отказал, не в силах справиться с увиденным, переварить и объяснить чудовищную жестокость происходящего. Вот так то. И плевать теперь на все рассудочные доводы, если то, проверенное в деле чутье говорит, что здесь не стоит задерживаться, потому что плохо просматриваются подходы, потому что вон оттуда с крыши может работать снайпер, или артиллерийский корректировщик. Попробуйте, поспорьте с собственной подкоркой, с намертво въевшимися в нее инстинктами. Я спорил, я настойчиво, шаг за шагом вытравливал из себя перепуганного мальчишку, обладающего шальной храбростью загнанной в угол крысы. Я планомерно и настойчиво убивал его.
Много лет я искренне считал, что победил в этой борьбе. Много лет, миновавших с тех пор до сегодняшнего дня. Сегодня я снова здесь, на той же самой земле. И тут вновь гремят выстрелы. И я чувствую, как еще только выходя из долгого летаргического сна в потаенных недрах подсознания все настойчивее и настойчивее начинает шевелиться тот самый, когда-то убитый мною звереныш. Он просыпается, властно заявляя о своем существовании, и нет сил удержать его в летаргии. Нет сил…
В Цхинвал мы въезжали уже после полудня. Дорога заняла без малого пять часов. Город был все такой же, почти точная копия того, что сохранилось в моих юношеских воспоминаниях. Обилие частной застройки, четырех-пятиэтажные скворечники хрущевок вперемешку с приземистыми основательными сталинками, и лишь ближе к центру более-менее современные дома. Машин на улицах практически нет, оно и понятно с бензином в республике напряженка. Угрюмый водитель не спрашивая нашего согласия притормозил возле гостиницы. «Алан», — вслух прочел я вытесненное на вывеске название.
— А что поприличнее ничего нет? — недовольно пробурчал себе под нос Фима.
Я почему-то думал, что водитель до ответа не снизойдет, но ошибся. Впервые за все время пути пожилой осетин развернулся назад и, смерив моего одноклассника вызывающим взглядом, сообщил:
— Очень легко смеяться над попавшими в беду людьми, приехав в бедную искалеченную войной страну из благополучной Москвы. Очень легко показывать им словом и жестом, что они дикари, живущие в невыносимых условиях. Вот только стоит при этом помнить, что если бы русские не бросили нас на растерзание грузинам, если бы не отказались от нас, то сейчас здесь все было бы по-другому. Не хуже, чем во Владикавказе, а может быть даже не хуже, чем в самой Москве.
Фима не нашелся что на это возразить и лишь жалко шмыгнул носом, опуская глаза.
— В этой гостинице, — продолжал меж тем говорить водитель. — Живут все журналисты, которые съехались в Цхинвал. Здесь есть и москвичи, и вообще иностранцы, и все они довольны. Да, у нас перебои с электричеством и водой, да, нет бензина и газа. Но мы стараемся, чтобы наши гости всегда жили как можно комфортнее. Намного комфортнее, чем живут даже самые важные люди в нашей республике.
Фима пробурчав себе под нос что-то вовсе уж неразборчивое принялся неловко выбираться из машины.
— Спасибо вам и удачной дороги, — я протянул водителю остаток обещанных денег.
— И вам спасибо, — кивнул он аккуратно пряча купюры в потертый дерматиновый кошелек. — Пишите правду про нас.
Я вышел из машины раздумывая об этом напутствии. Уже не первый раз я его слышал. То же самое сказал пограничник. Это же говорили суровые ополченцы на немногочисленных постах перед городом, которые мы пролетали практически без задержек. Похоже все эти люди уже не раз и довольно плотно сталкивались с тем, что представители СМИ, отрабатывая щедрые гонорары пытались их оболгать. К стыду своему я практически не знал, что за все эти годы писали в прессе о непризнанной республике. Старательно отгораживался от редкой и разрозненной информации, стремился забыть о самом существовании этой маленькой страны, выкинуть из памяти эту землю и все на ней пережитое. Похоже это было ошибкой. Все возвращается в этом мире. Все-таки правы были марксисты-диалектики: история развивается по спирали, каждый раз повторяясь на более высшем уровне, раз за разом весь мир вращается по кругу. Вот и я снова вернулся сюда, в город, где мало что поменялось с дней мой молодости, и можно легко окунуться вновь в свою память. Интересно, если верна теория спирали, то что же меня ждет здесь на этот раз? Почему-то я вовсе не хочу знать ответ на этот вопрос… А может на самом деле я его уже знаю?
