дуплетом по целям находящимся на разных углах и дальностях. Вся соль была в том, чтобы быстро восстановить прицел, сбившийся от отдачи и перекинуть его на вторую цель. Между первым и вторым выстрелом прошло не более двух секунд.
Поэту пуля попала в голову. Он умер практически мгновенно, охваченный восторгом, не успев понять, что победа превратилась в поражение. Умер в тот момент, когда ему радостно улыбались солнце и море на горизонте. Чужое солнце и чужое море. Серую кашу, недавно бывшую мозгом безжалостно швырнуло на пыльную землю. Недописанные стихи, неосуществленные планы, нерожденный сын и женщина, которой так и не было сказано самое главное — целый мир, целая вселенная, исковерканная и смятая, осталась лежать в пыли на чужой земле.
После удачной работы Призрак всегда быстро отходил на запасную позицию. Мало ли, чем черт не шутит — еще накроют минометным огнем. Здесь такого, слава Богу, пока не случалось, а в других местах бывало. Так что не стоит искушать судьбу. По практически неприметной лощине он отполз назад и облегченно перевел дух, свалившись в старую траншею. Теперь уже можно было расслабиться и, не спеша нанести на карту позиции врагов ушедших сегодня в царство теней. Призрак откинул назад капюшон лохматого камуфляжа, делавшего его почти невидимым, и светлые локоны мягкой волной рассыпались по плечам.
Белорусская девушка с чарующим именем Олеся, отложив в сторону снайперскую винтовку, вытянула из складок пятнистого комбинезона планшет с картой.
В далеком городе Полоцке, Олесю ждала тяжело больная мама. Она слегка обижалась на дочь, то и дело уезжавшую в санатории и пансионаты и оставлявшую ее на попечении сердобольной соседки, но никогда не высказывала претензий — понимала, туристический бизнес, в котором работает дочка, вещь серьезная, да и деньги приносит приличные. А длительные командировки, что ж, у любой работы есть отрицательные стороны. Маме постоянно требовались дорогостоящие импортные лекарства, каждый удачный выстрел — лишний месяц жизни для нее. Олеся считала такой размен вполне справедливым. Жизнь одного потного, вонючего самца, за месяц жизни ее мамы, тихого доброго человека, так любящего слушать концерты органной музыки. В Полоцке есть настоящий старинный орган, раньше мама часто водила маленькую Олесю слушать его волшебные звуки. Теперь Олеся водит на концерты почти беспомощную постаревшую женщину. Мама так хочет дожить до того момента, когда у Олеси появятся свои дети. Вот только личная жизнь девушки все не ладится.
Неожиданно и вроде совсем не к месту Олесе вспомнился странный попутчик из поезда, везшего ее на очередную войну. Стихи, которые он читал, чем-то до боли знакомым и теплым отзывались в сердце девушки, будто облекали в слова ее собственные мысли. Вот только чьи они, парень так и не сказал, жаль, стоило бы повнимательнее перечесть. И сам попутчик ей очень понравился, они проговорили почти до утра и за все время ни намека на какую-то фривольность, не то что его товарищ, вот в кого она с удовольствием всадила бы пулю, наглый и хамоватый самец.
Интересно, что будет, если он правда позвонит? Прощаясь, она оставила ему домашний телефон, глупость, какую не позволяла себе уже давным-давно. И ей до сердечной боли захотелось, чтобы он позвонил. А лучше приехал, и она познакомила бы его с мамой, и он обязательно ей бы понравился, а потом они пошли бы все вместе на органный концерт, а потом… Мысли уносились все дальше и дальше, а рука с точенными длинными пальцами рисовала маленький крестик на карте.
Я — испытатель
Часто задаю себе вопрос: «Почему при слове «испытатель» в мозгу как неотъемлемое целое всплывает «летчик»?» Прямо какой-то штамп летчик-испытатель, испытатель-летчик, как будто других испытателей на свете не бывает. Привычное сочетание. Про испытателей ракетчиков знают гораздо меньше. Почему так? Вы скажете, как же, у летчиков-испытателей постоянный риск, это люди тяжелой и мужественной профессии, а ракетчик, ну что там такого, нажал кнопку, и полетела птичка, ничего сложного и героического. Попробуем немного разобраться, если Вам интересно.
Начнем сначала. Кто они такие эти испытатели ракетчики, какого роду-племени и откуда вообще взялись? Тут я Вас слегка удивлю, ни одно учебное заведение, будь оно военное или гражданское, испытателей ракетчиков не готовит. Так откуда они берутся? А отовсюду. Кто только не служит в испытательных отделах наших полигонов: артиллеристы, танкисты, химики, даже моряки. Каждой твари по паре, как на ковчеге. Молодой, только с дерева, лейтенант, получив первое в своей жизни назначение, робко переступает порог кабинета начальника испытательного отдела.
— Товарищ полковник, лейтенант Пупкин прибыл для дальнейшего прохождения службы! — громко чеканится много раз отрепетированная и обкатанная в уме фраза.
Полковник, как раз в этот момент задумавшийся над трудным сканвордом, от неожиданности испуганно вздрагивает.
— Тише, тише… Присаживайся. Откуда к нам?
— Саратовское училище химзащиты! — не сбавляя голоса, бодро рявкает лейтенант.
Страдальческая гримаса на лице полковника.
— Ты, сынок, ракеты когда-нибудь видел?
— Так точно!
Начальник отдела не ожидавший такого, удивленно поднимает глаза.
— По телевизору! — безжалостно продолжает лейтенант.
— Ладно, — безнадежно машет рукой полковник. — И то хорошо. Научим.
И научат, и будет химик через полгода проводить самостоятельные боевые пуски, а куда денешься? «Нет у меня для вас другого народа», — сказал Господь. Так что придется работать с теми, кто есть.
А насчет риска и мужества, этого тоже хватает за глаза. Хотя, между нами, лучше бы без первого, тогда и второе бы не понадобилось. Но так, к сожалению, не бывает. Подвиг одного, всегда халатность другого. Привозят новую ракету на предварительные испытания.
— Ну что, мужики, полетит? — спрашивает начальник отдела у конструкторов-промышленников.
— А как же! — весело улыбаются те.
— А куда?
— Вообще должна вот сюда. — Бумажку, густо испещренную цифрами под нос. — А там, кто ее знает…
Но это еще по божески, нормально, а когда испытания на пожаровзрывобезопасность все еще веселее. Сбросили ракетку со специальной вышки на бетон. Вроде не взорвалась — это хорошо, испытания выдержала. Теперь ее подальше в степь оттащить и подорвать. Как? Тросом обвяжем и тягачом оттянем на пару километров. А ничего, что там бугры, неровности, не сдетонирует? Да, вроде не должна, а там, кто ее знает… А боевая часть на ракете весом семьдесят килограмм — тридцать пять кило смеси ТГ-24 (тротил- гексоген), тридцать пять — готовые убойные элементы, которые самолет в решето превращают. Как тебе, читатель, не слабо за рулем тягача посидеть? Правильно, ну его на хрен, зачем оно тебе надо. А испытателю надо. Работа у него такая, нервишки щекочет почище любого экстремального спорта. Заодно узнаешь, из какого места в организме адреналин выделяется.
На входе в здание испытательного Управления висит красочный плакат, яркие аршинные буквы гласят: «Я — испытатель, риск и поиск мой удел! Моя профессия — испытывать ракеты!» Замполиты постарались. Напыщенный бред, конечно, как обычно в нашей Краснознаменной. Но проходишь мимо изо дня в день, и въедается в голову.
У офицеров свой лозунг, не такой амбициозный, но не менее звучный:
