— Он был… в самом деле пьян.
Сильнее, чем я когда либо видела.
Он ушел с какими-то девушками и я не знаю.
Мне жаль, леди Ивашкова.
Он, наверное… ну, где-нибудь отключился.
Даниэлла развела руки и я разделяла ее тревогу.
— Я надеюсь, никто не заметит, что его нет.
Возможно, мы можем сказать, что он преодолевает горе.
Так много всего происходит.
Конечно, никто не заметит.
Ты скажешь им, так?
Скажешь, как он был расстроен.
Мне нравилась Даниелла, но это королевская одержимость начинала реально меня раздражать
Я знала она любила своего сына, но, казалось, ее основная задача здесь была не почтить память Татьяны, а беспокоится о том, что остальные подумеют о нарушении протокола.
— Конечно — сказала Лисса.
— Мне бы не хотелось… ну, я не хочу, чтобы это всплыло.
— Спасибо тебе
А сейчас иди.
Даниелла указала на двери, все еще кажущейся обеспокоенной.
— Вы должны занять свое место
К удивлению Лиссы, Даниэлла нежно похлопала её по руке.
— И не нервничайте.
Вы все сделаете правильно.
Просто сохраняй спокойствие.
Стражи стоявшие в дверях признали Лиссу, как имевшую доступ, и позволили ей войти.
Там, в фойе, был гроб Татьяны.
Лисса замерла расстерявшись, и чуть не забыла что она там делает.
Один только гроб был произведением искусства.
Он был сделан из мерцающего черного дерева, отполированного до блеска.
Картины из тщательно продуманных сцен в саду, в ярких металлических цветах каждого оттенка украсили каждую сторону.
Золото блестело всюду, включая шесты, за которые будут держать носильщики
Эти шесты были украшены лиловыми розами.
Казалось, что шипы и листья будут мешать носильщикам во время процессии, но это была их проблема.
Внутри, на ложе из лиловых роз, лежала Татьяна
Это было странно.
Я все время видела трупы.
Черт, я их создавала.
Но видеть сохраненное тело, лежащее мирно и спокойно… ну, это было жутко.
Это было странно для Лиссы, даже слишком, тем более что ей не приводилось иметь дело со смертью так часто, как это делала я.
Татьяна была одета в переливающееся шелковое платье, которое было темно-пурпурным — традиционный цвет для королевского захоронения.
Длинные рукава платья были украшены сложным узором из мелкого жемчуга.
Я часто видела Татьяну в красном — цвете, ассоциирующемся с семьей Ивашковых — и я была рада традиции захоронения в пурпурном.
Красное платье было бы слишком сильным напоминанием кровавых картин, что я видел на своем слушании, картины, которые я пыталась блокировать.
Нити драгоценных камней и жемчуга обвивались вокруг ее шеи, а золотая корона инкрустированная алмазами и аметистами покоилась на ее седых волосах
Кто то хорошо поработал над макияжем Татьяны но даже это не смогло скрыть ее бледность.
Морои обладали естественной бледностью.
Когда они умирали их кожа становилась белой как мел, как у стригоев.
Эта яркая картина ударила прямо в глаза Лиссы, она немного заколебалась в своем чувстве и отвела взгляд.
Аромат роз заполнил воздух, но был намек на запах разложения, смешанного с этой сладостью.
Похоронный распорядитель нашел Лиссу и сказал куда ей согласно обычаю нужно встать после первого оплакивания.
Резкие слова вернули Лиссу к действительности и она встала с пятью другими членами королевских семей справа у гроба.
Она старалась не смотреть на тело королевы, и направила свой взгляд в другую сторону.
Вскоре показались носильщики, они подняли свою ношу, держась за украшенные розами шесты, возложили гроб на свои плечи и медленно вынесли его к ожидающей толпе.
Все носильщики были дампирами.
Они были в строгих костюмах, это озадачило меня сначала, но потом я поняла, что они все были стражами Двора — кроме одного.
Эмброуз.
Он выглядел как всегда великолепно и смотрел прямо перед собой, выполняя свое трудное дело, лицо пустое и невыразительное.
Я задавалась вопрос, оплакивал ли Эмброуз Татьяну
Я была так зациклена на своих собственных проблемах, что забыла, что жизнь была потеряна здесь, жизнь, которую многие любили.
Эмброуз защищал Татьяну, когда я злилась на нее за закон о возрасте.
Наблюдая за ним глазами Лиссы, я хотела оказаться там, чтобы поговорить с ним лично.
Он должен знать больше о письме, которое он передал мне в зале суда.
Конечно он не был просто мальчиком посыльным.
Процессия двинулась вперед, оборвав мои размышления о Эмброузе.
Впереди гроба шли другие церемониальные люди.
Члены королевской семьи в тщательно продуманной одежде, создавали блестящую демонстрацию
Стражи одетые в форму, несущие знамена.
Позади шли музыканты с флейтами и играли печальные мелодии.
В свою очередь Лисса была очень хороша в публичных выступлениях и управляла движением в медленном, величественном темпе с элегантностью и изяществом, спокойно и уверенно глядя вперед.
Конечно, я не могла видеть за пределами ее тела, но было очевидно, что зрители видели.
Она была красива, царственной и достойной наследницей рода Драгомиров, и я надеялась, что многие другие будут понимать это
Это позволило бы нам избежать многих неприятностей, если бы кто-нибудь только изменил закон о голосовании, так что нам бы не пришлось полагаться на поиски потерянных родственников.
Похоронный маршрут занял много времени.
Даже когда солнце начало опускаться вниз в сторону горизонта, дневное тепло по-прежнему висело в воздухе.
Лисса начала потеть, но понятно, что ее неудобство было ничем по сравнением с тем, что испытывали носильщики.
Если толпа наблюдателей и чувствовали облегчение, они не показывали это.
Они вытягивали шеи, чтобы хоть одним глазом увидеть зрелище, происходящее перед ними.
Лисса не была большей частью процесса для зрителей, но по их лицам было видно, что гроб не
