– Дорогая моя, милая Кло! Что может сделать твой отец с этими клочками бумаги? Ведь некоторые из них величиной не больше почтовой марки.
– Увидишь, увидишь, – сказала Клотильда. – Дело нелегкое. Я вполне уверена, что Мэри Купп не стала бы рвать письма своего драгоценного брата, если бы в нем не было того, что не должны знать в школе. Послушай, Елизавета. Прежде всего нам надо убедиться, что письмо написано Полем Куппом. Я почти уверена в этом, но мы должны знать точно. Что если бы ты вышла на несколько минут в сад, встретилась бы с Джени или Матильдой и спросила, как бы случайно, не получили ли они сегодня утром письма с вестями о Поле? Ты можешь сделать это так, чтобы не возбудить ни малейшего подозрения и не заставить насторожиться Мэри. Видишь ли, я уверена, что несчастная девочка – только орудие в руках Генриетты! О, как я ненавижу Генриетту! Мэри – во власти Генриетты. Нужно освободить ее, бедняжку. Пойди, Елизавета, и узнай, что можешь.
– Пойду, – согласилась Елизавета, чрезвычайно взволнованная.
Она ушла. Через несколько минут Клотильда из окна своей комнаты увидела, как она переходила лужайку своей медленной, величественной походкой. На мягкой траве сидели Матильда и Джени. Они оживленно болтали. Джени подняла личико. У нее были красивые голубые глаза. Из трех сестер только ее можно было назвать хорошенькой.
– Я не спросила тебя сегодня, как здоровье брата, Джени? – произнесла Елизавета ласково.
Восторженная улыбка мелькнула на личике Джени.
– Благодарю тебя, Бетти. Ему гораздо, гораздо лучше. Разве ты не слышала?
– Нет, милая, ничего не слышала. Стыдно, что не подумала и не спросила. Есть у вас известия о нем?
– Да, есть. Мэри получила от него утром чудесное письмо. Он пишет сам и говорит, что ему гораздо лучше. Ты знаешь, он теперь в Швейцарии. Он думает, что совсем выздоровеет. Не чудесно ли это?
– Да, чудесно. Я так рада за тебя, Джени.
– Надеюсь, что ты рада за нас обеих, – сказала Матильда.
– Понятно, Матильда. Я рада за обеих вас.
– Он написал письмо Мэри, хотя старшая-то я, – подчеркнула Матильда. – Мэри была очень мила с нами. Миссис Шервуд пришла к нам и сказала, что каждая из нас может написать ответ Полю. Мы написали, то есть написала я. Смешно, что Мэри не захотела писать сама ни одного словечка. Она усадила нас и продиктовала очень хорошее письмо Полю. Знаешь, Елизавета, ведь нам надо быть очень осторожными. Мы не могли написать ни слова о большом волнении в школе, потому что нельзя огорчать Поля.
– Разве он огорчился бы за девочку, которую никогда не видел? – спросила Елизавета.
Джени опять взглянула на нее с милым, кротким выражением.
– Видно, что ты ничего не знаешь про нашего Поля, – ответила она. – Нет никого в печали, в горе, кого не утешил бы Поль. Он самый лучший, самый сострадательный мальчик в мире. Он так жалел бы Китти, если бы знал, что случилось с ней! Так сильно жалел бы!
– Даже если бы знал, что она виновата? – уточнила Елизавета.
– Я думаю, еще больше! Но очень трудно было бы заставить Поля поверить, что такая девочка, как наша Китти, может быть виноватой. Знаешь, Елизавета, – до сих пор это как-то не приходило мне на ум: у Китти и Поля есть что-то общее в глазах. У него такое же трогательное выражение, как у Китти.
– Очень благодарна вам, дорогие. Я рада, что ваша сестра Мэри получила такое хорошее письмо. Конечно, вы все прочли его?
Джени рассмеялась.
– Право, не читали. Станет Мэри показывать кому-нибудь письмо Поля!
– Мы думали, что хоть это-то письмо она прочтет нам, – с обидой произнесла Матильда. – Мы просили ее прочитать, но она не захотела. С Мэри иногда бывает очень трудно сладить. – Сестра вздохнула.
Елизавета сказала девочкам еще несколько ласковых слов и вернулась в дом.
