удивленный, а в глубине глаз запрыгали веселые чертенята.
Лейтенант все еще не понимал.
— Так мы же его утром с Вами вместе съели, товарищ лейтенант!
Какими волевыми усилиями лейтенант при этом известии удержал содержимое желудка внутри организма, знает только он сам, но, поверьте, это было не легко. До самой смены, бойцы при виде лейтенанта еле сдерживали улыбки, а сам начальник караула ходил красный как рак. Еще неделю под впечатлением такого нежданного гастрономического изыска он каждому встречному и поперечному рассказывал о своем приключении. Так что ничего удивительного, что прозвище «Кореец» прилипло к нему сразу и намертво. Был еще один побочный эффект этого происшествия — все многочисленное собачье племя, обитавшее на полигоне, будто догадываясь о чем то, как то враз прониклось к Корейцу необъяснимой ненавистью и так и норовило всячески ему нагадить: разорвать штанину только что полученных на складе форменных брюк, или на худой конец задрать ножку над его новеньким берцем.
Как истинное городское дитя асфальта Кореец ни рыбной ловлей, ни охотой с роду не увлекался. Ему как-то ближе были более традиционные развлечения вроде кино, театра и музыки. Но как раз с ними на полигоне была напряженка. А свободного времени даже у молодого лейтенанта вполне достаточно, чтобы задуматься о том, как его проводить, кроме как в кабаках и тупо сидя перед телевизором. У старших товарищей такой проблемы не возникало, все они были заядлыми любителями рыбалки и прочих народных промыслов, а какие заманчивые истории рассказывали они о своих приключениях и богатой добыче! Короче участь лейтенанта была решена задолго до того, как сам он это осознал, вопрос был только во времени его приобщения к великому клану военных охотников и рыболовов.
Наконец неизбежное свершилось. Как-то в пятницу, кстати тринадцатого числа (вот и не верь после этого в приметы!), Кореец смущаясь и краснея попросил Зверобоя взять его с собой на рыбалку.
— Молодец, лейтенант! Уважаю! Наконец-то и ты настоящим мужиком становишься! — радостно согласился мастер рыболовного и охотничьего дела.
— Только, — тут голос майора слегка построжал. — Сам понимаешь, с собой прихватываешь пять пузырей водки вступительных и пять учительских. Больше ни о чем не беспокойся — снасти и инвентарь, на первый раз мы тебе выдадим.
На этом и ударили по рукам.
Выезд был назначен на вечер субботы. Ехали с ночевкой по стандартному плану: вечером поставить сети, порыбачить на спиннинги и удочки, из пойманного быстро сварганить настоящую рыбацкую уху, неспеша и с удовольствием употребить ее под водочку, а на утро проверить сети и с добычей домой.
Весь субботний день Кореец провел в нетерпении и суетливых сборах, закупленная у базарных спекулянтов водка дожидалась своего часа в холодильнике. Наконец пришел вечер, а вместе с ним и дождь, которого совсем никто не ждал. Причем дождичек лил весьма прилично, угрожая сделать степь совершенно непроезжей для какого-либо транспорта кроме танка. Танка у рыбаков под рукой не оказалось, но такая несущественная мелочь никого уже не могла остановить. Загрузившись впятером в видавшую виды обшарпанную «копейку» отряд из пяти отважных рыболовов тронулся в путь.
Первый раз они засели в луже на размытой грунтовке километрах в трех от городка. Объединенными силами при помощи предусмотрительно прихваченных с собой досок и какой-то матери, которую через слово поминал Зверобой, удалось выбраться, правда, перемазались все с головы до ног. Дождь не унимался, и следующая лужа ждала их буквально через сто метров. Здесь провозились чуть дольше, чтобы вновь врюхаться по самое немогу через десять минут езды. В какой-то момент экипаж машины боевой стал напоминать трудолюбивых муравьев, упорно волокущих в муравейник дохлого жука раз в пять больше их по размерам. Кореец мужественно преодолевал трудности, полагая, что так все и должно быть. Старшие же товарищи потихоньку начинали роптать, и с каждой новой лужей ропот этот становился все громче. Наконец и самый упертый сторонник продолжения экспедиции — Зверобой, проникся осознанием недостижимости конечной цели.
— Ладно, парни, похоже, и вправду не пройти. Ты глянь, как дорогу развезло! Поехали домой, пока можно, а то вообще прямо тут засядем.
