– Так кажется потому, что у тебя более сильный характер, – высказалась Мэри Дов.
Другая Мэри рассмеялась.
– Может быть. А потом на меня имел большое влияние мой брат.
– Как хорошо иметь брата – сказала Мэри Дов. – Мне так хотелось бы иметь брата.
– А у тебя нет, Мэри?
– Нет ни брата, ни сестры, только моя драгоценнейшая мамочка. Но зато она стои? т всех – она такая милая, хорошая.
– И моя мама очень милая. Папа немного строг, – сказала Мэри Купп. – Но когда я бываю дома с Полем, мне все равно. Он такой чудесный и очень красивый.
– Красивый? – удивилась Мэри Дов.
– Да, нисколько не похож на всех нас. Он просто красавец, и мысли у него такие возвышенные. Ему, например, не нравится мой единственный талант.
– Твой единственный талант? – воскликнула Мэри Дов.
– Да, это даже немного смешно. Ты знаешь, у меня необыкновенная способность подражать любому почерку. Отец говорит, что это поразительный, но опасный дар. А Поль однажды позвал меня к себе и сказал, что это ужасный дар, который может сделать много вреда другим. Он умолял меня не упражняться в этом, никогда не писать чужим почерком. Бедный, милый мой!
– И ты обещала ему? – спросила, заинтересовавшись, Мэри Дов.
– Да, обещала.
– Мне хотелось бы посмотреть, как ты можешь подражать чужому почерку.
– Но я же обещала Полю не делать этого. Мне нужно отучиться, хотя это очень забавно. Ради Бога, Мэри, никому не рассказывай об этой моей способности.
– Конечно, не буду, – улыбнулась Мэри Дов.
До сегодняшнего утра она совершенно забыла о необыкновенной способности Мэри Купп, но после того, как начальница публично обвинила Китти О’Донован и отдала ее на суд подруг, Мэри Дов вспомнила весь разговор. Воспоминание об этом разговоре преследовало бедную девочку. Не это ли решение загадки? Нахлынувшие чувства мучили ее, и было трудно вынести их. Если она скажет, то что будет с ней? Генриетта добьется ее исключения из школы, в этом нет ни малейшего сомнения. Девочка, которая могла украсть деньги у другой девочки, не останется и часу в Мертон-Геблсе. Она должна будет вернуться к матери, которая так рассчитывала, что она получит хорошее образование и сможет впоследствии зарабатывать себе на хлеб. Она должна будет вернуться в свой бедный дом – несчастная, униженная, опозоренная. А с другой стороны – Китти. Если она скажет, что знает, то Китти будет спасена. О, что ей делать!
В этот вечер Мэри Дов должна была сначала увидеться с Генриеттой, потом с Клотильдой. Клотильда, заметив, что Мэри известно что-то, употребила все свои усилия, чтобы заставить свою маленькую подругу облегчить душу признанием. Но Мэри помнила свое обещание. Она думала, что, может быть, Мэри Купп действительно ни в чем не виновата. Подозрение могло перейти с Китти на Мэри, и жизнь Мэри была бы загублена. Она, Мэри Дов, нарушила бы обещание, данное Мэри Купп, которая и без того была почти совсем убита болезнью брата.
Мэри Дов, входя в дом, встретилась с той, о которой только что думала. Мэри Купп была с сестрами. В руке она держала открытую телеграмму.
– У вас есть известия о брате? – спросила Мэри Дов.
– Да, и хорошие, – ответила Мэри Купп, стараясь, чтобы получилось как можно веселее. – Они уже на пути в Швейцарию. Мама говорит, что пришлет телеграмму, когда приедут туда. Действительно, миссис Шервуд чудная женщина.
– Да, – кивнула Мэри Дов.
Мэри Купп пристально взглянула на свою тезку.
Мэри Дов очень захотелось помочь приятельнице. Она жалела ее. Китти не было видно все время, поэтому ее очарование не действовало так сильно. Китти была всеобщей любимицей, несмотря на ее проступок, а у бедной Мэри Купп совсем не было друзей. Она была не из таких девочек, у которых бывает много подруг.
Кто-то позвал Джени, и обе сестры побежали по лужайке. Мэри Купп и Мэри Дов остались одни. Вдали показались Генриетта Вермонт, Клотильда Фокстил и Елизавета Решлей. Вдруг Мэри Купп подбежала к Мэри Дов и схватила ее за руку.
