тендеров, что не изъяли документы у перепуганной бухгалтерши, которая готова была всё отдать и сама отдаться; а пришли позже в сопровождении целой комиссии. Ирина выгнала бухгалтершу, убрала компрометирующие документы, села на её место и встретила грозных визитеров безмятежной улыбкой: «Чего изволите?» Проверяющая потребовала раскрыть сейф и выдать документы, которые видела тут два часа назад. Ирина открыла сейф и выложила бухгалтерскую отчетность Совинкома. Позеленевшая проверяющая сказала, чтобы её не дурили и показали ТЕ САМЫЕ документы. Но Ирина заявила, что больше ничего нет. Поняв, что её обвели вокруг пальца, проверяющая вынуждена была уйти с зубовным скрежетом, выслушивая упрёки коллег в некомпетентности и провожаемая насмешливыми взглядами сотрудников Совинкома.
Всё же ей удалось поднять шумиху. Началось разбирательство на уровне начальника КРУ и заместителя губернатора по социальной политике. Да, начальник облздравотдела и губернатор в доле, руководство кардиоцентра не пострадает. Но Совинком может лишиться целого ряда привилегий. Под давлением КРУ облаздравотдел и областной комитет экономики могут ужесточить правила закупок для нужд кардиоцентра, и Совинком потеряет монополию поставок клиенту, делающему больше половины оборота.
Выслушав Ирину, Иосиф Григорьевич понял, что ответственность за происшествие лежит на ней, хоть она и кивает на Дорецкую, руководителя оргметодотдела кардиоцентра, которая координирует работу тендерной комиссии в кардиоцентре. Мол, Дорецкая знает всю кухню и должна была позвонить на мобильный телефон Ирине и предупредить о встречной проверке, а вместо этого направила проверяющих к главбуху, тупой курице, взятой недавно и не соображающей что к чему. То есть фактически подставила Ирину, а вместе с ней Совинком.
– Дорецкая якшается с конкурентами, директор Биохиммеда – её дружбан, – резюмировала Ирина.
И в ожидании спасительного решения устремила покорный взгляд на Иосифа Григорьевича. Он не стал указывать ей на то, что нельзя доверять конфиденциальные документы тупым, недавно взятым на работу бухгалтерам; ведь вместо незадачливой проверяющей из КРУ могли прийти гораздо более серьёзные люди. Ирина данной ей властью должна организовать работу офиса так, чтобы никакие пиндосы не смогли застать сотрудников фирмы врасплох, чтобы фирма могла продержаться по крайней мере полдня – до того момента пока он, куратор и крыша, примет меры.
Вместо этих нравоучений он сказал:
– Я поговорю с вице-губернатором Кабановым. Он сделает внушение и КРУ-шникам, и Хорошевой, заместителю по социальной политике. Они отстанут. Скажу по секрету: Хорошева моя старая подруга, она на нашей стороне. Добрая, рукопожатная, она из наших.
– В таком случае, надо сказать Андрею, что Дорецкая снюхалась с КРУ…
Старый седой полковник изрек с притворной озабоченностью:
– Ему придется заплатить. Кабанов и Хорошева, они свои люди, приличные, рукопожатные, но могут не понять, если я приду на серьёзную беседу неподготовленным, с пустыми руками.
– Иосиф Григорьевич… поговорите с Андреем вы.
Он ухмыльнулся, обнажив сжатые зубы.
– Почему я? Он слушается только тебя, ты же его человек. А я сторонний консультант, аутсорсинг.
– Андрей сразу поймёт, что это моя ошибка. Если вы ему объясните другим языком, что ветер дует из областной администрации, он поверит.
– Согласен, так будет убедительнее. Выручу тебя – гражданская совесть для меня не пустой звук.
– В таком случае решено, – успокоенно произнесла Ирина.
– Нет, ещё не решено, – возразил Иосиф Григорьевич, выгибая брови. – Есть некоторые деликатные детали, и нельзя их уточнять здесь, в рабочем кабинете… Поедем ко мне. Я покажу тебе картины Обри Бердслея. Давай сегодня после работы.
(Две картины Бердслея украшали стены спальни его загородного дома).
– Разве это так спешно?