Администратор скучавший за стойкой в просторном холле встретил нас радушной улыбкой, сразу же засыпав риторическими вовсе не требовавшими ответов вопросами о том, как мы добрались, как наши впечатление от города, каково вообще самочувствие и здоровы ли наши семьи. Несколько огорошенные таким приемом мы, тем не менее, нашли в себе силы прервать потоки кавказского красноречья и пояснить, что очень хотели бы отдохнуть после дороги, и желательно было бы приступить к отдыху как можно скорее. В итоге формальности оказались чисто минимальными, посмотрев наши с Фимой паспорта, списав с них какие-то данные в специальный журнал, администратор вручил нам ключи от двухместного номера на четвертом этаже. «С прекрасным видом на красоты нашего замечательного города и всеми удобствами!» Последняя фраза меня несколько насторожила, уж очень сильно черноусый осетин подчеркнул ее голосом. Интересно, что он имел в виду под удобствами? Спросить что ли? А ладно, не до того, сюрпризом будет! Фима, шелестя купюрами, хотел было сразу же оплатить наш номер на неделю вперед, дольше мы здесь задерживаться не планировали, но администратор решительно замахал на нас руками.
— Нет, не надо! Не надо сейчас денег! Будете выезжать, тогда заплатите! Кто знает, где мы все будем завтра?!
— Традиционный восточный фатализм в действии. Яркий пример, — сморщившись сообщил мне Фима и тут же вежливо добавил, обращаясь уже к администратору: — Спасибо за доверие, можете не сомневаться, не заплатив мы не уедем.
Сверкая белозубой улыбкой осетин тут же заверил нас, что подобных сомнений у него и в мыслях не было. После чего последовал очередной обмен комплиментами и любезностями, грозивший затянуться до бесконечности. Мы уже пятились от стойки учтиво раскланиваясь будто китайские болванчики и улыбаясь так широко, как того только позволяли лицевые мышцы, когда администратор хлопнул себя с размаху по лбу.
— Простите меня, уважаемые! Забыл! Совсем забыл!
Мы невольно напряглись в ожидании каких-то неприятностей. Я с удивлением поймал себя на том, что уже давно не жду от любых неожиданностей случающихся здесь ничего хорошего. Вот и сейчас, я почему-то сразу подумал, что речь пойдет вовсе не о том, что мы миллионные посетители и выиграли приз. И, надо сказать, не ошибся.
— Я забыл показать вам, где у нас вход в подвал, — шустро выскакивая из-за стойки продолжал меж тем осетин. — Оставьте вещи пожалуйста здесь, не волнуйтесь, их никто не тронет. Идемте за мной, это важно.
— На черта мне сдался их подвал? — удивленно обернулся ко мне Фима, но все же последовал за администратором.
— Может быть там подпольное казино, или публичный дом? — нарочито весело предположил я, хотя у самого уже тревожно стукнуло сердце.
Семенивший впереди осетин услужливо распахнул оббитую железом дверь. От нее вниз уходили выщербленные каменные ступеньки освещенные тускло горящими на стенах желтыми лампами.
— Вот! — с непонятной гордостью сообщил администратор, указывая в копившуюся внизу темноту. — Даже свет есть!
— Да, гламурненько, — согласился с ним Фима, непонимающе глянув на меня. — Очень впечатляет. Еще бы неплохо этюды импрессионистов по стенам развесить. Для придания атмосферы, так сказать…
Кто такие импрессионисты администратор похоже не знал, так как на секунду замялся, переваривая незнакомое слово, а потом снова затараторил:
— Когда начнется обстрел, вам надо будет быстро спуститься сюда. Здесь очень толстые стены и надежное перекрытие сверху. Здесь вы будете в полной безопасности. Еще здесь есть запас воды и пищи, генератор для электричества и одеяла. Если что тут даже жить можно будет.
— Обстрел? — обескуражено протянул Фима во все глаза глядя на администратора, видимо ожидая, что тот сейчас скажет, что все это розыгрыш.
Но осетин невозмутимо пояснил, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся:
— Ну да, обстрел. Грузины часто стреляют по городу.
Уже в номере все еще не пришедший в себя Фима схватил меня обеими руками за плечи, встряхнул заглядывая в глаза.
