- Кто она? - спросила Ия.
На широкоскулом юном лице Лады оттиснулась гадливость.
- Была секретаршей в «Кинике». Теперь вот на четвереньки стала, дура старая! И, главное, врет повсюду, будто папа ее втихаря натаскивал. Уж не знаю, что у них там было… Ой, какой кошмар! Спина-то, спина!.. Поленом бы разок огреть…
- А кто хозяин?
- Рогдай Сергеевич. Директор… Хотя вообще-то сейчас там Гарик заправляет, а Рогдай - так, для виду… Жалко старичка. Совсем спивается…
- Она что, в «Кинике» служит? - ужаснулась Ия.
- Да куда там, в «Кинике»! Я же говорю: на дому у Рогдая Сергеевича… Кто бы ее в фирму принял - с таким дефектом!
- А вы, Лада, я так думаю, в Госпитомнике учитесь? Девушка погрустнела.
- Нет, - сказала она. - В педагогический поступаю. Он почему-то не хотел, чтобы я шла по его стопам… Буду детишек натаскивать…
Тем временем парочка перед фонтаном повернулась и двинулась прочь. Стало особенно заметно, что постав задних конечностей у бывшей секретарши и впрямь оставляет желать лучшего.
- Вах! - послышалось вдруг. - Кого я вижу! Лада?..
Хрипловатый гортанный голос принадлежал кудлатому игроку в нарды, тому самому, что вместе с тщедушным бровастым приятелем прошел недавно мимо обнаженной красавицы, не удостоив ее вниманием, будто и не кавказец.
При виде оккупировавших скамейку отставников Лада завизжала и запрыгала по-ребячьи. Спохватившись, обернулась.
- Это друзья отца, - виновато объяснила она. - Всего вам доброго, Ия…
Они попрощались - и девушка устремилась к скамейке. Пошли лобызания, возгласы:
- Совсем взрослая!… А как там мама? Держится?..
Постояв немного, нудипедалка вернулась к памятнику. Еще раз всмотрелась в отрешенно-пристальное бронзовое лицо. Как странно! Она знала его живым.
Со звуком, с каким обычно собака грызет мосол, проклацали копыта прогулочной лошадки. Спугнув расположившуюся на асфальте стайку голубей, к фонтану подлетела на четырех роликовых коньках рыжая девчушка. В последний момент вскинулась в вертикальное положение, затем присела на мраморный приступочек и, с помощью зубов расшнуровав верхнюю пару каталок, принялась за нижнюю.
- Договорились, короче! - крикнула она кому-то. - В два часа здесь, у Ратмира!
В яркой весенней листве бесчинствовали скворцы.
ПОРТРЕТ КУДЕСНИКА В ЮНОСТИ
Для всех истинных любителей отечественной иронической фантастики Евгений Лукин - примерно то же, что Марк Твен или Михаил Зощенко - для любителей иронической прозы вообще. Потому что это - имя автора, таланту которого, безупречно яркому и оригинальному, подвластны практически ЛЮБЫЕ повороты (и навороты) в непростом сочетании фантастики и юмора - от искрометных притч до едких, почти циничных рассказов, от великолепной сказовой прозы, обыгрывающей издавна любимый российским народом канон «кухонной байки», - до безжалостного социального сарказма. Перед вами - новый сборник Евгения Лукина. Сборник произведений равно блестящих и очень по-разному СМЕШНЫХ!
Глушилка
Игорю Шохину, колдуну и чертвертологу
А вы на земле проживёте,
Как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен о вас не споют!
И тут я включаю свой аппарат! Они в страхе, в ужасе, как перепуганные овцы!
- Вот такая ты падла… - ворчливо упрекнул заказчика старый колдун Ефрем Нехорошев, выслушав до конца его горестную историю. - Не любишь, значит, когда народ душой отдыхает?
Выходя из запоя, он всегда бывал грубоват в общении, но хамил настолько добродушно, что на него почти не обижались.
А тут попался такой клиент - спичку не поднеси. Дёрганый, руки бессмысленно перепархивают с места на место, острый кадык выставлен жертвенно и вызывающе, как у гугенота в канун Варфоломеевской ночи: нате, режьте!
- Я, между прочим, тоже народ! - завёлся он с полоборота. - И еще неизвестно, кого больше: таких, как я, или…
Чародей взгоготнул.
- Больше, меньше… - лениво молвил он. - Кто громче - тот и народ, понял?
Гость стиснул зубы. Скулы и впалые бледные щёки его пошли пятнами. На мгновение показалось даже, что встанет сейчас и хлопнет дверью.
Не встал. Сдержался.
- Ладно! - бросил он. - Будь по-вашему. Такая я падла… Но в принципе-то их заткнуть можно вообще?
- Да можно… - хмуро отозвался ведун, чувствуя, что не отвяжется клиент, ох, не отвяжется. А бить кудесы с похмелья Нехорошев страсть как не любил. - Всё можно… Почему
