перестраивавшийся в правые ряды грузовик, по словам случайного свидетеля – чем-то загруженный под самую завязку «КрАЗ», спускавшийся с эстакады как раз в тот момент, когда «ауди» выезжал слева, со стороны Первой Останкинской. Легковушка была отброшена на массивное бетонное основание дорожного указателя, водитель – он же единственный ездок – погиб, как определили было подъехавшие быстро инспекторы, на месте, машина восстановлению не подлежала. Правда, уже через минуту выяснилось, что человек жив, просто сознание вырубилось, а последствия минимальные: пара синячков. Впрочем, в больницу его все равно отправили на предмет обследования, а один инспектор сказал другому:
– Катил бы он на Илье Муромце каком-нибудь или «Ладе» – уж точно был бы всмятку. Ну а хорошая машина – это хорошая машина, ничего не скажешь. Ладно, а второй участник где?
А черт его знает, где мог быть сейчас второй участник. Грузовик с места происшествия скрылся и обнаружен не был, поскольку тот единственный свидетель, о котором было уже упомянуто, номера грузовика не запомнил (он уверял, кстати, что тяжелая машина шла без огней), цвет ее при слабом ночном освещении установить было затруднительно. Еще один висяк в ГИБДД – одним больше, одним меньше, что это по сравнению с вечностью? Зато теперь можно было ожидать, что шестьдесят четвертая окончательно уразумеет что к чему, перестанет наконец выпендриваться и будет жить, как все.
А вот директор института имени Моргенштерна, больше всего (как полагали те, кому ведать надлежит) занимавшийся проблемой тела, и вообще погас как-то тихо и незаметно. Его не очень могучий организм не смог справиться с возникшими в результате трех выстрелов в упор, произведенных из пистолета калибра 9 мм, изменениями, поскольку они были, как говорят медики, несовместимы с жизнью. Поэтому он умер на месте – во дворе дома, в котором он жил; спаниеля, которого он как раз вывел на вечернюю прогулку, оставили в живых – видимо, на него заказа не было. Поскольку собака эта не служебная и не боевая, она помочь хозяину ничем не смогла и потом лишь горько его оплакивала.
Конечно, смерти и несмертельные неприятности таких людей, как хотя бы упомянутые нами (они не были единственными, но мы пишем, в конце концов, не хронику криминальных и иных происшествий), не могла пройти просто так – и не прошла. Во всех трех случаях уже в самом начале следующего рабочего дня по местам работы погибших или пострадавших явились некие люди; были предъявлены служебные удостоверения; вслед за чем произведены осмотр служебных кабинетов и выемка значительной части документов – по известному лишь самим обладателям служебных книжечек принципу. После чего кабинеты были опечатаны. Впрочем, уже через два дня пользование ими снова было разрешено. Сотрудники погоревали; в газетах появились некрологи – не во всех, правда, зато с выразительной подписью: группа товарищей.
Хотя на самом деле подписи, может быть, звучали иначе; во всяком случае, настаивать на этой версии автор не собирается.
Такие вот дела.
8
Итак, об отношении российских военных к возникшим проблемам мы уже получили вполне достаточно информации. Но в какой степени они совпадали с мнениями своих заокеанских партнеров, а в какой нет – нам еще не представлялось возможности выяснить.
Между тем американский генералитет проблемы эти интересовали ничуть не меньше, чем наш, – но под несколько иным углом зрения.
Очередное заседание объединенного комитета начальников штабов на этот раз оказалось неожиданно расширенным: кроме двух сенаторов и двух конгрессменов, возглавлявших в своих палатах соответствующие комитеты и комиссии, и еще нескольких высших офицеров, сегодня были дополнительно приглашены и министр обороны, и даже директор ЦРУ, обычно избегавший столь открытых контактов – хотя никаких представителей прессы тут, разумеется, не было и быть не могло. Такое нарушение обычного протокола вызвано было тем, надо полагать, что и повестка дня на сей раз оказалась далеко не банальной.
Вопрос сегодня был единственным: предстоящий, по словам президента и верховного главнокомандующего, ракетно-ядерный залп и все связанные с ним существующие или могущие возникнуть обстоятельства.
