— Ты думаешь, я попадусь на эту уловку? — с сарказмом спросил я, с трудом удержавшись, чтобы не покрутить пальцем у виска. — Я не настолько глуп!
— Прикажи им что-нибудь! И сам убедишься! Корис, желай я твоей смерти, то просто подождал бы, пока шурды сделают работу за меня. Честно говоря, именно это я собирался сделать, но обстоятельства несколько изменились.
Переглянувшись с Рикаром, я пожал плечами и, чувствуя себя круглым дураком, громко крикнул, обращаясь к молчаливо стоящим ниргалам:
— Ниргалы! Отойдите на четыреста шагов назад и не возвращайтесь, пока я не прикажу!
К моему несказанному изумлению, ниргалы повиновались. Развернувшись, они быстрым шагом направились в сторону от стены и, пройдя указанное расстояние, остановились. Рядом со стеной остался лишь Квинтес, наслаждающийся видом моего обескураженного лица.
— Убедился?
— Убедился, — кивнул я и, чтобы оставить последнее слово за собой, с ядом в голосе добавил: — Сейчас спущусь. Ты главное никуда не уходи.
Надо отдать должное, Квинтес воспринял мои слова с юмором — взглянул на отсутствующие ноги, широко улыбнулся и, закинув руки за голову, уставился в быстро темнеющее небо.
В сопровождении воинов и священника я мрачно шагал к подъемнику и осматривал окрестности поселения. Мое сознание наконец приняло тот факт, что схватка закончилась и теперь пришло время подсчитывать понесенные потери. Про численность погибших людей и гномов я старался даже не думать, боясь услышать эту цифру, и поэтому ограничился лишь внешним осмотром внутреннего двора. Жилая пристройка почти не пострадала, если не считать разбитой в щепу двери и проломленной крыши, конюшня практически в таком же состоянии — в крыше зияет огромная дыра неправильной формы, но дверь уцелела — словно в насмешку. Судьба лошадей ясна и печальна — разорваны в клочья мертвяками. Печально, но не критично — в ущелье виднелось несколько десятков лошадей, что принадлежали погибшим ниргалам. Вот только кормить их все так же нечем.
Дождавшись, когда платформа поднимется, я встал на подъемник и, бросив последний взгляд на церковь с незаконченной кровлей, и коротко приказал одному из воинов:
— В церковь не соваться. Там сгарх.
— Что? Сгарх?! — поразился стоящий рядом со мной отец Флатис, да и остальные скрестили на мне не менее пораженные взгляды. — Шурдский сгарх в нашей церкви? Сын мой! Ты что такое говоришь?
— Это долгая история, святой отец, — вяло отмахнулся я. — Пока вы в себя приходили, мы тут со сгархом беседы вели. В общем, в церковь даже носа не совать!
— Господин… а с чего вы взяли, что сгарх в церкви? — спросил Рикар, запустив пятерню в бороду.
— А куда еще он мог деться? — хмыкнул я, пожимая плечами. — Не со стены же спрыгнул. В конюшне места для него маловато будет. В церкви он. Вон, глянь, следы крови на стене и крыше. Для всех долбанутых героев повторяю — до моего возвращения в церковь не соваться! Опускай!
Загрохотала лебедка, и мы провалились вниз, к ожидающему меня Квинтесу. Со мной отправились несколько воинов, Рикар с Койном и, конечно же, отец Флатис. Взглянув на стремительно темнеющий небосклон, я нашел взглядом лицо оставшегося на стене Литаса и крикнул:
— Скиньте со стены бревна и сушняка помельче! И следом за нами спускайтесь вниз — до наступления темноты надо успеть соорудить погребальный костер. Иначе беды не оберемся!
— Будет сделано, господин! — крикнул в ответ Литас, и со стены послышались его резкие окрики.
— Отец Флатис, погребальный обряд провести сумеете? — спросил я у побледневшего до синевы священника.
— Сумею, сын мой! — твердо ответил отец Флатис, и я сухо кивнул в ответ, чувствуя, как на меня наваливается усталость.
