руками уцепившаяся за золотые перья жар-птицы, которая вот-вот унесет ее в далекие края, уже не могла.
Мелким шагом двинулась она к лифту.
— Ты куда, Семенова? — развязным голосом крикнула ей вслед секретарша Алена. Ее щеки запунцовели, на блузке — разлапистое винное пятно. — А танцевать?
— Мне позвонить надо, тут не слышно, — извиняющимся тоном сказала Фаина, извлекая из сумочки свой мото-плоско-мобильник. — Я сейчас вернусь.
Но она, конечно, не вернулась.
12
Есть такие женщины — ни в чем никогда не уверенные и все время пытающиеся что-то понять. Одна такая оказалась в соседнем кресле от Фаины.
У иллюминатора, справа, храпело лицо арабской национальности (рейс был ночной), и величественных рассветных видов, способных настроить на философствования даже автопилот, Фаине было не увидеть.
Почти сорок минут пути она сонно разглядывала эмблему авиакомпании на подголовнике перед собой: голубой овал по-отечески обнимал три латинские буквы. Попивала красное сухое — его наливала стюардесса. Потом считала синие и черные клетки на своей плиссированной юбке, пошитой не то «под школьную», не то «под татушек».
Вот выкатили тележки, раздали завтрак: жесткий бифштекс, безвкусная холодная булка, уксусный огурец. Пиршество венчал сладкий чай-мочай и шоколадка с изображением самолета.
Все это время ее бессонная соседка сосредоточенно мурыжила пелевинский «Шлем ужаса». Фаина знала эту махонькую книгу, неказистую курочку фазана в павлиньем вольере мэтра, — вот уже несколько месяцев Клуб приторговывал ею со своей двадцать шестой страницы (брали оптом на реализацию). Судя по лицу женщины, она так и не сумела повествованием плениться. После завтрака ее прорвало.
— Вы случайно не читали? — спросила она Фаину, напряженным взглядом указывая на книгу.
— Читала.
— Понравилось?
— Ну… Другие книги этого автора произвели на меня большее впечатление, — уклончиво, будто дело было на планерке, ответила Фаина. — Но и эта до известной степени хороша.
— А мне вот как-то совсем не нравится… Правда я других не читала.
— Почему же вы ее купили?
— Продавец посоветовал. Я сказала, что еду на Крит, попросила что-нибудь небольшое, художественное. Но чтобы современное. Ну, там, про лабиринт… Про этот, забыла, как называется…
— Кносский дворец? — неуверенно подсказала Фаина.
— Да. И продавец мне посоветовал этот вот «Шлем». А там вместо дворца все время какой-то Интернет.
— Ну вы же сами хотели, чтобы современное, — мягко улыбнулась Фаина. Она вдруг почувствовала себя уполномоченной извиниться за весь книгораспространительский эгрегор.
— Современное, выходит, обязательно про Интернет? И эти… подскажите…
— Интернет-чаты.
— Вот!
— Когда я увидела в археологическом музее английскую булавку, сделанную еще при царе Миносе, я поняла вот что: если современность чем-то и отличается от Античности, так это, наверное, только чатами, — заметила Фаина.
— Получается, в будущем все книги будут про один только Интернет?
— Ну… не знаю. Книги ведь они про жизнь. Правильно? А у многих современных людей жизнь состоит в основном из Интернета.
— Грустно это как-то, — вздохнула женщина и, скривив рот, сдула со щеки длинную челку. На Фаину посмотрели ее изможденные белесоватые глаза с красной сеткой сосудов.
— В принципе, да. Но я думаю, когда наша жизнь будет состоять из одного сплошного Интернета и прочей этой фигни, грустно нам уже не будет. Ну, это когда реально живешь в лесу, рассказы про белочек и зайчиков не надоедают.
До самой посадки они разговаривали. Фаина наврала, что работает в турагентстве и едет на Крит в командировку. Женщина призналась, что собирается «просто-напросто отдохнуть», что ее мужа на работе премировали горящей путевкой, а он вдруг расхотел ехать и переписал путевку на нее. Наверное, тоже наврала.
13
Было около шести тридцати утра. Соловая, с припухшими от дармового аэрофлотского каберне веками Фаина ехала в такси, когда из сумки послышалась истеричная трель мобильника.
— Але, — сухим голосом сказала Фаина.
— Фаинский, ты меня слышишь? Это Прохор!
— Привет. Говори.
— Можно я сейчас зайду? Мне книга нужна. «Фрагменты речи влюбленного». Я ее Лехе на той неделе давал почитать.
— Ну нужна, и что?
— Сильно нужна. Я ее взял без спросу у одной девушки. А теперь мы с ней как бы разбежались… Надо отдать назад, в общем. Я сейчас зайду, можно?
— Нельзя.
— Не понял.
— Я говорю: нельзя зайти!
— Мне, без шуток, книжка нужна, ну Фаинский!
— Прохор, меня в городе нет.
— А когда будешь?
— Никогда.
— Нет, серьезно.
— Я за границей, Прохор. Еду в такси.
— И что же мне теперь делать прикажешь, Фаинский?
— Не знаю. Надиктуй свои «Фрагменты» по памяти, распечатай красивенько на цветном принтере, переплети и вручи ей с посвящением. Как-то так.
Фаина нажала «отбой» и захлопнула черные створки своего флипа (ей вдруг вспомнилось, что в Клубе раскладные мобильники называли «ракушечками»). Приоткрыв окно, она выбросила дорогую штуку на дорогу, через плечо насладившись тем, как под колесами грузового фургона ее шикарный «мотороллер» превращается в грудку изъеденной проводами пластмассы. Застарелым недоразумением выглядел теперь и конвейер ее прежней жизни.
«Метафора во вкусе детективщика Карманчина. Там каждый уважающий себя главгер в эпилоге роняет мобилу в седые воды какой-нибудь провинциальной реки…» — со смешком подумала Фаина.
Загорелый водитель, зорко следивший за ее шалостями в зеркало, сделал вид, что ничего не заметил.
— Мы уже подъезжаем. Вам куда именно? — спустя некоторое время спросил он на ужасном греческом английском.
— Мне сказали, я должна быть там, где зеленые луга. Недалеко от Дворца.