– Ну, Кло, – сказала она, входя в спальню подруги, – совершенно верно: письмо, которое Мэри Купп разорвала и зарыла, было от ее брата Поля. Не знаю, может ли оно пролить свет на дело Китти, но, бесспорно, нельзя сомневаться, от кого она получила это письмо. Я видела ее сестер, и они рассказали мне об этом. И что писали ответ; Мэри диктовала письмо, а Матильда писала его. Говорили они еще, что им надо быть очень осторожными и не упоминать ни словом о Китти, потому что это расстроило бы Поля. По их словам, он очень чувствителен. Итак, Клотильда, как ты думаешь? Стоит ли нам хлопотать из-за этих клочков бумаги?
– Очень стоит, – решительно проговорила Клотильда. – Нет ни малейшего сомнения в том, что Мэри Купп, бедная маленькая преступница, была в полном отчаянии, когда рвала свое драгоценное письмо. Зарыв клочки, она бросилась на землю и зарыдала! Да, Бетти: в этом письме есть что-то, что может выдать ее. Теперь я решилась и намерена действовать.
– Как?
– Прежде всего я пойду повидать миссис Шервуд.
– Хорошо, дорогая. Но, Клотильда, ради Бога, не затягивай этого несчастного дела! Оно перевернуло вверх дном всю школу, разбивает сердце Китти.
– Это так, – согласилась Клотильда. – Но надо дать Китти возможность оправдаться.
Через несколько минут Клотильда стояла уже в комнате начальницы. Она изложила все дело очень коротко. Миссис Шервуд слушала ее с вниманием и затем сказала очень серьезно:
– Ты знаешь, милая, что, по правилам, связывающим королеву мая с ее подданными, я не имею никакого влияния в этом ужасном деле. Я даже не спрашиваю, насколько оно продвинулось и когда закончится. Я ничего не спрашиваю. Я жду и смотрю. Надеюсь, что вы, несмотря на вашу молодость, не будете несправедливы. Надеюсь также, что чувство любви к Китти не подействует настолько, чтобы защищать виновную. На вас возложена громадная ответственность. Вы ни в коем случае не должны уклоняться от нее.
– Мы и не собираемся уклоняться, – заверила Клотильда. – Единственный шанс для Китти заключается в том, чтобы мы доказали существование обмана. Я надеюсь пролить свет на это некрасивое дело посредством клочков письма, которые у меня в платке. Я хочу поехать в Лондон повидаться с моим отцом, чтобы попросить его восстановить письмо; потом мы с Елизаветой хотим сказать другим фрейлинам и статс-дамам, что желаем отложить дело Китти на несколько дней. Я прошу у вас позволения исполнить мой план.
– Не могу отказать тебе в этом, дорогая.
– А пока позвольте послать телеграмму моей матери в Лондон.
– Конечно.
– Могу я написать ее сейчас же, здесь, миссис Шервуд?
– Можешь, Клотильда.
Клотильда написала несколько слов, и телеграмму сразу же отнесли в почтовое отделение. Через два часа пришел ответ от миссис Фокстил: «Твой отец приехал сегодня утром в восемь часов. Приезжай к нам завтра непременно».
Клотильда побежала вниз, к миссис Шервуд.
– Могу я поехать завтра в Лондон на весь день? – спросила она. – Отец хочет меня видеть. Он только что приехал из Нью-Йорка. Можно мне ехать?
Этот вопрос был задан открыто, в присутствии нескольких девочек. Генриетта и Мэри Купп стояли вблизи; последняя и не подозревала, что именно с ней связана поездка в Лондон. Миссис Шервуд сказала ласково:
– Конечно можешь, если тебе хочется, Клотильда.
Все быстро устроилось. Клотильда послала ответную телеграмму, что приедет в отель «Ритц» завтра в полдень, потом она подошла к Елизавете, мисс Хонебен и маленькой леди Марии.
– Это кажется мне очень странным, – сказала леди Мария. – Значит, тебя не будет целый день, Клотильда; а я думала, что завтра начнут собирать мнения о Китти и решится вопрос о ее виновности или невиновности.
– Мне жаль, но я не могу остаться; мой папа проехал через весь бурный океан! – воскликнула Клотильда. – Придется отложить дальнейшие расследования до следующего дня.
