Пфайфер
Я повторяю, друг мой, Штауффахер: Не присягайте Австрии.[224] Держитесь Свободного имперского союза. И вольность Швица да хранит господь! (С чувством пожимает ему руку и хочет уйти.) Штауффахер
Останьтесь же. Вот-вот придет хозяйка!.. Вы гость мой в Швице, в Люцерне — я ваш. Пфайфер
Спасибо, друг! Но мне домой пора… До времени сносите ж терпеливо Надменность ваших фохтов, алчность их. Быть может, после Альбрехта другой — Не Габсбург — избран будет император, А с Австрией — вы Габсбургов рабы! (Уходит.)
Штауффахер в задумчивости садится на скамью под липой. В этом положени и его застает жена его Гертруда. Она останавливается перед ним и некоторое время молча на него смотрит.
Гертруда
Ты мрачен, друг? Ты словно сам не свой. Я день за днем, мой Вернер, наблюдаю, Как бороздит твой лоб немая скорбь И гложет сердце тайная забота. Откройся мне. Как верная жена, Я разделить твою печаль готова. Штауффахер молча пожимает ей руку.
Скажи мне, что на сердце у тебя? Благословен твой труд, все процветает, Полны амбары, а рогатый скот И сильные, упитанные кони Приведены благополучно с гор На долгое покойное зимовье… Твой дом, смотри, — как замок, он богат; Он выстроен из мачтового леса, Красив и прочен, всем на загляденье. Приветливо сверкают окна в нем; Он пестрыми гербами изукрашен И надписями мудрыми, — и все Дивятся им, читая мимоходом. Штауффахер
Да, правда, выстроен на славу дом, Но знай… под ним непрочно основанье. Гертруда
Скажи, мой Вернер, как тебя понять? Штауффахер
Под этой липой я сидел недавно. Трудами рук своих я любовался. Вот вижу, едет со своим отрядом Ландфохт наш Геслер. Перед этим домом Остановился в удивленье он. Как подобает, я тотчас покорно Навстречу выступил тому, кто в крае Блюдет верховный государев суд. «Чей это дом?» — спросил коварно фохт, А сам отлично знал. Я это понял И отвечал: «Дом этот, ваша милость, Принадлежит властителю страны И вам, а мне он в пользованье дан». «Я императора наместник в крае, — Сказал он, — и не потерплю, чтоб тут Дома крестьянин строил самовольно И жил свободно, словно господин. Уж я сумею с вами совладать». Сказал — и прочь уехал он надменно, А я, в тревоге, стал наедине
