Мел под именем Чарлза написал: «Хочет иметь чистый дом, вкусную еду и тратить как можно меньше денег». Далее, под словом «Терел» Берни прочитала:
«Хочет, чтобы кто-нибудь заботился о ней и выполнял все ее желания прежде, чем она осознает их».
Записав свои мысли, Берни посмотрела на доску. Было совершенно очевидно, что нужно показать Нэлли, как ее родные «заботятся» о ней. Однако она помнила ту боль, которую ей причинила подслушанная однажды фраза отца: «Я думаю, что Берни ни на что не пригодна. Она ни о чем не думает, кроме своих нарядов и о том, кто и сколько денег может ей дать». Нет, нет, она не собирается кому-либо, а тем более Нэлли, причинять боль.
— Итак, что могу предпринять? — прошептала она.
Взмахнув волшебной палочкой, Берни стала искать письма Джейса. Заглядывая в дома и наблюдая за происходящими там порой странными событиями, Берни так увлеклась, что почти забыла, для чего это делает. Наконец письма нашлись в доме одной старой женщины. Они были засунуты в нижний ящик комода. Стало ясно, что Терел платила этой женщине за ответы на письма Джейса.
Берни еще раз взмахнула палочкой и, улыбаясь собственной мудрости, отдала письма старой сумасшедшей женщине, внушив ей запутанную историю о том, как они попали к ней. Эта старушка жила вместе с братом и его молоденькой дочерью, и в сложившихся обстоятельствах девочка тоже могла получить выгоду от волшебной крестной матери.
— Отдашь эти письма Нэлли, и, насколько я ее знаю, она позаботится о тебе, — сказала Берни девочке.
Улыбнувшись, она взглянула на грифельную доску, где в общих чертах были намечены другие проблемы. Все, что осталось ей сделать, — устроить романтическую встречу Джейса и Нэлли в каком-нибудь интересном месте.
Уже наступил рассвет, когда Берни наконец составила план действий. «Хорошо быть мертвой: никогда не хочется спать», — подумала она. Затем встала, потянулась, подвигала ушами, и грифельная доска исчезла. Ее план был готов, оставалось только наблюдать со стороны за его осуществлением.
Глава 11
Нэлли проснулась оттого, что кто-то швырнул в ее окно горсть гравия. Она вскочила с постели и, подбежав к окну, в сером свете ранней зари увидела молодую девушку, совсем юную, почти девочку, которая стояла внизу, вздрагивая от холодного утреннего воздуха. Нэлли открыла окно.
— Это вы Нэлли Грэйсон?
— Да, я. Чем могу вам помочь?
— Мне нужно поговорить с вами. Могли бы вы спуститься ко мне?
Испуганная Нэлли накинула поверх ночной рубашки толстую шаль, надела комнатные туфли и побежала по лестнице вниз. Она открыла дверь и ввела девушку на кухню.
— Через несколько минут плита разогреется, и я сварю вам кофе.
— Пожалуйста, не надо! У меня нет времени.
Заметив пристальный взгляд девушки, Нэлли ободряюще улыбнулась.
— Вы хотели поговорить со мной?
— Да. Мне хотелось увидеть вас и вернуть вам письма. — Какие письма?
— Вот эти. — Девушка вынула из-под шали толстую пачку писем и передала Нэлли. — Они от Джейса, адресованы вам.
— Где вы их взяли? — удивилась Нэлли.
— Я живу недалеко от города — не имеет значения где. Нас трое — папа, я и его старая ненормальная сестра, моя тетя Иззи. Папа не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что его сестра сумасшедшая, поэтому он притворяется, будто она здоровая. Конечно, его притворство не излечивает ее, но он стоит на своем. Как бы там ни было, единственное, что папа разрешает тете Иззе, — это коллекционирование писем, когда мы приезжаем в город. Не знаю, как тетя Иззя сделала это в первый раз, вероятно, просто солгала, потому что она на самом деле — лгунья. Назвалась она Нэлли Грэйсон, а глупый сын почтальона поверил ей и отдал ваши письма. Думаю, что тетя Иззя велела мальчику ничего не говорить своему отцу. Что бы там ни было, все письма оказались у моей тети. Не убирайся я вчера в ее комнате, так бы никто и не узнал о них. Я хотела, чтобы папа привез меня в город прошлой ночью, но он приказал мне сжечь письма. Я же обманула его, сказав, что так и сделала, а сегодня привезла письма вам.
