Евгения Михайлова
Спасите наши души
Все события и действующие лица романа вымышлены.
Часть первая
Глава 1
Мария сжала сильными ногами крутые бока мерина Гвена, и у нее перехватило дыхание от ощущения полета. Они были одни над миром, в темноте. Она чувствовала себя не одинокой, а единственной. Где-то там, внизу, была толпа, массы людей. И она слышала их голоса: «Маруся, ты волшебница!», «Маруся, только ты смогла дать шанс ребенку, спасла чужую брошенную старуху. Только ты спасительница всех несчастных животных». Ты, ты, ты… Такое было Машино счастье, вдохновение: она должна была чувствовать себя властительницей судеб, дышать воздухом восхищения… Более того, ей нужно было знать, что все они пресмыкаются перед ней… Вся эта шваль, мелочь, людишки. Восторги да деньги – вот и все, что с них можно взять. И то и другое ей необходимо, но Мария презирала людей, которые верили в нее. Для того чтобы она кого-то возненавидела, нужен был пустяк: перестал восхищаться, перестал платить… Чтоб вы все пропали. Найдутся другие.
Гвен споткнулся о корягу, Мария чуть не вылетела из седла. Она опомнилась, спрыгнула, схватила хлыст и больно ударила коня по ногам. Сильное, великолепное животное сжалось в момент. Его била крупная дрожь. Он ожидал града побоев. Мария почувствовала волну предвкушения. Избивать лошадей, видеть страх в их огромных выразительных глазах – эту свою слабость она скрывала от всех. Но более сладкого чувства она не испытывала даже от близости с мужчиной. На этот раз она остановила себя. Гвену недавно залечили глубокие рубцы, которые стали гноиться. Мария что-то пробормотала по поводу их происхождения, поймала сомневающийся взгляд ветеринара и задохнулась от раздражения: «Тебе деньги платят, твою мать!» Сейчас Гвен выставлен на продажу. Больше нельзя бить. Мария села на камень, закурила. Настроение было сбито. Она уже не парила. В голову лезло все не то… Мать с ее вечно недовольной, осуждающей физиономией, единственная подруга и соратница Лена, которая слишком много о себе понимает… И эта… Эта отвратительная бабенка. Виделись они пару раз, но Мария никак не может выбросить из головы яркий образ Наташи, по их форуму – ТИМ. Вызывающе сексуальный, женственный образ. Мария терпеть не могла таких женщин в принципе. Ходячий клич всем мужчинам – светлые волосы, сексуальный рот, нахальные и призывные серые глаза. Дорогущие красивые тряпки. И повадки барыни, которая с барского плеча готова подать на всех сирых и убогих… Наташа пару раз давала деньги Марии – на операции детей, животных, для дома престарелых. И уже второй раз потребовала отчета. Мария задохнулась от злобы. Она почему-то представила себе полную, загорелую даже после зимы шею Наташи, на которой всегда блестит очень дорогое колье. Мария сжала кулаки, так зачесались руки…
Ирма зажгла ароматические свечи, брызнула из флакона «Шанель № 5» на себя и на тряпичного кота ручной работы, висящего над компьютером, озабоченно потянула носом и воткнула в розетку электрический освежитель воздуха. Внимательно посмотрела на живого кота, развалившегося на журнальном столике. «Кастрировать, что ли, тебя? Ты, конечно, против. Ты будешь потом смотреть на меня как на людоеда. Тогда писай в лоток, кому говорят. Люди в дом ходят». Кот посмотрел в ее небольшие черные глаза своими огромными, желтыми, немигающими, и она, как обычно, вздохнула. Он ее всегда победит. Она быстро сняла ситцевый халатик, запихнула его в шкаф и накинула длинный алый переливающийся халат из дорогой синтетики, очень напоминающей качественный шелк. Провела красной помадой по тонким губам, распустила стянутые резинкой гладкие темные волосы, посмотрела на свое отражение в зеркале своим коронным «роковым» взглядом и довольно улыбнулась. В дверь позвонили.
