И совсем не знаком с логикой того человека, который создавал Комбинатора и его программы.
– Ты хочешь сказать, что мы этого никогда не узнаем?
– Что значит – мы? Ты не узнаешь, а я, возможно, да.
– Почему? Когда ты узнаешь?
– Когда ты умрешь, я увижу, возникнет ли другой мужчина.
– Умник, мне вовсе не хочется умирать.
– Люди часто рассуждают так, что мне трудно понять их. Что значит, хочется или не хочется, если это неизбежно? Тут категория желания не играет никакой роли.
– Разве вам, грибам, все равно – жить или умирать?
– Тебе пришлось бы очень многое понять, прежде чем начать мыслить нашими категориями. Ты можешь пробыть на одном месте без движения хотя бы год?
– Сомневаюсь.
– А мы проводим всю жизнь. И живем куда дольше вашего. Многое из того, что вы постигаете или выражаете при помощи физического движения, мы осуществляем совсем иными способами, и они для тебя непостижимы. Но ведь тебя не интересую я, ты разговариваешь со мной для того, чтобы узнать что-то новое о Комбинаторе? Что тебя волнует, кроме мужчины?
– Может ли созданная им женщина рожать детей?
– Иными словами, развиваются ли его фикции во времени? Попытаюсь узнать.
– И еще. Согласится ли он с возникновением здесь новых живых существ, которых нет в его программах, но которые и не входили, наверное, как входил я, в конечный результат реализации его программы.
– Ты много думаешь о детях, Юниор.
– Может быть, ты считаешь, что я слишком молод для этого?
– Нет. Хорошо, что ты пока еще не слишком стар. Я выполню и это твое задание, попытаюсь установить. Однако я не стал бы надеяться только на то, что можно установить теоретически. Нужен эксперимент.
– Умник! Пойми своим грибным рассудком: прежде, чем рожать ребенка, надо знать, что ему не угрожает ничего такого, с чем нельзя было бы справиться.
– Да, конечно. Я в этот миг упустил из виду, что вы не разбрасываете миллионы спор, как это делаем мы. У вас каждый потомок на счету.
– Вот именно.
– Хорошо. Я подумаю.
И в следующий раз:
– Умник, мне пришла в голову блестящая мысль.
– Я слушаю.
– Надо снять с меня матрицу.
– Зачем?
– Чтобы, в случае если со мной что-нибудь случится… Комбинатор мог бы восстановить меня.
– Разумно. Объясни, как сделать это.
– Если бы я знал!
– Я тоже не знаю.
– Но можешь узнать. У нас же есть все данные о Комбинаторе. О его устройстве и деятельности. Есть готовые программы. При твоей безупречной логике и работоспособности ты мог бы понять, какие данные и в какой форме ему для этого нужны, а затем – как нам эти данные получить. Потом мы занялись бы созданием нужной аппаратуры. Не думаю, что она слишком сложна для нас.
– Хорошо. Задача непроста, но я займусь ею.
– Спасибо. Что ты узнал о том, о чем я просил раньше?
– Достоверно – почти ничего. Но с вероятностью девять из десяти – кое-что. Для того чтобы здесь могли возникать и существовать новые создания, нужно определенным образом скорректировать деятельность Комбинатора. Иначе вряд ли что-либо окажется возможным.
– А как это сделать?
– Если ты поручишь выяснить – я попытаюсь.
– Сделай это, пожалуйста.
– Юниор!
– Слушаю.
– Кристалл давно готов. Но до сих пор не извлечен из инкубатора и не установлен на место. Корабль все еще неисправен.
– Я не собираюсь никуда лететь.
– Корабль неисправен. Этого не должно быть.
– Не важно.
– Важно. Я не смогу работать над твоими задачами в полную силу до тех пор, пока меня будет раздражать ощущение неисправности корабля. Пойми: я чувствую его, как продолжение моего тела. Если хочешь получить ответы – установи Кристалл.
– Ладно, если ты уж так сильно хочешь.
– Я не могу хотеть или не хотеть. Это нужно – значит должно быть сделано.
– Я сделаю.
Но и после этого разговора Юниор взялся за Кристалл не сразу. Слишком уж много было всякой другой работы. Они с Зоей усердно вили свое гнездышко, а кроме того, Юниор изображал заядлого фермера, так что и впрямь можно было подумать, что копаться в земле всегда было любимым его занятием. Он подготовил еще одну площадку для Зои, для ее цветов; однако из того, что было посеяно на первой, не взошло ни единого ростка. Почему – им, несведущим в ботанике и агрономии, понять не удавалось, но они упорно продолжали работу, хотя все меньше верили в ее успех.
– Юниор, – сказала Зоя однажды. – Семена так и не дают всходов; я тут раскопала несколько – они не изменились: не сгнили, но и не начали прорастать.
– К сожалению, – согласился Юниор, выпрямившись и опершись на лопату. – Видимо, Комбинатор как-то подавляет их, и здесь могут существовать не настоящие, а лишь его растения.
Зоя отвернулась.
– Что ты? Тебя это так сильно огорчает? – встревожился он.
– Не только это. Я ведь тоже – не настоящая… Я привыкла к этой мысли, потому что верю тебе во всем. Но когда-нибудь ты станешь попрекать меня этим.
– Зоенька, подумай! Попрекать тебя? Да ты в миллион раз лучше всех, как ты говоришь, настоящих! Я никогда и ни в чем не смогу упрекнуть тебя.
Зоя повернулась к нему. Глаза ее блестели от слез.
– Здесь – конечно. Но если тут что-нибудь случится…
– Непохоже, – сказал Юниор, – чтобы здесь могло произойти что-то такое, чего мы не хотели бы.
– Разве это совсем исключается?
Юниор подумал.
– В принципе – нет…
– Вот видишь. И тогда одно из двух: или тебе придется улететь и бросить меня здесь…
– Никогда!
– Или остаться со мной, подвергнуться опасностям и, может быть, погибнуть. Разве тогда ты не станешь упрекать меня?
– Нет, родная. Но ты права вот в чем: нам действительно надо приготовиться ко всяким случайностям. Я, откровенно говоря, по-прежнему считаю, что ничего страшного тут произойти не может. Но… пусть для твоего, для нашего спокойствия.
– Что значит «подготовиться к случайностям»? У тебя все равно будут два выхода: остаться – или улететь…
– С тобой!
– Я – на корабле?
– Именно!
