Я помнила насколько он сильный и неукротимый: когда мы встретились в первый раз, он приехал за нами с Лиссой, чтобы вернуть нас в школу
Я помнил мягкость его прикосновения, когда он перевязал мои окровавленные и избитые руки.
Я помнила как он нес меня на своих руках после того, как дочь Виктора Натали напала на меня.
Больше всего, я помнила ночь, когда мы были вместе в хижине, перед тем, как стригой укусил его
Год.
Мы знали друг друга только год, но это была вся наша жизнь.
И он понимал это так же как я, поскольку тщательно изучал меня.
Его взгляд был всемогущ, всматриваясь в моею каждую отдельную черту лица и запоминая ее
Смутно, я попыталась вспомнить как я выглядела сегодня.
На мне все еще было то платье, с секретной встречи, и знала, что оно отлично на мне смотрелось.
Мои глаза были налиты кровью, вероятно, от слез раньше, и я успела только быстрого причесать щеткой волосы перед тем, как отправиться с Адрианом.
Так или иначе, я сомневалась, что-то либо из этого имело значение
То, ка Дмитрий смотрел на меня
подтверждало все мои подозрения.
Чувства, которые он ко мне испытывал, чувства которые немного изменились, когда он был стригоем, по прежнему были всё ещё там.
Они должны были быть.
Может быть Лисса была его спасителем.
Может быть остальная часть суда считала её богиней.
Тогда я поняла, насколько бы потрёпанной я не выглядела или как бы он ни старался это скрыть, для него я была богиней.
Он сглотнул и с трудом вернул себе контроль над своими эмоциями
Некоторые вещи никогда не меняются.
«Тогда, лучшая вещь, которую я могу сделать» — продолжал он спокойно, «Это держаться подальше от тебя».
Это лучший способ, чтобы оплатить долг.
Для меня было очень трудно держать себя в руках и поддерживать своего рода последовательную беседу.
Я была охвачена благоговением, так же как и он.
Также, я была возмущена.
«Ты предложил возместить долг Лиссе, оставаясь рядом с ней всегда!»
«Я не делал ей того».
Он отвел взгляд на мгновение, стремясь вернуть над собой контроль, и затем посмотрел на меня снова.
«Я не делал ей тех вещей, что я сделал тебе».
«Ты не был собой! Мне плевать.
Я опять начинала злиться.
«Сколько?» — воскликнул он.
«Сколько стражей умерло вчера вечером из-за того, что я сделал?»
«я…
Я думаю шесть или семь.
Огромные потери.
Я почувствовала внезапную острую боль в груди, вспоминая имена, прочитанные в той подвальной комнате.
«Шесть или семь», — повторил Дмитрий категорически, голосом полным мучения.
Погибли в одну ночь.
Из-за меня.
Ты действовал не один! И я же сказала — это был не ты.
Ты не мог контролировать себя.
«Это не имеет значения для меня…»
«Зато имеет значение для меня!» — Крикнул он и его голос эхом отозвался в коридоре.
Стражи с двух сторон переместились, но не приближались.
Когда Дмитрий снова заговорил, его голос звучал тише, но всё ещё дрожал, от сдерживаемых эмоций.
«Это важно для меня.
Вот что вы не можете понять.
Ты не можешь понять
Ты не можешь понять, каково это, знать, что я сделал.
За все время, что был Стригоном.
это как сон сейчас, но только я один помню его в деталях.
Мне нет прощенья.
А что случилось с тобой? Я помню это больше других.
Все, что я сделал.
Все, что хотел сделать.
Ты не собираешься делать это сейчас», — взмолилась я.
Позволь этому уйти.
Прежде чем, всё это случилось, ты сказал, что мы можем быть вместе.
«Что мы созданы дополнять друг друга и …»
«Роза», — назвал он меня меня прозвищем, которое глубоко проникло в моё сердце.
Я думаю, что он сам не заметил как произнёс это.
Он улыбнулся одними губами.
«Ты действительно думаешь, что они после всего, что произошло, позволят мне снова стать стражем? Чудо будет то, что они позволят мне жить!»
«Это неправда»»
Как только они поймут, что ты изменился и стал прежним.
Всё будет как раньше.
Он печально покачал головой.
Твой оптимизм,
твоя вера, что ты все можешь сделать.
Ох, Роза.
Это одна из удивительных вещей в тебе.
Это также одна из самых возмутительных вещей в тебе.
«Я верила, что ты можешь превратиться обратно из стригоя», — я указала.
«Может моя вера в невероятное не так безумна после всего».
Эта беседа была настолько серьезной, настолько душераздирающей, все же она все еще продолжала напоминать мне о некоторых из наших старых практических учебных семестров (сессий).
Он попытался бы убедить меня в некотором серьезном пункте, и я возражу, что он с логикой Роуз…
Обычно это вызывало во мне смесь развлечения и раздражения.
У меня было чувство, которое было ситуацией, только немного другой, у него будет то же самое отношение теперь.
Но мы не на тренировке.
Он не улыбнется и не закатит глаза.
Это было серьёзно.
Это было жизнью и смертью.
«Я благодарен за то, что ты сделала», — сказал он формально, все еще изо всех сил пытаясь