Спуск много времени не занял, и вскоре я уже шагал по окровавленному снегу, направляясь к невысокому пригорку, на котором лежало то, что осталось от Квинтеса. Мои воины проявили куда больше осторожности и держали оружие наготове, настороженно посматривая по сторонам. Я же лишь кинул один взгляд на стоящих поодаль ниргалов, чтобы убедиться, что они остаются на месте, и на этом успокоился.
Остановившись в двух шагах от Квинтеса, я внимательно осмотрел его и зябко передернул плечами. По всем канонам, искромсанное и изжеванное тело давно должно был испустить последний дух, но Квинтес продолжал жить. От тела осталась лишь верхняя половина — ниже пупка зияла чудовищная рана, в которой я с содроганием заметил торчащие кости и огрызок позвоночника. Из раны медленно сочилась кровь, и под Квинтесом уже набралась приличная лужа. Но самое странное заключалось в другом — в теле Квинтеса просматривалось несколько ярких синих огней, пульсирующих вразнобой. Мне не составило большого труда догадаться, что это уже виденные мною игольчатые сферы с магической энергией. Вот и ответ на вопрос, почему он еще дышит.
Медленно подняв взгляд, я прошелся по телу снизу вверх, отметив еще несколько не совместимых с жизнью ран, и наконец встретился с Квинтесом взглядом, отметив, что в его глазах посверкивают смешливые искорки.
— Неприятное зрелище, да? — растянул он губы в улыбке и, похлопав рукой по склону пригорка, предложил: — Присаживайся.
Секунду подумав, я опустился на запорошенный снегом склон и с неимоверным облегчением вытянул гудевшие ноги. Остальные остались на ногах, не убирая оружие в ножны.
— Святой отец Флатис, — вежливо кивнув, поприветствовал Квинтес священника.
— Ты знаешь меня? — сузил глаза священник, на этот раз опустив свою неизменную приставку «сын мой».
— Не лично. Имя и описание внешности я узнал от вопрошающих Повелителя, которые имели честь побеседовать с одним из ваших Искореняющих Ересь. Крепкий орешек оказался — заговорил только на третий день.
Услышав эти слова, отец Флатис с шипением вобрал в себя воздух и с хрустом сжал пальцы на посохе.
— Он жив? — ничего не выражающим голосом спросил старик, не отводя взгляда от лица Квинтеса.
— Нет. После того как он рассказал все, что знал, его отправили на встречу с вашим Создателем, — оскалился Квинтес. — Святой отец, ты сам знаешь правила игры. Ведь у вас же был четкий и ясный приказ — уйти от поместья и забыть к нему дорогу. Но ты решил поступить по своему разуменью! Вот и поплатился за это. Но это все неважно. Я потихоньку отхожу в мир иной, и поэтому нам стоит немного поспешить. Корис, а ты чего молчишь? Неужели не хочешь перекинуться парой слов со старым другом?
— Ты мне не друг, Квинтес, — я спокойно покачал головой и, сняв с пояса флягу с водой, протянул ее Квинтесу: — Держи.
— Вино? — обрадованно спросил обрубок человека, но я его разочаровал:
— Вода.
— Проклятье! — с искренним сожалением выругался Квинтес и, поболтав флягой, надолго к ней присосался. Что-то забулькало, и из раны потек мутно-розовый ручеек жидкости.
— У тебя порван желудок, — с безразличием констатировал я, отбирая флягу.
— Да, — кивнул Квинтес. — Это ты правильно подметил.
— Не знал, что сферы с магической энергией могут поддерживать жизнь даже при таких ранениях. Ниргалы умирали от гораздо менее фатальных ран.
— Я не ниргал, — ответил Квинтес, глядя на пульсирующие огоньки под кожей. — Повелитель сотворил из меня нечто поистине уникальное. Венец своего мастерства. Во мне десять сфер… вернее, было десять сфер, и каждая до отказа наполнена жизненной энергией, а не магической. Одна сфера — один выпитый досуха человек.
— Что?! — задохнулся священник и в ярости ударил посохом о землю. — Десять невинно загубленных душ? Ты!.. Мерзкая и богопротивная тварь! Твои муки будут воистину ужасны! Ты будешь вечно корчиться в