– Ты забудешь? – спросила она. В голосе ее чувствовалась мучительная тревога. – Я не думала об этом до нынешнего дня, – прибавила она. – Потом мне вдруг вспомнилось, что я сказала тебе. Тебе могло бы прийти на ум, что… что я могла сделать такую ужасную вещь. Ты забудь. Если бы узнали, мое положение было бы ужасным. А если Полю станет известно, он умрет. Ты, ты забудешь? Сдержишь, ты сдержишь свое слово?
– Да, я сдержу слово, – сказала Мэри Дов, ненавидя себя за это. Мэри Купп ушла.
Глава XV
Клотильда выражает свое мнение
Вечером, придя в комнату Генриетты, Мэри Дов спокойно сказала: когда наступит время, она подаст свой голос против Китти О’Донован. Генриетта приняла заявление с напускным спокойствием.
– Благодарю тебя, – кивнула она. – Я думаю, ты поступила умно. Большая ошибка пробовать защитить виновного.
– А ты, со своей стороны, будешь помнить, Генриетта? – дрожащими губами проговорила Мэри.
– О, не бойся. Как будто ничего и не было, и ты ничего не должна. Не нужно ли тебе еще десять шиллингов?
– Нет, с меня достаточно.
– Возьми. Когда эта неприятная история закончится, в школе будут устраивать много развлечений, чтобы она забылась; мы будем давать деньги на пикники и прочее; десять шиллингов могут пригодиться тебе. Не будь глупа, не отказывайся.
– И не стану, очень благодарна, – сказала Мэри Дов.
Она опустила деньги в карман и пошла в комнату Клотильды, которая просила ее прийти. Мэри чувствовала себя очень слабой и разбитой. В этот день она пережила больше, чем за всю свою короткую жизнь. Будь тут ее мать, или будь она одна с Елизаветой, она никогда не поступила бы так, не поддалась бы искушению. Но некому было помочь, а страх перед Генриеттой возрастал. Ей не хотелось брать еще денег – они, казалось, прожгли дыру в ее кармане.
Как только Мэри вошла, Клотильда попросила ее сесть. Елизавета начала говорить первой.
– У меня, Мэри, был очень интересный разговор с Клотильдой. Она говорит, что из твоих слов поняла, будто ты можешь пролить свет в окружающий нас страшный мрак. Ты вроде бы сильно колеблешься и, очевидно, находишься под влиянием страха. Но богине страха служить бессмысленно. Пойми, милая Мэри Дов, что она так же труслива, как и отвратительна, и ее легко можно победить. Главное, не подчиниться ей. Клотильда говорит, что почему-то ты поддалась страху и потому не хочешь рассказать того, что знаешь. Я надеюсь, ты образумилась, Мэри, и скажешь нам, что может спасти Китти О’Донован от предстоящей ей участи.
– Мне нечего сказать, – ответила Мэри. Она говорила смущенным тоном, слова как будто с трудом выходили из ее уст.
– Это чистое безумие! – нетерпеливо выкрикнула Клотильда. – Боже мой! Будь здесь мой папа, он скоро вытянул бы из тебя правду, Мэри Дов. Ведь ты, кажется, хотела излить душу, Мэри Дов, сегодня утром. А теперь ты заявляешь, что тебе нечего сказать. Это значит, что ты перешла на сторону неприятеля; тебя подкупили, чтобы ты осталась на стороне той, чье имя начинается с «Г» и кончается на «а». Ты не можешь отрицать этого, Мэри Дов, даже если бы постаралась.
– Мне нечего сказать – совсем нечего, совсем нечего, – выпалила Мэри. И зарыдала.
Девочки смотрели на нее со смешанным чувством жалости и нетерпения.
– Я знаю, что мой папа Джемс Томас Фокстил не стал бы долго выносить твоей чепухи, – сказала через минуту Клотильда. – Он скоро узнал бы от тебя всю правду. Он не позволил бы тебе остаться под влиянием той противной, низкой личности, имя которой начинается с «Г» и кончается на «а»; ее грызет зависть, потому что мы не желаем видеть ее во главе наших дел. Но если она воображает, что может достигнуть