Нэлли выслушала девушку, взяла письма и стала рассматривать их. Постепенно она поняла, что Джейс и в самом деле писал ей. Оказывается, он не забыл ее, все время помнил о ней.
— Эти письма важные? — поинтересовалась девушка.
— Да. — Иэлли неловко нащупала стул и села. — Эти письма очень важные. Девушка улыбнулась.
— Я так и думала. Хорошо, теперь я пойду. — И она направилась к двери.
— Подождите! Вы уже завтракали? А если отец узнает, что вы не послушались его? Он очень рассердится?
Девушка пожала плечами.
— Очень. Побьет, наверное. Ничего особенного.
— А как вас зовут?
— Тильди. Сокращенное от Матильды.
— Тильди, вы не хотели бы работать у нас?
— В этом красивом доме? — Глаза девушки округлились от удивления.
— Да. Уверяю, вас здесь и пальцем никто не тронет.
Тильди только смогла кивнуть головой, так как от счастья у нее перехватило дыхание.
— Тогда приходите на следующий день после Рождества, а я… — Нэлли не нашла нужных слов. — А я к тому времени уже поговорю о вас с отцом.
Девушка кивнула головой и попятилась к двери.
— Спасибо, — едва пролепетала она, прежде чем Нэлли закрыла дверь.
Не обращая внимания на холод в комнате и забыв о приготовлении завтрака, Нэлли стала читать письма. О чем бы Джейс ни писал, все было пронизано нежностью и любовью, будто ежегодный отчет, что и кому он продал из своего состояния, для того чтобы приехать к ней и жить в Колорадо, или его мечты о собственной жизни в будущем. Он писал о матери-певице, об отце-труженике, не жалеющем сил для управления фирмой «Вобрук шиллинг», о своих братьях и родственниках в Мэне. В одном письме Нэлли обнаружила маленький эскиз орхидеи, сделанный тетей Джейса Джеммой. Джейс рассказал о дедушке Джеффе и старых горцах, живущих в Калифорнии, и пообещал привезти туда Нэлли в медовый месяц.
Когда Нэлли читала, слезы лились по ее щекам, а прочитав последнее письмо, она так горько зарыдала, что не сразу увидела Мэй Селливан, стоявшую рядом.
— Мэй? — ошеломленно спросила Нэлли. — Я не слышала, как ты постучала в дверь.
— Она была открыта.
— Странно. Я уверена, что закрыла ее. Нэлли стала вытирать глаза рукавом ночной рубашки, притворившись, будто совсем не плакала.
— О, Нэлли! — воскликнула Мэй и тоже расплакалась. — Всю ночь я не могла уснуть. Пока я вам не расскажу всей правды, я не смогу спокойно спать.
Нэлли сидела в оглушающей тишине, в то время как Мэй рассказывала ей обо всем. Оказывается, почти все женщины города были влюблены в Джейса Монтгомери и одни — из зависти, другие — со зла говорили, что он целовал их.
— Это нечестно, — возмущалась Мэй. — Он даже ни разу не взглянул ни на одну из них. Нэлли, вы поймали его на свою удочку раньше, чем у нас появился шанс заполучить его. Это было бы странно, если бы он увлекся такой толстушкой, как вы, — так подумали все. Поэтому мы решили, что он ухаживает за вами только ради денег вашего отца. Мы просто не могли поверить, что вы на самом деле нравитесь ему. Нэлли, простите нас за то, что мы наговаривали на вас.
Нэлли, стиснув в руках письмо, в изумлении смотрела на Мэй. Она думала об одном: как несправедливо она поступила с Джейсом.
— Я, наверное, пойду, — виновато сказала Мэй. — Надеюсь, все у вас наладится, вы выйдете за него замуж и заживете счастливо. — Мэй быстро повернулась и ушла.