Это предложение было встречено взрывом трудового энтузиазма. Машина плотно сидящая в грязи по самый мост была буквально поднята на руки, развернута на весу на сто восемьдесят градусов и с ног до головы перемазанный бурой глиной, но счастливый экипаж лег на обратный курс. Однако чудес на свете не бывает, и в следующей вымоине такой фокус уже не удался. Как не газовал водитель, как ни пытались налегать на нежелающую вылезать из грязи железяку остальные, ничего не выходило. Даже постоянно поминаемая Зверобоем «мать» в этот раз помогать сыночку отказалась на отрез.
Сели прочно. Все — финита!
— Блин, ну надо же так вляпаться?! И что теперь делать? — сокрушались неудачники-рыболовы.
Положение спас Зверобой.
— Спокойно, господа! Еще не все потеряно! Водка у нас осталась? Осталась. Закуска в наличии? Да немеряно! На природу выехали? Еще как выехали! Так чего унывать! Да и хрен с ней, с этой рыбой! Основную цель выезда считаю достигнутой! Доставайте припасы, праздник начинается!
И праздник начался. Уже через час никто больше не вспоминал о мокрой, грязной, липнущей к телу одежде, о том, что на улице льет как из ведра и перспектива возвращения в городок становится чем дальше, тем призрачней. Тосты сыпались один за другим. Закуска с хрустом перемалывалась мощными челюстями только что упахавшихся вусмерть мужиков. А рыба? А что рыба? Разве за ней ехали? Да и вообще, лучшая рыба — колбаса, без костей и чистится легко. Скоро из увязшей поуши машины к затянутому тучами небу полились песни, и хотя никто из присутствующих никогда не имел ни слуха, ни голоса, любой из них без колебаний закатал бы сейчас в репу тому, кто посмел бы заявить, что они хоть в чем-нибудь уступают Паваротти, или на худой конец Расторгуеву. Угомонились далеко за полночь.
Первым глаза продрал Кореец, сказался более молодой, тренированный в училище организм. Серое утро просачивалось сквозь пижонски тонированные стекла «копейки». Собутыльники спали вповалку друг на друге, в тесноте машины образовав какое-то диковинное многорукое и многоногое существо, оглашавшее окрестности молодецким храпом с присвистом. Дико болела голова, тело стало каким-то вялым и непослушным, а ко всему ужасно хотелось пить. Кореец робко потряс за плечо навалившегося на него Зверобоя. Никакого эффекта. Более энергичное потряхивание заставило майора сонно отмахнуться кулаком. И только зажав мертвой хваткой нос и рот соседа, Кореец смог вернуть того к жизни. Широко открытые глаза Зверобоя удивленно обежали внутренности машины, осмотрели улыбающегося Корейца, губы зашевелились, издав что-то вроде птичьего клекота, который после некоторых усилий сложился в вопрос:
— Где я?
— В машине. Мы на рыбалку едем, — внес ясность Кореец.
После этого взгляд руководителя экспедиции стал еще удивленнее. И следующим вопросом он окончательно поставил лейтенанта в тупик.
— А кто я?
В городок возвращались уже затемно. Дождь давно кончился, и грунтовка имела вполне приличный вид. Но тронутся в путь раньше, чем будет проведено вдумчивое похмелье, никто не рискнул. Кореец считал, что с этой самой вдумчивостью они несколько переборщили, так как весь экипаж снова пребывал в ударно- эйфорическом состоянии, после которого, подозревал лейтенант, вновь придется похмеляться, но спорить со старшими в этом вопросе он не осмелился. Теперь лейтенанта волновала в основном предстоящая встреча с женой. Вряд ли она будет в восторге от его появления после суточного загула вдребезги пьяным, да еще и без рыбы. Своими сомнениями он поделился со Зверобоем. Тот, не желая поддерживать драматического тона лейтенанта, оглушительно захохотал.
— Не боись, земеля! Приедем, зайдешь ко мне, у меня дома какая-то рыба есть. Уж поделюсь с боевым товарищем! Так что не дрейфь, принесешь своей рыбки, она на то, что пьяный и не посмотрит.
Доковылял до дома лейтенант уже глубокой ночью. При заходе к Зверобою, последний почувствовал настоятельную необходимость выпить с лейтенантом за рыболовное крещение. Отказываться было как-то не ловко, а мероприятие несколько затянулось. Перед уходом Зверобой всучил плохо ориентирующемуся в
