Его жена и трое детей питаются болтушкой и водой. В семье Кожана Конжебалтова – шесть душ. В момент обследования мальчик десяти лет рылся в навозе, доставал что-то и сосал. Семья Сагандыкова Куова, три души, питается собачатиной…»
Колхозники Валуев и Кальников из села Журавлевки той же области писали Голощекину в 1932 году:
«В нашем районе идет большая растрата народного положения. Тысяча народов бежит наутек. Мрут дети, не способные к труду…»
Из докладной записки врача Крамера (Северо-Казахстанская область, 1932 год):
«Осмотрел 500 детей. Соотношение рождаемости и смертности таково: одна женщина родила четырнадцать детей, в живых остался один ребенок. Другая родила десятерых, в живых – двое. Дети, как правило, погибают до 2-3 лет. В течение зимы в ряде аулов вымерла вся молодежь…».
Сводка КазПП ОГПУ от 4 августа 1932 года:
«По имеющимся данным, в Атбасарском районе продзатруднения принимают крайне острые формы. На почве голода наблюдаются массовые случаи опухания и смерти. С 1 апреля по 25 июля зарегистрировано 111 случаев смерти, из них в июле 43».
В записке Совнаркома республики указывалось, что голодают не только откочевщики, но и «…около 100 тысяч хозяйств казахов кочевых районов, находящихся еще на местах. Среди казахского населения наблюдаются массовые заболевания и смертность».
Из докладной инструктора орготдела КазЦИКа Замайлова (5 сентября 1932 года):
»..Прикочевавшее в окрестности Балхашстроя из ближних районов казахское население, не занятое на производстве, чрезвычайно нуждается в продовольственной помощи. На почве продовольственных затруднений тысячи человек страдают эпидемическими заболеваниями (тиф, цинга, дизентерия), медицинской, а также продовольственной помощи им не оказывается. Между тем вопрос об оказании продовольственной помощи нуждающемуся прикочевавшему населению требует немедленного разрешения.
В Бертысе я был очевидцем того факта, что трупы умерших от голода и эпидемических болезней валяются на площади и не убираются в течение 3-5 дней».
«Молния Алма-Ата КазЦИКу. Бшикарагайокого района Бауковском аулсовете начинают люди здыхать с голоду сообщаем для сведения аулсовет».
В тексте так и написано – здыхать… Сообщали для сведения, помощи не просили. Не надеялись…
Газета «Советская степь», 11 января 1932 года. Из доклада секретаря крайкома Кахиани на собрании алма-атинского партактива:
«В сельском хозяйстве мы имеем еще более разительные успехи».
15 мая 1932 года. Из речи Голощекина на совещании краевого актива «О коллективизации в казахском ауле»:
«Во-первых, опыт трех лет показывает, что в коллективизации казахский аул приобрел лучшую форму своей хозяйственной организации, которая в наибольшей степени и быстрыми темпами поднимает благосостояние аульной трудящейся массы…
Во-вторых, несмотря на то, что в казахском ауле имелось и имеется налицо наибольшее нарушение ленинских принципов в области колхозного движения: значительное административное принуждение, механический подход без учета особенностей, перескакивание через незавершенную форму, погоня за дутыми цифрами, а, стало быть, в известном проценте налицо и формальная коллективизация, – все же остается доказанным тот факт, что основная бедняцко-середняцкая масса каз. аула широкой волной добровольно повернула к социализму…
В подтверждение можно привести состояние коллективизации в казахском ауле на 1 апреля – 73,9 процента бедняцко-середняцких хозяйств в крае…»
Из той же речи Голощекина:
«Какие мы имеем сдвиги и достижения, – поскольку в связи с состоянием животноводства и некоторым откочевыванием населения распространяются клеветнические утверждения о разорении казахского аула? Анализ показывает, мы имеем крупнейшие сдриги в сторону социалистического строительства».
Заключительные слова этой пространной речи:
«…и большевистскими темпами построим социалистический казахский аул»:
Шло это «строительство» в ту весну следующим образом…
Из фондов Северо-Казахстанского партархива: «30 апреля 1932 года председатель Надеждинского сельсовета и его заместитель ворвались в дом колхозника Супко, возражавшего против изъятия коровы; приказали ему под страхом расстрела стать лицом к стене и не шевелиться. Корова была отобрана. На хуторе Еремеевском те же люди вместе с секретарем кандидатской группы Максименко посадили в колхозный амбар 60-летнюю старушку, арестовали колхозницу Сивохину, 60-ти лет, и колхозника Рыжкова, 67-ми лет, подвергнув их избиению…»
«Большевистские темпы» давали такие плоды: «В колхозе «Илья» в ауле № 5 Тонкерейского района 61 рабочая лошадь, из коих 4-не поднимаются, 10 – совершенно истощены, а остальные 47 необходимо немедленно поставить на подкорм. Никакого запаса сена колхоз не имеет. Скот кормится камышом, которым были покрыты сараи два-три года назад. Каждый колхозник получает в среднем по одной чайной ложке молока на человека. Опухших в колхозе 36. С 25 февраля по 14 марта умерло пятеро».
«Казахстанская правда», 22 мая 1932 года. Приветственная телеграмма т. Голощекину и Казкрайкому ВКП(б):
«Верному проводнику генеральной линии партии, под чьим руководством недавняя колония царизма – Казахстан – из отсталого района превращается в крупный промышленный и сельскохозяйственный центр СССР… Чимкентская горпартконференция шлет пламенный большевистский привет.
Да здравствует крайком ВКП(б) и его руководитель старший (так в тексте. –
«Казахстанская правда», 17 июня 1932 года: «Японские крестьяне голодают. На нужде арендаторов наживаются кулаки-землевладельцы…»
В июне 1932 года Курамысов докладывал о посевной на алма-атинской партконференции:
«В Талды-Кургане додумались до обобществления пирамидальных тополей, растущих вокруг хат. И кое- где повырубили. Пришла одна красноармейка и заявила: половину тополей у нее истребили…»
Потом он сказал о газетной заметке, описывающей, как членам колхоза запрещали сеять огороды, а сельсовет слал записки: немедленно сдайте курицу, корову. И прокомментировал заметку: «Это было везде!»
Голощекин: «А он (показывает) даже все пасеки обобществил».
Курамысов: «Ведь это додуматься надо!»
20 октября 1932 года Голощекин выступал на собрании актива в Алма-Ате. К тому времени уже было принято решение ЦК ВКП(б) о животноводстве в Казахстане, точнее сказать, о том, что осталось от животноводства. Филиппа Исаевича отнюдь не смущало, что хозяйство разрушено:
«…ЦК одобряет линию крайкома в области перестройки казахского аула! (Бурные аплодисменты.)
…Чтобы понять, почему ЦК одобряет эту нашу линию, надо исходить не только из теоретических установок, но из того, что именно эта линия, это руководство крайкома дало в практике огромные достижения.
Наибольшие положительные результаты мы имеем в области земледелия. Несмотря на неурожайность в течение трех лет… посевная площадь выросла…
Но мы имеем и большие недочеты в качественном росте парторганизации, имеем значительные прорывы в хозяйстве, имеем продовольственные затруднения и экономические затруднения некоторой части казахского аула.
Мы этого не скрываем. Но некоторые люди, правые оппортунисты, великодержавные шовинисты и особенно националисты, эти совы, видящие только ночью, эти агенты классового врага, подбирают отдельные отрицательные явления против нашей генеральной линии… для борьбы против крайкома. Они влияют на некоторую часть наших рядов, ведя антипартийную, антисоветскую агитацию…
А бывшие вожди, которые в свое время боролись против ленинской линии в национальном вопросе,
