существовала же на свете справедливость, в конце концов! Поэтому он стал прежде всего думать о том, как вернуться на корабль без топлива, вернуться побыстрее, пока его не хватились, и так, чтобы не оказаться смешным, ведь, если он довисит здесь до того, что его станут искать и найдут за бортом, это будет очень смешно – для всех, кроме него самого.
Итак, он висел довольно далеко от корабля, без капли топлива. Куда оно девалось – выяснится потом. Может быть, один из патронов оказался неисправным и вытек. Может быть… мало ли что могло быть. Надо было чем-то заменить топливо, вот какова была задача. Топливо в ракетном двигателе есть, по сути дела, отбрасываемая масса. Но у него была и другая масса, которую можно отбросить. Инструменты. Круг подсчитал их вес, затем – скорость, с какой он сможет отбрасывать от себя эти инструменты, тем самым сообщая себе движение в противоположном направлении. Результат получился малоутешительный. То есть движение он приобрел бы, но скорость оказалась бы слишком мала; он вышел бы на круговую орбиту и начал бы довольно быстро обращаться вокруг корабля, только и всего.
Это его не устраивало. Тогда он подумал еще немного и нашел еще один выход.
Он полетит медленно; но инструмент, брошенный им, полетит во много раз быстрее. Возьмем… ну хотя бы ключ для регулировки антенных пластин. Он невелик и достаточно массивен. Чуть развинтим его. Так. Теперь зажмем ключом карабинчик тросика. Смотаем тросик с катушки – пусть покоится в пустоте. А теперь швырнем ключ так, чтобы он попал в антенну или рядом с нею, туда, где скоба. Может быть, не с первого, так с десятого раза ключ зацепится, и Круг, сматывая тросик, притянется к кораблю. Просто и красиво. Конечно, пока ключ будет лететь, Круг несколько отплывет назад. Но в случае неудачи, вытягивая ключ обратно, он возвратится на прежнее место. Так что риска никакого.
Он швырнул, и ключ полетел прямо к кораблю. Точно прицелиться было, конечно, невозможно, но Круг знал, где скобы натыканы гуще всего, а уж в корабль-то попасть было несложно. И однако он не попал. Ключ пролетел выше и остановился, дернув тросик. При этом и Круг почти остановился. Пришлось сматывать тросик и начинать все сначала. Теперь ключ прошел ниже корабля. Круг начал сердиться. В третий раз он прицелился особенно точно и теперь ясно увидел, как траектория полета ключа изогнулась и ушла в сторону. Тут наконец Круг сообразил, в чем дело: корабль не принимал ключа так же, как не хотел принять и самого Круга.
Круг обозлился и испугался вместе; выходит, он все-таки не мог попасть на корабль своими силами? Это было обидно. Это означало, что без помощи людей ему не обойтись. А Круг примерно представлял, как посмотрят люди с корабля на его нелепое приключение и что об этом скажут. Языки у них были остры, весьма. Круг и сам в обычной обстановке не уступал им, но сейчас придется помалкивать, и чего доброго, рассказ об этом приключении распространится по всему Звездному флоту и будет обрастать выдуманными смешными подробностями и превратится в анекдот, который не то что будет следовать по пятам за Кругом, но станет даже опережать его. На какой бы корабль он потом ни пришел служить, там уже будут знать его, и при самом первом знакомстве кто-нибудь протянет, ухмыляясь: «Так это вы – тот самый, кто не мог вернуться на корабль? И вы еще летаете? Ну-ну…» А другой сочувственно прибавит: «Ну и перепугался же ты, наверное! А неприятностей не было?» Да, слава обещала быть не такой, о какой он мечтал.
Но ничего не поделаешь – другого выхода, по-видимому, не было. Приходилось ожидать людей. Ожидать: позвать их на помощь Круг пока еще не решался. А люди не торопились выходить из корабля. «Ньютон» по-прежнему неподвижно висел в пространстве, висел с таким видом, словно ему не было никакого дела до того, что тут погибал человек, и не просто человек, а еще и один из членов экипажа. Один из тех, без кого этот корабль был бы всего-навсего мешаниной из металлических и пластиковых деталей и кристаллов, и воды, и топлива, и консервов, и ковров, и зеркал, и еще много чего. Круг почувствовал, как в нем начала расти злоба на корабль. Не столько даже на людей, находившихся за его броней в полной безопасности и ни о чем не подозревающих, хотя он, Круг, отстаивал за них лишние вахты, злоба на корабль крепла в нем, на эту махину, равнодушно пребывающую по соседству. И Круг решил, что корабль за это заплатит.
Но аналитик возражал против этого: да полно, виноват ли корабль? А если и так, то, может быть, корабль уже и сам все понял и пытается уладить? Ведь, раньше, чем выйти, люди пошлют вызов!
