и перевязь-бандерильеру с натруской, мотком фитиля и патронными гильзами.
— Ты хорошо стреляешь, Питер?
— Да.
— Мне не нравятся такие слишком короткие ответы.
— Да, черт тебя возьми! В последние годы я постоянно практиковался в стрельбе из французского буканьерского ружья. На суше делал это по птицам, а в море — по таким мерзавцам, как ты.
— Отлично, тогда я доволен, — как ни в чем не бывало заявил де Ланда. — Здешние воды не очень спокойны. Как тебе перспектива встретить французских корсаров? Клянусь своим святым покровителем, я бы очень посмеялся, обнаружив тебя убитым.
— В ад первым отправишься ты.
Ланда опять смеялся, но в его смехе, к удовольствию Баррета, заметно сквозила тревога.
— Увидим, увидим…
Шло время — ничего не менялось. Пару раз англичанин приметил странствующего альбатроса. Первый раз острый силуэт птицы и ее белое брюхо просто промелькнули над верхушками мачт и двумя ярусами парусов. Второй альбатрос мирно кормился на воде, его черно-белые перья сверкали под солнцем. Стояла жара, и пресная вода казалась горькой, тесная «Святая Маргарита» совсем не походила на галеоны «золотого флота». Каюты тут разделялись простыми деревянными переборками, Баррет заметил, что помпа часто в ходу, очевидно, в трюме держалась слабая течь. За закрытыми портами нижней палубы молчаливо ждали своего часа заряженные орудия.
Суша возле Кампече приблизилось, на западе раскинулись побережья Юкатана — там сто лет назад подлинный обладатель украденной Ландой фамилии, грозный Диего де Ланда, епископ и хронист, костром и угрозами искоренял ересь среди обращенных индейских племен. Баррет припомнил неприятную сцену на Пласа Майор и поежился. Он надеялся, что люди Лемюэля Хамма вместе с незадачливым побитым штурманом уже покинули чужой порт.
«Дождусь часа, когда де Ланда будет вне себя от зелья, без свидетелей прирежу его, но никогда не вернусь обратно в ловушку, — сказал сам себе Баррет. — А если вернусь, что ж — у меня в руках окажется ружье, и пушки кораблей берегового братства будут смотреть Картахене в лицо».
Следующей ночью он не сумел заснуть, с палубы «Маргариты» хорошо можно было рассмотреть небесный Сириус и Canis Major — созвездие Большого Пса Ущербный месяц умирал. Пес гнал по небосводу измотанную добычу — должно быть, он, как и все, хотел золота. Баррет присмотрелся к яркому Сириусу, ненадолго ему показалось, что холодная звезда мигнула и нехотя раздвоилась.
«Бог моряков, бог звезд, войны и судьбы».
Следующим вечером Баррета обуял дух противоречия.
— Слушай, Ланда, с чего ты вообразил, что там, в Теночтитлане, именно золото, а не куча змей, жаб, костей людских и не только, живности и всякого иного дерьма?
Эрнандо внезапно сделался серьезным.
— Допустим, ко мне попали секретные заметки одного кастильского епископа. Ты ведь помнишь, Питер, что мой родственник по отцовской линии, Диего де Ланда, сто лет назад ввел инквизицию на Юкатане. Индейцев рьяно обращали в истинную веру, но в душе они оставались суеверными язычниками — резали ради прежних богов зверей, а иногда и собственных детишек, которых плодили целыми выводками. Епископ как мог боролся с жертвоприношениями, а мог он, можешь мне поверить, довольно много…
— И что?
— Дон Диего сжег языческие книги дикарей. И оставил любопытные записки об их обычаях и богах.
— Ну, не такие уж они были дикари, если сочинили книги.
— Не придирайся. Я потом расскажу, а пока обойдешься без подробностей. И не вздумай баловаться ножом или чем-нибудь вроде яда, вдруг я умру, а ты так и останешься нищим.