Очень высокая девушка в меховом коротком жакете, обтягивающих джинсах и ботфортах на шпильке договаривала по мобильнику, когда дверь открылась. «Все, лапа, я пришла, Ирма дверь уже открывает, стоит такая шикарная, а ее ветром сдувает. Бум-це-пока-пока, позвоню».
– Ирмуша, не поверишь, я так скучала, еле на работе усидела. Серость кругом, тоска, а у тебя тут как в раю. Слушай, можно я сапоги снимать не буду? Сил никаких нет.
– Конечно, не снимай, ты что? Мои тосканские ковры чистить легче, чем тарелку помыть. У меня и обувка для тебя есть.
– Ну, я сниму, чтобы померить. А вообще я все на глаз сразу определяю: что мое, что нет.
Девушка небрежно бросила жакет на столик в холле, прошла в гостиную, бегло взглянула на яркие тряпки, разложенные на диване, села в огромное кресло и вытянула длинные ноги.
– Кофе выпьешь? Только я умею так варить. – Ирма смотрела на девушку, изо всех сил стараясь не выйти из роли тонной дамы. – Слушай, ты меня извини, склеротичку, но как тебя зовут на самом деле? А то мы там все под кличками, как собаки… Стелла – это же твой ник, да? Ты вроде говорила, у тебя другое имя.
– Да я как раз просила, чтоб ты меня Стеллой называла. Имечко у меня несуразное, только родная мать могла такое подарить. Серафимой она меня назвала. В честь какой-то своей троюродной любимой бабушки. Не знаю, с какой стороны. Так что бум знакомы, опять двадцать пять. Кофе выпью. Ты неси, а я пока в этой красоте пороюсь.
Стелла холодным взглядом посмотрела на широкую спину и массивные бедра выплывающей из комнаты Ирмы, достала сигарету, закурила, пустила кольцо дыма в нос неморгающему коту, после чего тот недовольно слез со стола. Затем встала, обошла диван с разложенными вещами и медленно прошлась по комнате, разглядывая многочисленные тумбочки, шкафчики, шкатулки. Когда Ирма вошла с подносом, Стелла не повернулась: она склонилась над компьютером:
– Ирма, слушай, а ты эту темку видела? Как тебя поливает эта «коклюшка»? Она – это кто? Тролль? Или клон кого-то из наших, кто тебя терпеть не может, а в глаза не скажет?
– И то и другое может быть, – устало, но гордо ответила Ирма. – Ты же знаешь, сколько у меня врагов по всему Инету. Всем известно, что я за больного ребенка, за бездомную собаку, за бомжа последнего кого угодно порву. Мстят. Угрозы, листовки каждый день в почтовом ящике нахожу. Когда по вечерам выхожу со своими инвалидиками, всегда кто-то подозрительный маячит у подъезда.
– Да ты что? – повернулась к ней Стелла. – А ты в ментовку не писала?
– На кого, девочка? Их столько… Ладно, ты же знаешь, меня не напугаешь. Садись. У меня еще конфеты остались, Тони из Рима недавно привез. Что-то особенное.
Через сорок минут Ирма закрыла за Стеллой дверь, прерывисто вздохнула, быстро прошла в гостиную и взяла с бюро деньги. Пересчитала. Что это? Она ошиблась! Нужно было дать четыре с половиной тысячи рублей, а тут пять с половиной. Ирма машинально взяла телефон, нажала номер Стеллы и тут же спешно дала отбой.
Стелла сидела за рулем и курила. Взглянула на телефон, подождала пару минут и перезвонила.
– Ирмуша, ты сказать что-то хотела?
– Да нет, Сти, просто вспомнила, что не показала тебе одни очень интересные перчатки, Жан привез из Парижа, но потом подумала, что ты уже уехала.
– Да, конечно, но я обязательно заеду в ближайшее время. А сейчас домой – мерить, мерить и мерить… Бум-це-пока-пока. Отпишусь в темке.
Ирма, облегченно вздохнув, положила деньги в ящик стола. Стелла, проехав пару кварталов, остановилась у мусорного бака и небрежно выгрузила в него два ярких пакета с только что приобретенными обновками. «Из Парижа и из Рима… секонд-хенд за углом в подвале, – пробормотала она сквозь зубы. –