Круг обозвал себя дураком; да конечно же, его давно ищут! И только такой недотепа, как он, способен разводить тут мировую скорбь и прощаться с жизнью вместо того, чтобы сейчас же, немедленно, вернуться на корабль.
Он включил рацию и слегка прищурил глаза, предвкушая, как сейчас ворвется в телефоны тревожный голос Корабля – пусть даже это будет только голос вахтенного связиста – и как Круг еще немного помедлит, прежде чем ответить. А потом он спокойно и даже лениво отзовется и скажет, что он находится здесь, неподалеку, и пусть кто-нибудь подбросит ему парочку топливных патронов, только сам пусть зацепится тросом. Потом он умело подлетит к кораблю, ухватится за скобу и влезет в люк. Люди окружат его; он неторопливо вылезет из скваммера, похлопает его по спине и установит на место… нет, этого ему не дадут сделать, кто-то торопливо схватится за скваммер, а Круг кивнет, благодаря, и преспокойно, как ни в чем не бывало, посмотрит на ребят. «Ты что? – спросят они. – Ты как? Что там делал?» И еще что-то спросят, он даже не расслышит всех вопросов. Он же лениво ответит: «Да ничего особенного, ребята, надоело сидеть, вот и вылез, чтобы обдуло звездным ветерком, чтобы вблизи посмотреть на звезды». Тут кто-то – вахтенный пилот, вот кто, – дрогнувшим голосом спросит: «Почему же вы не пристегнули трос?» Да, вот именно так он и спросит: на «вы». Круг же взглянет на него с некоторой иронией и ответит: «Ну, настоящему звездолетчику это не нужно. Я, правда, увлекся немного, так что выработал топливо досуха, вы так не делайте, ребята». Тогда кто-то обязательно задаст вопрос: «Но что бы вы делали без топлива, если бы мы не спохватились и не стали бы вас искать?» «Ну, друзья, – скажет Круг, – у того, кто в этом немного понимает, всегда есть в запасе парочка-другая способов выкрутиться даже и из таких положений, в которых другой, пожалуй, растерялся бы». Вот так он ответит, а потом…
Биограф, обладавший поэтической жилкой, сочинял бы, наверное, еще долго. Но аналитик обратил внимание остальных на то, что пока никто Круга не вызывает – в телефонах все молчало. Не веря этому, он подумал было, что там перепутали номера скваммеров, и его ищут на чьей-то чужой волне. Он выругал связиста за то, что тот не дал положенного в таких случаях сигнала: «Всем!» Затем он отключил сервомоторы, втянул правую руку чуть глубже в рукав, где была панель рации, нащупал лимб настройки и начал медленно поворачивать его, шаря в том диапазоне, в котором находились частоты остальных скваммеров.
Всюду было молчание. Везде, за исключением волны в двадцать один сантиметр, на которой вопил межзвездный, водород. Но слушать водород было абсолютно ни к чему. Все остальные волны молчали, и это означало, что никто Круга не вызывал и не собирался вызывать, потому что никто не знал, что он за бортом, и корабельная рация малой связи была поэтому выключена.
Впрочем, на один миг у него мелькнула было надежда: совсем рядом с волной водорода ему почудились еще какие-то сигналы, в которых можно было при желании уловить даже известный ритм. Круг напряженно вслушался: несомненно, это было похоже на сигналы, но он никак не мог их опознать. Это была не быстрая трель кодированной высокоскоростной передачи, и уж подавно – не человеческая речь. Да и кто стал бы вызывать скваммер кодом? Возможно, конечно, что корабль с кем-то переговаривался. Но эти переговоры шли бы через аппараты дальней связи, то есть совсем на других частотах, и принять их рация скваммера не могла бы. Нет, наверное, ритм ему просто почудился, а сигналы эти были излучением того же атомарного водорода: быть может, излучение это существовало и в такой форме.
Тут опять на минуту вылез биограф. Может быть, забормотал он, ты первый слышишь такой вид излучения. Первый из всех людей. Конечно, это не подвиг, но уже открытие. Жаль, что ты никогда не занимался радиоастрономией и не знаешь, что ей уже известно, а до чего наука эта еще не дошла. Но вот представь, что, вернувшись на корабль, ты, кроме всего прочего, промолвишь невзначай: «Знаете, ребята, очень любопытное излучение около волны водорода я слышал только что. Поэтому я и задержался: очень интересное явление, ну-ка, где тут наши специалисты?» И тогда радиоастроном…
Аналитик с досадой перебил биографа и напомнил о том, что ничего этого не будет, потому что корабль вовсе не торопится увидеть Круга и выслушать сообщение об открытии. Да и открытия никакого нет, атомарный водород давно уже изучен вдоль и поперек.
Да, корабль не торопился, и когда аналитик еще раз напомнил об этом, Круг разозлился окончательно. Его даже дрожь проняла от злости. Он вытянул руки, как будто ими можно было достать корабль и хотя бы
