— Стихами говорю опять, пойду-ка лягу я в кровать.
Раздался звонок.
— Пойду открою дверь сперва. Ох, разболелась голова.
— Эй, Морошкин, ты выздоровел? — закричал из передней Яшка. — А я тебя навещать пришёл.
Яшка вошёл в комнату и уставился на Морошкина.
— Что-то я тебя, Морошкин, не узнаю. Какой-то ты стал маленький.
«Вещи, как и люди, могут становиться то большими, то маленькими», — вспомнил Морошкин слова Прохожего Доктора.
— Хочешь, — спросил Морошкин Яшку, — я тебе стихотворение прочитаю?
— Не хочу, — сказал Яшка.
Но Морошкин всё равно прочитал:
— С.
И подумал: «С тобой, Гоблин, С радостью, С надеждой».
Снова зазвонил звонок.
— Надо открыть, — сказал Морошкин.
Он поднялся, надел тапочки и вышел в коридор. В коридоре он остановился. В углу около вешалки стоял блестящий круглый табурет, точно такой, как у Бори. Он был новенький и от него пахло лаком. Так вот почему стучал молотком папа последнее время. Морошкин покрутил табурет, и он полез вверх. Морошкин потащил табурет в комнату.
— Вот! — сказал он Яшке.
Яшка обрадовался, подскочил к табурету, сел на него и принялся вертеться, а Морошкин пошёл открывать дверь.
— Ты чего не открываешь? — сказала Настя. — Я звоню, звоню, а ты не открываешь.
— Я занят был, — сказал Морошкин. — Мне папа табуретку сделал.
— Какую?
— А вот такую.
Морошкин открыл дверь, заглянул в комнату и никого там не увидел.
— Что такое? — удивился Морошкин.
Он посмотрел влево, вправо, вверх… И тут он увидел Яшку. Яшка сидел под самым потолком, и вид у него был печальный.
— Ты чего? — спросил растерянный Морошкин.
— Я вертелся-вертелся, и вот… — сказал Яшка и, кажется, собрался заплакать.
Но Морошкин догадался:
— Это ничего! Ты теперь крутись в обратную сторону.
Яшка начал крутиться в обратную сторону и опустился на пол. Он слез с табурета.
— Вот это да!
— Мой папа столяр. Он ещё и не такое сделать может! — сказал Морошкин.
Он сел на табурет и стал крутиться быстро-быстро. Оказавшись под потолком, он посмотрел вниз и засмеялся: далеко внизу стояли кровать и буфет, стол и стулья, Яшка и Настя.
В комнату вошла бабушка. Голова её была обёрнута полотенцем. Бабушка посмотрела наверх, увидела Морошкина и сказала:
— Стихи — болезни лишь начало. Теперь мерещиться мне стало.
И бабушка, пошатываясь, вышла из комнаты.
Морошкин закрутился в другую сторону, опустился и слез с табурета.
— Не будем пугать бабушку, — сказал Морошкин и задвинул табурет в угол.
Он сел на кровать и посмотрел на Настю. Настя сидела с открытым ртом. В руках у неё был чугунок с варениками. И Морошкин улыбнулся Насте. Она захлопнула рот и судорожно вздохнула.
— В парке культуры, — сказала Настя, — я видела такую же штуку. Она поднимается до неба. И даже выше.
Это была неправда. Нигде, никто, никогда не видел таких табуретов. Потому что ни для кого папа Морошкина не стал бы делать такой удивительной штуки. А кроме папы Морошкина, никто сделать этого не мог. Но Морошкин не поправил Настю.
— А вообще-то, Морошкин, — сказала Настя, — я пришла узнать, чем ты болеешь, и принесла тебе вареники. Ешь! Ещё тёплые.
— Не хочу, — сказал Морошкин. — Спасибо.
— Нет, ты всё-таки ешь! Тебе есть надо, поправляться.
И снова раздался звонок.
— Я открою, — обрадовалась Настя и закричала в коридоре: — Входи, Боря, входи!
Боре, входящему в комнату, Морошкин сказал:
— Садись. Ешь вареники. Дай ему, Яшка, вилку.
Боря присел на краешек стула и посмотрел на вареники.
— Спасибо. Не хо…
— Ешь! — приказал Яшка.
— Спасибо, я не… — начал было Боря, но, посмотрев на Яшку, ткнул вилкой в чугунок, подцепил вареник и нехотя отправил его в рот.
— Ты чего по одному? — сказал Яшка. — Ты по два, по два.
Боря задумчиво уставился на тарелку и сказал:
— По два не влезет, у меня рот маленький.
— Ты чего прибедняешься? — сказал Яшка. — Морошкин, у тебя линейка есть? Хотя вон у Борьки из кармана торчит!
— Это марочная, — вцепился в линейку Боря. — Это зубчики у марок мерить.
— Держи его, — скомандовал Яшка Насте и стал мерить Боре рот.
— Три раза укладывается в длину, — сказал Яшка деловито. — А теперь вареник.
Яшка измерил вареник, и он был равен одной линейке.
— Вареник — одна линейка, а рот — три. Это сколько вареников ты можешь съесть сразу?
— Три, — сказал Боря.
— А врал: не влезет, не влезет!
— На вилку не влезет, — сказал Боря.
— Можешь рукой, — разрешил Яшка.
Боря взял двумя пальцами вареник и сунул его в рот. Потом взял другой и сунул тоже в рот. Когда он хотел взять третий, Настя вскочила со своего места, схватила чугунок и сунула его Морошкину.
— Я Морошкину принесла!
Дверь хлопнула.
— Чего это она? — удивился Яшка.
Боря сидел выпрямившись и медленно жевал вареники.
— Дашь на табуретке кататься, сколько захочу? — спросил Яшка.
Боря кивнул головой.
— А табуретку мне подаришь?
Боря не двигался.
— Ха-ха, — засмеялся Яшка, — мне твоя табуретка больше не нужна.
Тут Морошкин подскочил на кровати, слетел на пол и схватил Яшку за руку.
— Ты чего над Борей издеваешься? — закричал Морошкин. — Не смей издеваться! Ни над кем!
Яшка обмяк, стал меньше ростом и начал медленно сползать со стула.
— Держи его! — сказал Морошкин Боре, но Боря сидел неподвижно с набитым ртом. В глазах его стоял ужас.
— Отвечай, ты чего над Борей издеваешься?
