посещения матча, чтобы показать, что нам не безразличны наша команда, футбол и наше будущее! Это отличная возможность по-настоящему обратить на эту проблему внимание общественности и наш успех зависит от КАЖДОГО АКТИВНОГО БОЛЕЛЬЩИКА! В свою очередь МЫ ПРОТИВ поездок на гостевые матчи в Северном Кавказе (даже при не посещении самого матча), так как это угрожает здоровью и жизни каждого болельщика. Данное обращение не является призывом к разжиганию межнациональной розни и ксенофобии».
Глава 35
Стадион «Невский Фронт» был полупустым. Придя за полтора часа до начала матча, Лимон и Змей проследовали к фанатскому сектору. Там было чуть оживленнее: несколько десятков характерных личностей довольно бодро заряжали «флаг оранжево-черный…». На секторе всегда было больше бомберов, «громов» и тяжелой обуви, чем патчей и венков. – Смерть чуркам! – заорал Лимон, и его подхватила толпа. – БУДЕТ СЛАВЕН КОЛОВРАТ!!!! УНИЧТОООЖИМ СТРААНЫ НАААТО!!! Заряды на секторе странная штука. То, что извне кажется шумом, удивительно захватывает участников процесса изнутри. Свой голос не слышен даже в акустическом прессе из сотни таких же; тысячи же дают эффект части огромного, страшного и агрессивного организма, в котором растворяешься и теряешь свою индивидуальность в ревущей массе.
Лимона сложно было отнести к данной субкультуре: в нем переплетались черты алкофаната, скина, классного бойца и реального пацана. И все это было сплавлено духом своего района: и нелюбовь к чужакам, и верность цветам команды, и стойкость в бою произрастали из Весёлого Посёлка – глубинного, жесткого, кондового. Это свой дом, свой район, своя команда, эти камни и эти люди помнят поколения предков, грубых и невежественных людей, радости которых были грубы, игры жестоки, а праздники обычно заканчивались кровавыми драками. Родина и нация для Лимона были ничем иным, как двором на проспекте Большевиков и всем тем, что он помнил и любил с момента своего рождения. Учиться и куда-то поступать он даже не пытался, трезво рассудив, что лучше всего в жизни умеет драться, и больше ничего ему и не надо. Движ дал ему множество интересных противников и широчайшее применение навыков смешанных единоборств; и вместе с тем – идеально вписался в личную систему ценностей. Лимон и Змей сидели на ограждении чуть в стороне от движухи. Змей к футболу относился равнодушно, и был рад предложению Лимона что-то обсудить – как-то действо на поле не вдохновляло, а немногочисленная шиза на секторе утомила к концу первого тайма. – Слышь, дело есть. – Лимон подтолкнул вперед хилого юношу в бомбере весом около пятидесяти килограмм. – Давай, не тяни. Рассказывай. Затравленно глядя на Лимона и Змея, о которых юный скинхед слышал только разные ужасы, он поведал любопытную историю. Из рассказа юного скинхеда Сени следовало, что в общаге неподалеку от стадиона поселился коллектив исключительно наглых азербайджанцев средних лет, имевших сомнительное прошлое и какие-то отношения с бандитами. Когда Сеня и его друзья немножко побили там стекла и написали на стенке гадость, буквально тотчас были вычислены у себя на районе славянскими бандитами, получили что положено и подробный счет за стекла, в довесок к наказу никогда и ни за что не трогать этих азеров. Лимона эта история возмутила до глубины души: сама мысль о неприкосновенных чурбанах на районе вызывала те же эмоции, какие бы вызвала например у мусульман неприкосновенная свинья в мечети. Лимон долго пытался собрать состав на стадионе, но идея мутить на криминальных азеров не вызвала энтузиазма: гораздо большее воодушевление арийских воинов вызвала идея погрома овощной палатки после футбола составом не менее тридцати человек.
Лимон сплюнул. – …Бляди ссыкливые. Да мне похуй, не пойдут дак пойду один.
Змей ощерился: оно конечно было неприятно ввязываться в масштабный блудняк без командира – Штрума… но по спине побежал характерный холодок адреналина. «Может стоит попробовать?». Бутылка водки 0,7 на двоих развеяла остатки сомнений. После футбола на месте сбора встретились четверо: Лимон за ручку с Сеней, Змей и еще один знакомый, хилый физически, но не пожелавший отступить. Вопрос, почему он это сделал, был дискуссионный: очень может быть, что отказать Змею он боялся сильнее, чем каких-то там азербайджанских бандитов. Змею в глубине души не нравились ни идея, ни состав. Тактическая часть его мозга анализировала ситуацию, и многое вызывало напряжение. Во-первых, смущало отсутствие ножа – на футбол Змей брал исключительно заточенную отвертку, которая все-таки не была любимым инструментом. Во-вторых, не радовала вторая половина состава: крепость цепи определяется крепостью самого слабого ее звена. Ну а в позитиве был формат акции: неожиданная атака малой группой имела шансы на успех именно за счет своей наглости. …Тяжелые ботинки привычно шагали по району. Окрестности обшаги были изучены вдоль и поперек, и даже Лимон уже утомился искать дичь. Кто только ни попался друзьям, но цели – не было! Змей от нетерпения уже был близок к прыжку на первого попавшегося зверька. И тут появился ОН, и все замерли в предвкушении. Так охотник ловит удары своего сердца, поймав силуэт дичи в окуляре своего прицела. Азер, вышедший из-за угла, был огромен и величественен. Впереди туши весом гораздо больше центнера шествовало гигантское пузо, на котором покоилась монументальная золотая цепь. Над всем этим, подобно лермонтовскому утесу, возвышался огромный волосатый нос причудливой формы, растущий на отвратной надменной физиономии с чертами, полными отупения. Расстегнутая на пузе куртка и сияющие лаковые туфли дополняли портрет дичи. Если опять же провести параллель с охотой, то азер несомненно был трофейным, и заслуживал наивысшей оценки.
