ни капельки не осталось…
– Хочу тебя, – прошептала я. – Завулон, мне было так одиноко…
Он мягко отстранил мои руки.
– Потом, Аля. Когда ты вернешься. Иначе это будет… – Завулон улыбнулся, – использованием служебного положения в личных целях.
– Кто посмеет тебе такое сказать?
Завулон долго смотрел мне в глаза.
– Найдутся, Аля. Прошлый год был очень тяжелым для Дозора, и многие не прочь увидеть меня униженным.
– Тогда не надо, – быстро сказала я. – Не надо рисковать, восстановлюсь сама потихоньку…
– Надо. Не беспокойся, девочка моя.
Меня всю перевернуло от его голоса. От спокойной, уверенной силы.
– Ну зачем ты так рискуешь ради меня? – прошептала я, не ожидая ответа, но Завулон все-таки ответил:
– Потому, что любовь – это тоже сила. Большая сила, и ею не стоит пренебрегать.
Глава 3
Странная вещь – жизнь.
Еще сутки назад я выходила из своей квартиры – молодая, здоровая, полная силы – и при этом несчастная ведьма.
А полдня назад я стояла в офисе Дозора – изуродованная, лишенная надежды и веры в будущее…
Как все изменилось!
– Хочешь еще вина, Алиса? – Павел, мой провожатый, заискивающе заглянул в глаза.
– Немножко, – не отрываясь от иллюминатора, сказала я.
Самолет уже начал снижение на посадку в аэропорту Симферополя. Старенькая «тушка» поскрипывала, медленно заваливаясь на крыло, и лица пассажиров были скорбно-напряженными. Только мы с Павлом сидели совершенно спокойно – безопасность полета проверил лично Завулон. Павел подал мне хрустальный бокал. Разумеется, бокал был не из реквизита стюардесс, как и наполнявший его южноафриканский сотерн. Похоже, к своей миссии немолодой оборотень отнесся более чем серьезно. Он летел отдыхать на юг к кому-то из своих знакомых, но в последнюю минуту его сняли с рейса на Херсон и поручили сопровождать меня до Симферополя. Слухи о том, что мои отношения с Завулоном вернулись в прежнее русло, явно успели до него дойти.
– Давай за шефа, Алиса? – спросил Павел. Он так старательно заискивал, что это даже становилось неприятно.
– Давай, – согласилась я. Мы чокнулись, выпили. Прошла мимо стюардесса, проверяя в последний раз, застегнуты ли ремни, но на нас даже не посмотрела. Заклятие незначительности, наложенное Павлом, все- таки работало. Даже этот убогий оборотень сейчас был способнее меня…
– Все-таки нельзя не признать, – отпив вина, сообщил Павел, – что отношение руководства к сотрудникам у нас на высоте!
Я кивнула.
– А Светлые… – он вложил в слово столько презрения, сколько было в его силах, – куда большие индивидуалисты, чем мы!
– Не передергивай, – сказала я. – Вот это все-таки неправда.
– Да брось, Алиса! – От вина он сделался словоохотливым. – Помнишь, как год назад в оцеплении стояли? Перед ураганом?
Пожалуй, только по этому оцеплению я его и помнила. Оборотни выполняют черновую работу, и пересекаемся мы редко. Либо на силовых акциях, либо в тех редких случаях, когда созывают весь персонал Дозора.
– Помню.
– Ну вот, этот… Городецкий. Светоч, блин!
– Он очень сильный маг, – вновь возразила я. – Очень.
– Ну да! Силы нахапался, выжал из людишек последнее и что? Куда он ее употребил?
– На собственную реморализацию.
Я прикрыла глаза, вспоминая, как это выглядело.
Фонтан света, бьющий в небо. Потоки энергии, собранные Антоном у людей. Он поставил все на карту, рискнув прибегнуть к заемной силе, на краткий миг обрел силы, соизмеримые, а то и превосходящие возможности Завулона и Гесера.
И обрушил всю силу на себя.
Реморализация. Поиск этически оптимального выхода. Самая страшная проблема Светлых – не причинить вреда, не сделать поступка, который повлечет за собой зло для людишек.
– Он же теперь суперэгоист! – со вкусом сказал Павел. – Мог он свою подругу защитить? Мог. Мог с нами схватиться? Еще как! А он что сделал? Взял себе все собранное! Даже ураган остановить не захотел… а ведь мог, мог!
– Кто знает, к чему бы привел любой иной поступок? – спросила я.
– Да ведь он поступил, как любой из нас! Как самый настоящий Темный!
– Тогда он был бы в Дневном Дозоре.
– Будет, – уверенно сказал Павел. – Куда денется. Жалко ему стало силы, вот он ее и употребил для себя. Потом оправдывался – мол, все для того, чтобы правильное решение принять… А какое было решение? Не вмешиваться! Всего лишь – не вмешиваться! Это наш подход, темный.
– Не буду спорить, Павлуша, – сказала я.
Лайнер вздрогнул, выпуская шасси. Кто-то в салоне тихо ойкнул.
На первый взгляд оборотень был прав. Вот только помню я лицо Завулона в следующие дни после урагана. Нехороший у него был взгляд, уж я-то научилась разбираться. Словно он понял, что его провели, но понял это слишком поздно.
Павел все продолжал рассуждать о тонкостях борьбы Дозоров, о разнице в подходах, о долгосрочном планировании операций. Стратег… ему в штабе сидеть, а не по улицам шастать…
Я вдруг поняла, как он успел меня утомить за два часа полета. А ведь на первый взгляд производил приятное впечатление…
– Павлуша, а ты в кого перекидываешься? – спросила я.
Оборотень засопел. Неохотно ответил:
– В ящера.
– Ого! – Я вновь посмотрела на него с интересом. Такие оборотни и впрямь редкость, это не заурядный вервольф, вроде покойного Виталика. – Это серьезно! А почему я тебя редко вижу на операциях?
– Я… – Павел поморщился. Достал платок, промокнул потный лоб. – Тут такое дело…
Мялся он замечательно, будто нашкодившая школьница на приеме у гинеколога.
– Я в травоядного ящера превращаюсь, – выпалил он наконец. – Не самая высокая боеспособность, к сожалению. Челюсти сильные, но зубы плоские, трущие. И медлительный слишком. Руку или ногу сломать… палец сжевать… это могу.
Я невольно засмеялась. Участливо сказала:
– Да ничего. Такие ведь тоже нужны! Главное – чтобы у тебя вид был внушительный, вызывал страх и оторопь.
– Вид внушительный… – подозрительно косясь на меня, ответил Павел. – Только чешуя пестрая слишком, будто хохломская игрушка, маскироваться трудно.
Мне удалось сохранить серьезное лицо.
– Ничего, это даже интересно. Если надо людей попугать, особенно детишек, то пестрая чешуя вполне уместна.
– Да я так обычно и работаю… – признался Павел.
Толчок прервал наш разговор – самолет коснулся посадочной полосы. Дружно, хотя и несколько преждевременно, зааплодировали пассажиры. Несколько секунд, прильнув к иллюминатору, я жадно смотрела на зелень, здание аэропорта, ползущий на взлет лайнер…