— Ладно, приму твои слова к сведению.
Ланда умолк, недовольно сверкая глазами. Сквозь тонкие переборки послышался неясный шум, через несколько секунд где-то на верхней палубе грохотнул выстрел. Ланда длинно сплюнул в угол пережеванный в кашу лист.
— Сумасшествие заразно. Какой-то безумец палит на палубе из мушкета. Я бы на твоем месте пошел посмотреть.
— Сам иди.
— Я хочу, чтобы это сделал ты.
Обозленный Баррет вылез из гамака и натянул сапоги.
— Хорошо, но если это твои фантазии, Эрнандо, то мы еще сочтемся. Я не стану резать твое болтливое горло или подсыпать отраву. Как только окажемся на суше, попросту пересчитаю тебе все ребра.
Англичанин вышел в ночь, а Ланда остался и сунул за щеку очередной лист.
— До чего все-таки это славное растение расширяет воображение. Я владею и утонченно наслаждаюсь тысячью миров, в то время как обычный человек не в состоянии справиться с одним.
Он некоторое время лежал в расслабленной позе, а потом заверил сам себя вслух:
— Я велик! Я владею сотней любовниц, более прекрасных, чем Сармиенто. Я могу коснуться луны и предсказать будущее. А вот мой друг Педро сейчас столбом торчит на палубе «Святой Маргариты». Ах, нет… Он уже бредет прочь, прямо сюда, спускается по трапу, касается двери… Сейчас створка с грохотом откроется, негодяй остановится на пороге и заявит с самой мрачной миной «там ничего нет». Свет фонаря будет падать на его треклятую макушку сбоку. С левого бока. Конечно, не с правого, а именно с левого…
Через пару секунд дверь каюты и в самом деле с грохотом отворилась — видно, по ней крепко саданули сапогом. Баррет (широкоплечий черный силуэт) стоял на пороге. Его мрачное лицо, висок, темные волосы и загорелую левую щеку освещал луч тусклого фонаря.
— Все в порядке? — только и спросил заплутавший в эйфории де Ланда.
— Нет.
— Так что же, во имя всего сущего, нарушило наш ночной покой? Черти, что ли?
— Нет. Это люди. Чертовы корсары с Ямайки.
То, что случилось потом, не отличалось оригинальностью, но поставило пассажиров «Святой Маргариты» в самое отчаянное положение. Светало над океаном, каждый матрос, солдат или пассажир мог отлично разглядеть бриг без флага, который, маневрируя, старался приблизиться к испанскому судну.
Англичанин, приглядись он повнимательнее, без труда узнал бы в пиратском судне «Красавца альбатроса». Корабль уже несколько лет на паях принадлежал старому знакомому и неприятелю Баррета — капитану Джейсому Кэллоу. Впрочем, сам Баррет начала боя не видел, он отчаянно тряс за плечо Эрнандо де Ланду, пытаясь вывести авантюриста из состояния иллюзорного блаженства:
— Вставай, дурак! Поднимайся, подлец!
Караван судов, вместе с которым шла «Маргарита», уже исчез за горизонтом, так и не заметив чужого брига. «Красавец альбатрос» попытался зайти с кормы, чтобы не попасть под залп бортовых пушек. Его бушприт маячил в ста ярдах позади намеченной жертвы. Орудийная прислуга «Маргариты» вовсю торопилась на квартердек. Кто-то тащил квадрант для измерения угла орудий.
Испанский авантюрист наконец оделся и выбрался из каюты на воздух. Баррет встал рядом, и ветер трепал волосы на его непокрытой голове.
— Это англичане.
— У наших канониров двойные снаряды, — самодовольно заявил де Ланда. — Мы переломаем им такелаж.
— Ты ничего не смыслишь в морских схватках, Эрнандо. Смотри внимательнее — к противнику обращена корма «Святой Маргариты». На ней мало пушек, и залп получится жидковат. Быть может, вашим