Иосиф Григорьевич драматически вздохнул:
– Она ещё спрашивает, разве это так спешно! Твой случай – просто мечта вымогателя… КРУ ждёт случая, чтобы протолкнуть в кардиоцентр свою фирму. Начальник облздравотдела останется при своих, но ему будет носить деньги уже не Андрей Разгон, а кто-то другой.
– Но так ли необходимо, чтобы я у вас побывала?
Иосиф Григорьевич сузил глаза:
– А мои Бердсли… Крайне необходимо.
– Вы думаете?
Он придал лицу выражение предельной серьезности, хотя при этом исковеркал отчество Ирины, как делал только тогда, когда шутил:
– Ответ такой, Ирина Абдурахмановна. Суди сама: твой директор, Андрей Разгон, пользуется известным влиянием в городе. Но не могу скрыть, что когда я хожу с его письмами по инстанциям, то встречаю некоторое сопротивление. С таким же непониманием меня встретят Кабанов и Хорошева, даже если я приду к ним не с пустыми руками. Это непонимание было, и оно не улеглось. Дай мне силу его побороть. Необходимо, чтобы я почерпнул в твоей… в твоей дружбе ту непреодолимую волю, которая… Уверен, что, если ты не наградишь меня всем своим расположением, у меня не хватит нужной энергии, чтобы…
– Но это не очень прилично пойти смотреть ваших…
– Да ладно… за городом, где никто нас не проследит.
– Если я соглашусь поехать, то только ради Андрея. Надо спасать Совинком.
– Я того же мнения.
В тот же вечер они отправились на загородную виллу Иосифа Григорьевича. Реально, благосклонность Ирины дала ему силы, необходимые для переговоров с высокопоставленными чиновниками областной администрации. На следующий день, на встрече с вице-губернатором Иосиф Григорьевич привёл необходимые аргументы. Вице-губернатор изучил проблему и посоветовал, какие письма и в какие инстанции должны написать кардиоцентр и Совинком, и набросал текст этих писем.
По факту решения проблем Иосиф Григорьевич отзвонился Андрею и доложил о том, что предотвратил наезд КРУ, и обозначил цену: сто тысяч рублей.
Глава 12
Школа актерского мастерства, куда Таня записалась в начале года, базировалась в театре Музыкальной комедии. Курсанты посещали занятия и одновременно рызыгрывали сцены и небольшие спектакли. Первой постановкой, в которой Таня была задействована, стал «Отелло». Рецепт театрального проекта для начинающих актеров был незатейлив: всё на сцене должно быть просто, остро, красиво и по возможности оригинально. Отелло – молодой карьерист, темнокожий Наполеон, Кофи Аннан наших дней. Дездемона – такая кукла в кудряшках, современная Лолита, заигравшаяся в большую любовь. Яго – немолод, не так успешен и удачлив, как Отелло, а потому ревнив и завистлив. Но вот чувство ревности испытывает вовсе не к Дездемоне (хотя влюблён в неё платонически), а к судьбе, которая дала Отелло всё, а ему ничего. Эмилия, роль которая досталась Тане – скучающая женщина средних лет, которая когда-то любила своего мужа Яго, потом пережила стремительный роман с ещё юным Отелло, а теперь вообще посматривает в сторону Дездемоны… с особой нежностью.
Не всё так просто, как может показаться у Шекспира на первый взгляд. Все герои повязаны одной судьбой и существуют в пространстве огромного металлического куба, ходят по его граням, сидят, поют, танцуют, целуются и даже вроде как занимаются любовью. «Правда, делать всё это как-то холодно – железо всё-таки», – жаловалась Таня матери.
Шекспир написал «Отелло» как историю любви, а преподаватель из актерской школы превратил её в энциклопедию страсти, где есть ответы на все животрепещущие вопросы. Зрители, посмотревшие спектакль (другие курсанты, не задействованные в постановке, а также друзья и родственники актеров), сделали вывод, что режиссер-постановщик хотел донести до них следующее.
Мнение женской половины аудитории:
– Ревность – это признак любви. Ревность может раздражать, унижать и даже восхищать, но в конечном счете это всегда претензия к богу, судьбе: почему кому-то, а не тебе? Но зависть и ревность – чувства прогрессивные и полезные, особенно в работе.
Мнение мужчин:
