проводов и все.
– Это я знаю.
– Надеюсь, они продержатся эти несколько часов.
– Здорово, – сказал Силин. – А на корабле, по-твоему, они не понадобятся?
– Да, разумеется, милый логик. Я имел в виду – пока они будут нужны для выполнения задачи. Ну, что же – давай свисток на приборку.
Они навели в отсеке полную чистоту, закрыли панели. Силин проверил, прочны ли соединения инкубатора с сетями и системами отсека: слишком важен был растущий биокиб. Наконец он вытер руки:
– Осталось снести и установить.
– Нет, великий вождь. Если идти сейчас да потом возвращаться, то мы не отдохнем перед вахтой. Лучше выйти к началу прослеживания. К чему лишние концы? Оставим приборы здесь и идем в рубку – я тебя потренирую.
В рубке связи они провели минут двадцать: в несложной технике суперпередачи Силин разобрался быстро. Наконец Лог, потянувшись, проговорил:
– Не пора ли пообедать, коллега?
– Самое время, – согласился Силин.
Они направились в салон. Здесь было пусто и неуютно, царила неподвижность, лишь красная точка на конце секундной стрелки настенного хронометра все кружила, словно стараясь найти выход из заколдованного круга, где счет с каждым оборотом начинался заново и все же никогда не повторялся.
– Ничего, – сказал Лог. – Времени еще с походом.
– Как нога? – спросил Силин.
– Да что ты пристал, доктор Эскалоп! – проворчал Лог. – Нога! Ничего, дотерпит. Дай лучше поесть. Ибо сказано: «Было славно на галере, пировали мы подчас».
За едой они молчали, изредка звякала посуда и после каждого такого звука тишина становилась все плотнее. Лог вздохнул, подцепил на вилку консервы.
– Проза жизни, – сказал он. – Эту самую лососину французы, например, делают с вином.
Реплика была неудачной: обоим сразу вспомнился Малан – ныне седьмой справа. Он был белокур, массивен и медлителен, говорил мало, а о женщинах, кажется, и вообще никогда, и был великолепным пилотом.
– Алкоголь в рейсе запрещен, – сказал Силин серьезно, и Лог невольно улыбнулся: боцман, по- видимому, окончательно пришел в норму.
– Не станем уточнять, – произнес он, вытер губы и отодвинул тарелку. – Теперь сорок минут отдыха. Не знаю, как ты, а мне хотелось бы провести их в одиночестве.
Силин пожал плечами, но не стал возражать.
– Схожу наверх, – сказал он.
– А я посижу здесь.
Силин отнес посуду на камбуз и сунул в мойку, потом направился на самый верх – в ходовую рубку корабля.
Тускнели выключенные экраны, кресла очередной вахты стояли пустые, странно выразительные, ставшие из вещей, предназначенных для человека, самостоятельными предметами, вещами в себе. Разноцветные кнопки, клавиши, ключи виднелись на пульте; сейчас они воспринимались, как детали отделки, их истинное назначение – оживлять корабль, его многочисленные системы и устройства – отошло куда-то, сделалось мифом, легендой, оставшейся от далекого прошлого. Удайся кораблю сесть там, где предполагалось, демонтировать автоматику не пришлось бы: сам корабль и служил бы станцией. Так это было задумано, так осуществлялось ранее в других местах, но астероид внес свои поправки, и теперь после выполнения задачи придется снова разобрать все на полюсе, перенести на руках в корабль и установить на место. Только тогда корабль вновь станет самим собой; сейчас это, если говорить откровенно, был не корабль, и жаргонное обозначение «гроб» казалось точным, как никогда.
Силин тряхнул головой: ничего. Смонтировать биокибы в отсеке вещь не такая уж сложная, поскольку выращивать заново ничего не придется. Все схемы, какие понадобятся при монтаже, лежат тут, в рубке. Вот они.
Несколько минут Силин листал биосхемы. Потом покачал головой, на лице его возникло тревожное выражение. И без того загадочные для непосвященного разноцветные линии и знаки были беспощадно исчерканы красным и синим: петли охватывали отдельные участки схем, размашистые стрелы выводили их куда-то в пустоту, к отметкам, понятным лишь тому, кто их делал; резкие линии рассекали схемы на несколько частей и тоже заканчивались стрелками, ни на что не указывавшими. Силин вспомнил, что после посадки биотектор долго доказывал капитану, что следовало бы изменить структуру части кибов, чтобы она выполняла и работу остальных, иначе для управления Черным Дятлом на полюс пришлось бы перенести всю корабельную автоматику, а на это не хватило бы ни времени, ни сил. Разговор этот показался тогда Силину чисто теоретическим, а в свой отсек Кродер непосвященных не пускал. Но теперь, когда Силину с Логом придется восстанавливать структуру, они могут с этим и не справиться.
Еще с минуту Силин сидел, колеблясь. Затем встал, сунул схемы под мышку и решительным шагом направился в салон.
Еще спускаясь, он услышал звуки музыки и удивился. Оператора суперсвязи сомнения, по-видимому, не волновали – к вахте он готовился, предаваясь кейфу! Силин прислушался. Низкий женский голос пел, хор поддерживал его; песня была о реке, что ли? Настолько Силин знал язык, чтобы разобрать: «Слишком много рек разделяют нас с тобой»… Мелодия была не то чтобы грустной, но строгой какой-то, очень сдержанной, как будто женщина хотела говорить спокойно и старалась говорить спокойно, и действительно говорила спокойно, но спокойствие это казалось страшнее отчаяния, беспросветнее полной безнадежности. Отрешенность была в нем, понял Силин; наверное, так пели бы песни по ту сторону грани – в Аиде, в мире теней, существуй он в действительности. Вроде бы не было в фонотеке корабля такой записи; то ли Лог, манипулируя тембрами и ключами кристофона, придал ей такое звучание, или действовала мертвая тишина корабля и тот резонанс, что возникает в опустевшем, вымершем жилье?
Он отворил дверь. Лог полулежал в большом мягком кресле, капитанском, хотя живые предпочитали сидеть на своих местах. Кристофон стоял на столике рядом, и – Силин даже не сразу поверил глазам – золотистая бутылка и рюмка. Боцман нахмурился. Лог открыл глаза и улыбнулся:
– Знаешь, я понял: хорошим в жизни было то, что я многим был нужен. И они радовались, когда я приходил.
– Ты и сейчас необходим, – сказал Силин.
– Ах, да я совсем не о том. – Улыбка сбежала с лица Лога, он выпрямился. – Ну да, – проговорил он уже обычным резковато-насмешливым голосом. – Конечно. Зачем я понадобился на сей раз? «Что там на солнце так черно – так рядовой сказал…»
– Вот, – сказал Силин, протягивая схемы. – Ты что-нибудь понимаешь?
– Понимаю ли я… – задумчиво повторил Лог. Он взял со столика листок бумаги, исчерканный какими-то линиями, – пронумерованные, они не пересекались, но каждая была рассечена короткими штрихами на четыре-пять частей. Лог сложил листочек и спрятал в карман. – Да, так что? Ах, сумеем ли мы восстановить автоматику?
– Если только автоматика до последнего киба не будет в идеальном порядке, – выговорил Силин то, что мучило его все последние минуты, – то вдвоем мы машину не поднимем.
– Ты полагаешь? А тебе очень хочется поднять машину?
Силин начал сердиться:
– Не понимаю таких шуток.
Лог странно взглянул на него:
– Ну, ладно… Только я одного не пойму: с каких пор ты перестал мне верить?
– Почему ты решил?
– Да вот, ты пришел с какими-то схемами и говоришь, что они сложны.
– Просто я не могу в них разобраться.
– И ты решил, что я тоже не смогу? Ну-ка…
Он взял схемы, раскрыл альбом наудачу, быстро пробежал глазами по пестрой паутине, усмехнулся,
