Маяковский читает отрывки из первой и второй части и целиком третью часть поэмы «Владимир Ильич Ленин», и - «Внимают юноши строфам про смерть, а сердцем слышат: бессмертье».
Казань, встречи с ее молодежью, с читателями остались светлым воспоминанием в душе Маяковского.
- Обязательно еще раз сюда приеду! Столпотворевское вавилонье! - взволнованно говорит он Лавуту, по привычке играя словами, перекраивая крылатое выражение. И зная, как здесь, на родине, любят великого артиста, добавил: - Только Шаляпин может сравниться со мной!
Ровно через год поэт снова побывал в Казани, снова выступал в театре и университете, снова имел триумфальный успех. На этот раз, в театре, он читал полностью поэму «Хорошо!», что дало повод газете «Красная Татария» сделать вывод: «Маяковский - поэт больших полотен».
Перед второй поездкой в Казань Маяковский чуть не опоздал на поезд, вскочил на подножку вагона буквально в тот момент, когда поезд тронулся. Маяковский был аккуратен и не любил опаздывать. Перенервничавшему Лавуту спокойно сказал:
- Вот видите, я никогда не опаздываю. «Забудем прошлое, уставим общий лад», не волнуйте меня и себя. Шофер действительно опоздал, а я - нет». Часы у меня всегда нарочно поставлены на три минуты вперед. Это меня и спасло. Стоит ли волноваться, когда мы едем в замечательную Казань! Если у меня не будет ни копейки, я обязательно поеду в Казань.
- А как же вы без копейки купите билет?
- И на билет мне вышлет моя Казань!
Любовь была взаимной. В номере старинного «Казанского подворья» у Маяковского побывали десятки студентов, журналистов, поэтов. Среди них был поэт А. Ток, который перевел на марийский язык «Левый марш». Приходил молодой Педер Хузангай. В стихотворении «Казань» (1928) Маяковский использовал «сюжет» с переводом «Левого марша» («Я - мариец. Твой «Левый» дай тебе прочту по- марийски»).
В поездках, в дороге Маяковский не переставал работать над стихами, над поэмой «Хорошо!». Рождались новые замыслы, строки, образы, пополнялся «заготовками» всегдашний спутник - блокнот.
Память впитывала в себя гигантский объем впечатлений от увиденного и услышанного, ведь страна в эти годы разворачивалась под строительную площадку, начинала создавать материальную базу социализма.
Шутка ли сказать, большевики замахнулись на то, чтобы в отсталой, с подорванной двумя войнами экономикой стране, создать машиностроительную, станкостроительную, автомобильную, тракторную, оборонную, химическую промышленность, реконструировать все народное хозяйство! На Западе не только не верили в успех этих планов - потешались над «красным правительством», считая его руководителей утопистами.
А Страна Советов бурлила! Началось строительство Днепрогэса, Турксиба, тракторного завода имени Дзержинского, других, менее крупных, но важнейших для народного хозяйства промышленных предприятий. Молодежь устремилась на стройки, в школы, на рабфаки, в институты и университеты. Энтузиазм в переустройстве жизни получил новый импульс.
Конечно, это можно было почувствовать и в Москве, но дорога всегда взбадривает человека, обостряет восприятие, и смотрите, как это все созвучно времени оказывается в стихах - «обдорская темь и сиянье Кашир», а за Волгой «кресты да тресты, да разные «центро». Сумятица торга кипит и клокочет...». В вагоне поезда два Сережи очень уж заинтересованно обсуждают налоги, «проценты», ремонт моста; на базаре «нэпачка» нахваливает свой товар, а в Казани - университет и «каждые десять на сто его повадкой щурят глаза и так же, как он, скуласты». Дорожные впечатления складываются в картину жизни страны и сходятся в ленинском образе, в воспоминании о нем («По городам Союза»).
«Отдыхать некогда!» - не раз повторял Маяковский.
- Почему вы выходите на каждой станции? - спросила у него актриса Юлия Солнцева, оказавшаяся попутчицей в дороге.
- Я должен все знать, иначе мне неинтересно, - ответил поэт.
В городах, где крупные предприятия, Маяковский непременно выступает перед рабочими, знакомится с их трудом, жизнью, бытом. Вступает в конфликты с руководством по вопросам быта, обслуживания, живет по принципу: «...увидев безобразие, не проходите мимо...»
Стихи и жизнь складывались воедино. Стихи рождались из жизни и продолжались в жизни. В автобиографии говорится: «Вторая работа - продолжаю прерванную традицию трубадуров и менестрелей. Езжу по городам и читаю». А в стихах второй половины двадцатых годов - множество наблюденных в это время событий, фактов, подробностей жизни и быта молодого Советского государства. Вся эта гигантская груда жизненных впечатлений осмысливалась под социальным углом зрения, а именно: как входит в жизнь народа новое, как преодолеваются пережитки прошлого, насколько ярко «сердце класса горит в коммунизме». Маяковский полон ощущением перемен, жаждой перемен. К этому зовет других.
Для этого надо ездить, видеть, изучать, вникать. Намечая новые маршруты поездок, собираясь в Сибирь, на Дальний Восток, в Калмыкию, куда не было еще железной дороги, в колхозы и совхозы, Маяковский говорил:
- Надо подолгу сидеть в каждом месте, по-настоящему ко всему присмотреться, иначе - зачем ездить? А ведь некоторые писатели хвастаются тем, что за один день чуть ли не три завода изучили.
Но и самому Маяковскому не удавалось «долго сидеть» в тех городах, где он бывал. Темп жизни был задан стремительный. Написанные несколькими годами позже романы и пьесы советских писателей назывались созвучно времени: «Не переводя дыхания», «Темп», «Время вперед». А график поездок Маяковского не оставлял времени для подробного «изучения» завода или стройки.
В Свердловск - промышленный центр, куда очень стремился поэт, прибыли ранним утром. Хорошев настроение создала газета «Уральский рабочий». В газете - портрет, статья о Маяковском, как одном «из наиболее ярких представителей поэзии нашей пооктябрьской, революционной эпохи».
Сначала Маяковский выступил в «Деловом клубе», потом перед комсомольским активом, перед студентами политехнического института. Провел занятие литгруппы «На смену», куда вход был «по особым билетам, разосланным по рабкоровским кружкам». Здесь, в Свердловске, написаны стихотворения «Император», «Екатеринбург - Свердловск» и «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру».
Поэт побывал в рабочих общежитиях Свердловска и в новых домах, куда вселялись рабочие Верхне-Исетского завода. Конечно, квартиры с ванной, о которых сказано в стихотворении, в то время были явлением почти исключительным, недаром после чтения «Ивана Козырева» какой-то парень спросил Маяковского:
- Вот вы пишете «ванны», так это ж редко, у кого ванна! Это не реально!
- Важна сама идея, - ответил поэт. - Если уж начали строить с ваннами - дальше пойдет быстрее. Так, по крайней мере, должно быть, и я уверен, что так и будет.
