ее тонкой талии.
Когда он свалился рядом с ней в четвертый раз за эти прошедшие долгие часы, он наконец принялся рассказывать ей о том, как безумно ее любит.
— Ну что, ты все еще намерен жениться на Фионе? — дерзко поинтересовалась она.
В ответ он так сильно ущипнул ее за ягодицу, что она взвизгнула.
— А это что такое? — спросил он, проводя руками по ее волосам и имея в виду их цвет. С наступлением дня в окно начал проникать свет, и с каждым часом он начинал видеть все яснее и яснее.
— А тебе не нравится?
— Я тебя люблю с любыми волосами… Даже неплохо, когда есть некоторое разнообразие.
— Да что ты говоришь! — И она улеглась на него сверху. И тут же схватилась руками за голову. На ее лице отразилась резкая боль.
— Что ты? Катрин! Что ты?
— Нет! — услышал он ее изменившийся голос. — Нет, я не хочу возвращаться. Я хочу быть тут. Я останусь!
— Ну конечно, мы останемся. Ты имеешь в виду, что не хочешь идти в дом? Ну если ты не хочешь…
— Да нет! — резко ответила она. Ее глаза были плотно зажмурены, а лицо было такое, как будто она говорила не с ним, а с кем-то еще. — Я не хочу возвращаться.
Когда она снова открыла глаза и посмотрела на него, в ее глазах отражалась мука.
— Это Нора. Она зовет меня назад. Она сказала, что я сделала все, что нужно, и теперь надо возвращаться. Она говорит, что я не должна здесь чересчур задерживаться, потому что я не отсюда. Не отпускай меня!
Он не понял, что она говорит, но услышал по ее тону, как она испугана. А если ей что-то грозит, то и ему тоже, и он ее защитит. Прижав тело Катрин к себе так крепко, что еще чуть-чуть — и затрещали бы кости, он повторял:
— Я тебя никому не отдам. Ты моя.
— Да, да, — ответила она. — Я твоя, и только твоя. Я никогда никого не любила, кроме тебя. Никого во всех жизнях. Даже в тех жизнях, которые прошли без тебя.
Ему было уже все равно, что она говорит. Он только держал ее, и это было то, что было нужно обоим.
— Не отдавай меня ей. Она меня звала. Она хочет отнять меня у тебя!
— Я тебя ей не отдам.
— Нет, ты не понимаешь. Она мое тело оставит, возьмет только сознание. О, Талис, не покидай меня больше. Я уже столько раз тебя теряла!
— На этот раз ты меня не потеряешь. Я отправлюсь с тобой. Мы с тобой всегда будем вместе.
Откинув голову назад, она внимательно посмотрела ему в лицо:
— Как жаль, что у меня не хватит времени все тебе объяснить! Позаботься о Катрин. Она — это то же самое, что и я, и она тебя любит.
— Это ты Катрин, это ты меня любишь! — воскликнул он. Он был испуган ее словами, в которых не было никакого смысла. Он, кажется, поверил в то, что она сейчас умрет. — Я не позволю тебе никуда уйти от меня.
— Я не Катрин. Меня зовут Хейден Лейн, и я по-настоящему живу в другом месте и в другое время. Но и там я люблю тебя так же, как я люблю тебя здесь. Обними меня крепче! Обними! Она делается все сильнее. Пусть она оставит меня в покое! Пусть она уйдет. Я не хочу туда возвращаться. Я хочу навсегда остаться с тобой!
Он обнимал ее, ласкал ее волосы и прижимал к себе так крепко, как будто хотел втянуть ее в себя самого, и в то же время нежно и ласково говорил ей:
— Я тебя не брошу. Где бы ты ни была, я буду там же. Я пойду за тобой.
