– Но я не один, куб-воин…
– Все уже сделано. Вперед!
Уже через несколько минут все они остановились рядом с агралетом, которого раньше тут не было. Прямо перед раскрытым люком.
– Ну, залезайте, садитесь!
– Куда полетим? – спросил Онго, когда его разведчики первыми погрузились в машину.
– Я не полечу, – последовал ответ. – Здесь дела полно. Это вас четверых ждут – даже машину дали из спецэскадрильи.
– Далеко?
– Привезут – увидите. Да не мешкайте – залезайте, устраивайтесь, как вон они, все места – ваши.
Залез. Места выбирать не стал – устроился на шедшей вдоль борта скамейке, напротив разведчиков, поближе к пилотской кабине. Но тут же, не выдержав, растворил дверцу, просунул голову: как-никак, он ведь тоже был аграпилотом. Хорошо было бы полететь рядом с командиром машины…
Однако его тут же вежливо, но настойчиво выставили, не сказав ни слова.
Кто-то, похоже, второй пилот, каким и сам Онго, наверное, мог бы сейчас быть, если бы Воздушные войска признавали за обертышами все права, выглянул, убедился, что пассажиры сидят на местах, вышел, закрыл люк, все еще ни слова при этом не проронив, вернулся в кабину; едва слышно загудело под полом, и подступившая тяжесть показала, что антиграв заработал на полную мощность, машина оторвалась от грунта и стремительно набирает высоту.
– За что это нам такая честь, как думаешь? – спросил молодой Керо. – Может, сразу награждать будут? Привезут во Дворец Совещаний…
– В баню тебя привезут, куда ж еще, – сказал Онго, чтобы развеять невеселое настроение, охватившее всех.
Разведчики не засмеялись. Самый старший – следопыт по имени Мори – сказал невесело:
– Не награждать, это точно. Тогда так не спешили бы.
– Ладно, – сказал Онго. – Поживем – увидим. Антигравы в полете очень устойчивы. И можно было лечь на скамейку и постараться уснуть, пока есть время, – как и полагается настоящему солдату.
Хотя успокоиться удалось не сразу. И не из-за всех последних приключений и переживаний; это уже казалось как бы в порядке вещей. Нет, снова Сури всплыл в памяти – близкий, родной и теперь уже никогда не достижимый. С его образом пришло и телесное томление – былое, женское, – но только на миг:
Онго постарался сразу же отогнать слабость подальше. Сури, кем был, по сути, этот парень, если глянуть с нынешней горки? Слабый, как и все теперешние молодые, не кость, а желе, и всего умения в нем – обращаться с той электронной кухней, которой и управлялось государство. И то не сочинять программы, а лишь обслуживать их. 'Вот попал бы он под мою команду, – подумал Онго, невольно улыбаясь этой мысли, – я бы из него сделал хорошего солдата. Настоящего. Жаль, что мне до него никак не добраться…'
– Господин верком, за время вашего отсутствия…
– Новые сообщения от триг-воина Раго поступили?
– К сожалению, верком, да. Эти четверо, арестованные нами, как следует из последнего донесения, отбиты и уже вывезены по приказанию Директора Института Прогнозирования. Сейчас они находятся в его хозяйстве. Не имея ваших указаний на этот счет, наши десантники не пытались завязать бой с офицерами веркома Сидо…
– Дьявольщина! Опоздали. В таком случае выясните, что там собираются с ними делать. А кроме того… Срочно вызовите ко мне этого Раго. Сумел обделаться – придется ему за собой замывать. Я создам ему для этого все возможности… Я сейчас еду на Высокое Совещание, а когда вернусь, пусть ждет меня в приемной. Выполняйте!
Высокое Совещание – мозг страны – собиралось теперь каждый день, и заседания его проходили напряженно, хотя и не затягивались надолго. Может, впрочем, 'мозг страны' – не совсем точное определение: функции мозга в гораздо большей степени выполнял ГПК – Государственный Правительствующий Компьютер; однако даже самый супермощный компьютер может анализировать лишь те сведения и принимать решения только на основе той информации, которая в него вкладывается.
В свою персоналку информацию вводит владелец и пользователь, получающий ее от своих органов чувств; информация же, получавшая доступ в ГПК, отбиралась именно Высоким Совещанием, и оно, таким образом, играло роль органов чувств свирского государства. Чувства же, как известно, порой возобладают над рассудком.
Вообще-то обычно в Свире такое согласованное действие приводило к благим результатам. Вплоть до этой 'Нежданной' войны все рекомендации, выданные ГПК и касавшиеся почти исключительно дел мирных, приводили только к хорошим результатам. Что же касается дел военных, то двадцать лет тому назад ГПК показал себя наилучшим образом, и война, как принято было считать, завершилась, в общем, в пользу Сви-ры. Ожидалось, что и в эту войну – Сто девятую Нежданную – машина даст результаты, во всяком случае, не хуже прошлых: за минувшие два десятилетия компьютер продолжал получать информацию и военного характера, так что к действиям был готов.
С первого же мгновения включения военной программы он действительно начал разработку операций, результатом которых должен был стать полный разгром улкасских войск, едва лишь они осмелятся переступить границу хотя бы в одном месте. То есть разгром предполагался, разумеется, не в первый же день – на это рассчитывать было бы наивно. Но разработанная схема давала, казалось, полную возможность запереть улкасов в ущельях, выходивших на предгорья, где враг сразу же получал возможность широкого маневра и мог выбирать место для удара. ГПК рекомендовал с первого же дня бросить все силы на закупорку ущелий и стоять там насмерть – до поры, пока в строй не встанет количество новых мужчин, достаточное для развития наступательных операций. Собственно такое развитие событий планировалось еще в мирное время – конечно, без привязки к какому-то определенному дню и часу, предполагалось ведь, что в запасе еще двадцать лет.
Так что и артиллерией всякого рода, и авиацией все нужные рубежи были давно облетаны, реперы пристреляны, оставалось только подать команду.
