– Значит, двигатель не химический… – задумчиво проговорил Сенцов. – На каком же приводе? Какое топливо?
– Вероятнее всего, атомное. Иначе не было бы сигнала опасности…
– Сомневаюсь, чтобы атомное… – сказал Сенцов. – Я ракету осмотрел снаружи, пока вы спали. Совершенно не то сопло, какое нужно для атомного двигателя – по крайней мере по нашим соображениям.
– Ну на это вообще внимания обращать не следует, – не согласился Коробов. – И весь этот корабль гораздо менее массивен, чем наш; переборки – миллиметровой толщины, а прочность – изумительная…
– Да я не о прочности говорю, – пояснил Сенцов. – Курс двигателей помнишь? Принципиальные основы атомного двигателя? Ну вот, а тут – совсем не то…
– Я прикидывал, – сказал Коробов. – Если там химическое топливо, то, каким бы совершенным оно ни было, этой ракете дальше Марса не уйти. А вдруг они только на Марс и ходили? Тогда мы… – Он помолчал и неожиданно спросил: – Ну как – обедать будем?
– Надо подождать ребят, – проговорил Сенцов. – Они там тоже увлеклись… Да, это невесело – то, что ты рассказал о горючем…
– Все оборудование ракеты указывает, что она предназначена для дальних рейсов, – сказал Раин. – Итак – к Земле!
– Пока мы не знаем… – начал Сенцов.
– Итак – за обед! – провозгласил Коробов. – Ага, Витя прибыл. Ну, что там у тебя? Демонтировал рацию?
– Что осталось – демонтировал, – угрюмо ответил Азаров.
– Ну и как? Выйдет что-нибудь?
Азаров пожал плечами:
– Разве что любительский приемник…
– Так-так… – невесело сказал Сенцов. – А на Землю сообщить все же надо… А вообще в ангаре как? Спокойно?
– Какое спокойно, – мотнул головой Азаров. – Опять их полно.
– Режут?
– На сей раз латают. Что-то приваривают, уже навесили одну крышку люка, сейчас возятся с другой…
– Ясно, – сказал Раин. – Они продолжают выполнять свою программу: ремонтируют ракету… Жаль, что вычислителей они нам не восстановят, как бы там ни ремонтировали.
– Да, – вздохнул Сенцов, – с нашим кораблем мы простились навсегда. – Ну что ж: космонавты – это люди, которые побеждают… – Он умолк, не закончив излюбленного присловья.
– Но интересно, – сказал Раин, – до чего эти автоматы дойдут.
– Ну для того, чтобы это определить, надо быть знатоком их тонких душевных движений, – съязвил Азаров. – Вроде Калве, например… А, кстати, где он?
Задача Калве была, пожалуй, самой важной: нельзя же вечно жить под угрозой нового набега автоматов.
Из ангара он поднялся наверх почти бегом и замедлил шаг, лишь попав в знакомый круглый зал кибернетического центра.
Здесь он сразу перестал спешить и начал все рассматривать так внимательно, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая жизнь.
Каково, например, назначение вот этого сооружения в центре зала? Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий столик. В центре его круглый, чуть наклоненный экран. На нем светятся, переливаясь, четыре огонька.
Калве склонил над экраном прозрачный шлем.
Крохотное золотистое пламя дрожало в центре экрана. Три тонких черных концентрических кольца охватывали его, и на каждом тоже переливался огонек: голубой на внутреннем, зеленый на среднем и оранжевый на внешнем. Калве долго всматривался в странные огоньки; непонятно, что было в них такого, и мало ли приборов со световой сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось смотреть и смотреть…
Потом он перевел взгляд на расположенные вокруг экрана оранжевые выпуклые шляпки – их было тридцать, возле каждой – два прозрачных глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом, а около соседнего, кроме синего, горел и второй – мигал тревожным красным огнем. Остальные глазки были безжизненны.
Вокруг экрана в столике тянулась кольцевая прорезь, из которой выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану, так что конец его почти касался матовой поверхности. Рычажок заканчивался заостренным овалом с тонкой иглой на конце.
Других органов управления машинами было очень мало. Рядом с экраном торчали еще две круглые головки с какими-то делениями. Перед столом вздымался щит, на нем было несколько экранов поменьше. Вот и все. Мало, очень мало… Ясно, конечно, что все это имеет непосредственное отношение к управляющим кибернетическим устройствам – хотя бы потому, что находится в этом зале. Калве торопливо спрятал руки за спину – до того захотелось сразу нажать на красные кнопки, посмотреть – что появится на экранах, разобраться в значении большой красной рукоятки сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!).
Но он помнил, сколько непредвиденных последствий может вызвать в этом мире каждое неосторожное движение.
Это надо было помнить, потому что чувство опасности стало почему-то исчезать. Забывалось, что вовсе не люди Земли создали все эти непонятные приборы. «Если не забывать этого, – внезапно подумал Калве, – то все может разъясниться гораздо быстрее». Например… Ну вот, мало органов управления. Мало? Ну а если каждый результат, который на Земле достигался целым рядом операций, эти творцы умели получать сразу? Так, когда-то людям, чтобы зажечь керосиновую лампу, требовалось совершить пять-шесть движений, а потом свет, электрический свет, стали включать одним движением пальца. А в том, что эта техника обогнала земную даже больше, чем электрическая лампа – керосиновую, сомнений нет. И если у тебя снова, как и в тот раз, когда вы впервые вышли из своей ракеты, возникло ощущение, словно ты находишься просто в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг себя таких же людей и вещи, сделанные их руками, то это потому, что тебе страшно хочется оказаться сродни великанам, одним своим шагом покрывающим расстояние, на которое ты тратишь десять шагов. Такими они были, дружище, и чем больше ты хочешь разобраться в окружающем, тем больше тебе говорит об этом каждая мелочь…
И в эту минуту, в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил командир всех этих приборов и механизмов, Калве вдруг неудержимо захотелось представить – каким же он был, как выглядел этот творец, наверное, давно уже включившийся в вечный круговорот материи и сейчас, возможно, существовавший где-нибудь на Марсе в виде чахлого голубого мха… Калве машинально, забыв про шлем, поднял руку – снять шапку…
Рука его наткнулась на прикрепленный к шлему инвертор, и это прикосновение напомнило о ближайшей задаче.
Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех – недаром ему нужны были доказательства того, что мы в состоянии понять, постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать!
С чего начать? Он стал снова осматривать пульт, пытаясь логически разобраться в назначении органов управления машины. Но вскоре поймал себя на том, что просто-напросто старается мысленно приспособить отдельные рычажки и выключатели чужой машины к функциям, которые выполняли рычажки и выключатели на его собственном пульте. Таким путем далеко не уйдешь.
Тогда он включил инвертор, опустил его экран. В шлеме стало темно, как будто в зале погасли все огни. Калве испуганно приподнял экран, и свет ударил ему в лицо. Он опять опустил экран, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл их, тьмы больше не было.
На повисшем перед его глазами экране ветвилось великое множество голубоватых линий, кружков. Это прибор делал видимыми все проводники под напряжением. Свиваясь и развиваясь, сходясь и разбегаясь в