– Э-э-э, как можно терпеть, когда у человека вместо лица курдюк трясется? Надо ударить, поменять лицо! – загнусавил Змей с южным акцентом. Особенную ярость он ощутил, почувствовав в гордо-дерзкой осанке мамлюка угрозу и вызов как себе лично, так и обществу в целом. … Лимон пропустил впереди себя жертву, и, тяжело вздохнув, неуклюжей трусцой побежал ему вслед. Догнав, на бегу Лимон всадил страшный лоукик под оба колена, от которого азер сделал «березку», взметнув лаковые штиблеты к небесам и финишировал затылком об асфальт. Скинхед Сеня остался в отдалении, а бойцы с трех сторон атаковали дичь. Змей бил сзади со стороны спины, всаживая стаканы тяжелых ботинок в почки и яйца; его знакомый суетливо попинывал азера по бокам и под зад смешным коленцами. Лимон же к делу подошел обстоятельно: отойдя на шаг назад, он как бы разбегался, и всаживал в голову жертвы страшный топчущий удар. Стояли хруст и хлюпанье от ударов, перемежаемые гортанными воплями жертвы, которая очень хотела жить. Очень богато разработана была смена выражений лица чурбана – пока это лицо не превратилось в кровавое месиво. Оно было то сурово упрямое, то страстно взволнованное, то напряженно застывшее в сосредоточенной неистовой ярости. И вся эта смена состояний была естественно жизненна, логически вытекала из самой ситуации. «Когда! Же! Ты! Сука! Сдохнешь! Когда! Же! Ты! Сука! Сдохнешь!!!» – пульсировала в голове Змея единственная мысль в такт ударам. Он подмечал наиболее эстетически характерное и выразительное в изменении физиономии жертвы, на глазах превращавшейся в ростбиф. Но даже это увлекательное зрелище начинало уже надоедать. Казалось, экзекуция продолжается бесконечно долго. Расправа захватила участников полностью, опьяняя и отсекая от реальности. Через какое-то время Лимон почувствовал, как вернулся из прекрасных краев ультранасилия в реальный мир – Змей рванул его за рукав. То, что открылось перед глазами Лимона, его совершенно не порадовало. Во-первых, и Сеня и знакомый Змея уже удрали оттуда метров на триста, причем особо Лимон возмутился утерей Сеней доверенной ему полторашки пива. А во-вторых, уже буквально в двух шагах от них были соплеменники опиздюленного, количеством шесть штук, увесистые и очень злые. – Ойбляяяяядь!!! – Лимон пнул азера на дорожку и припустил оттуда с максимально возможной скоростью. Неубиваемый азер нашел в себе силы приподняться и с воем запустить в них булыжник – вложив свои последние силы в это решительное и последнее действо на этой земле. …Вопреки расхожему мнению, акции в основном состоят не из драк и насилия, а из многочасовых поисков жертвы и как раз таки прикладного бега, к которому и прибегли друзья. «Мне-пиз-дец! Мне-пиз-дец…» – пульсировало в висках у Змея на каждом шаге. Главная проблема была в том, что Лимон из-за избыточной массы и специфической антропометрии на своих коротких ножках бегать не мог совершенно, ни с точки зрения скорости, ни стайерской выносливости. Если на татами его выручали повадки слаггера, загоняющего противника пешком с редкими ускорениями, тот тут нужно было именно бежать – долго, быстро и по пересеченной местности. Лично Змей бы возможно и удрал, а вот Лимону бы без вариантов пришел каюк. Лимон слабо соображал что-либо в процессе бега. Легкие чуть не лопались, перед глазами начинало темнеть. Появилось чувство отстраненности – все будто происходило не с ним. К своей участи он всегда относился с отстраненным любопытством, с редкостным фатализмом. Мимо неслись гаражи, машины, люди, каждый шаг был тяжелее предыдущего. Змей остро жалел об отсутствии ножа: был бы нож, он бы рванул навстречу преследователям и прошел сквозь них. С заточенной отверткой против