– Джентльмены, – проговорил, открывая экстренное заседание, председатель объединенного комитета начальников штабов, – все вы заблаговременно получили служебные записки с изложением тезисов обсуждаемого вопроса. Так что есть возможность сразу же спрашивать и отвечать по существу. Начнем с технических проблем или с обстоятельств более общего порядка? Я предпочел бы второй вариант. Есть иные мнения?
– Думаю, вы совершенно правы, генерал, – сказал сенатор от Джорджии. – Полагаю, что не существует настолько серьезных технических проблем, чтобы требовалось обсуждать их на столь высоком уровне. Но то, что вы называете обстоятельствами общего порядка, действительно требует серьезного рассмотрения. С моей точки зрения, таковыми являются: во-первых – вопрос о подлинной сущности того объекта, которым нас сейчас – обоснованно или нет, это другой вопрос, – напугали. Во-вторых: в какой степени можно верить обещаниям Кремля о полном сотрудничестве в подготовке и реализации проекта? Мы знаем, что инициатива так называемого залпа идет именно оттуда. Известно также мнение специалистов о том, что пресловутое тело на самом деле может оказаться всего лишь фикцией, виртуальной картинкой, какие мы с детства привыкли видеть на мониторах своих компьютеров; иными словами – согласившись на соучастие в проекте, не выпустим ли мы большую и лучшую часть нашего стратегического парка просто в белый свет и не останемся ли в результате если не совершенно безоружными, то, во всяком случае, лишенными нынешнего преимущества перед лицом… гм… возможного противника?
– Вы полагаете, сенатор, что такой противник еще существует?
– Да перестаньте, министр. Вы не хуже моего знаете, что он существует всегда, могут лишь меняться имена. Вовсе не надо думать, что я подразумеваю именно Россию или именно Китай, хотя ни в коем случае не сбрасываю их со счетов. Всем известно, что существует еще с полдюжины источников возможной ядерной атаки. И с каждым днем их число растет – или может возрасти. На предстоящей Конференции можно было бы без лишней огласки переговорить с представителями всех возможных сторон, глубоко позондировать их настроения и возможные связи, постепенно приучить к мысли о неизбежности такого разоружения – и так далее. Но новые обстоятельства лишают нас главного: времени. Решать приходится, еще не имея разнообразной важнейшей информации…
– Простите, сенатор: не сформулируете ли кратко, что вы предлагаете?
– Именно это я и хотел сделать. Джентльмены, самое малое, чего мы можем и должны сейчас требовать, – это гарантии. Гарантии в первую очередь со стороны России. Вы спросите – почему? Отвечу: потому что на протяжении всей ее истории – я хорошо знаком с русской историей, да, – внешняя политика этой страны не раз неожиданно и круто меняла направления; не забудьте, что она всегда стояла и будет стоять одной ногой в Азии, и нельзя прогнозировать, когда она в очередной раз перенесет центр тяжести с одной ноги на другую. В этом веке она успела показать Востоку свое другое лицо, новое, она во многом нашла общий язык с исламом – а ведь именно они…
– В этом вряд ли кто-нибудь станет с вами спорить, сенатор, – сказал министр. – Но каково ваше понятие о необходимых гарантиях?
– Как минимум – это контроль, – не задумываясь, ответил сенатор. – Чтобы мы были полностью уверены в том, что они не только на словах готовы запустить в космос соответствующую часть своего ракетно- ядерного щита, но действительно хотят и, главное, действительно в состоянии сделать это. Если они откажутся от дополнительного контроля – дело, мне кажется, станет совершенно ясным. Если согласятся – мы заранее должны быть готовы немедленно обрушить на них все формы контроля – нашего, джентльмены, и не из Вашингтона, а там, на местах, на каждой стартовой установке! Поскольку времени в нашем распоряжении мало, все надо делать немедленно и быстро! И вот в случае, если контроль подтвердит их искренность и готовность, тогда, я считаю, мы скорее всего скажем «Да».
– При этом, – тут же дополнил начальник штаба космической обороны, – гарантии должны быть даны и другими азиатскими субъектами – при некотором давлении, разумеется, со стороны России, Китая, Англии, Франции.
– Разумно, – согласился председатель. – Господа?
И обсуждение продолжилось. Но излагать его ход вряд ли стоит: ничего нового по сравнению с уже
