– Если бы ты отсматривал номера в радиусе всего действия вышки, то да. Но дело в том, что можно значительно сузить поиск, задав направление.
– Что-то вроде луча?
– Верно. Луч от вышки, проведенный через две точки: сама вышка и искомая квартира. Я, конечно, очень упрощенно объясняю… На этом отрезке оказываются, скажем, двести звонков, сделанных с самых разных телефонов за те два часа, что Куликову держали в ее квартире. Люди звонят из подъездов, с улицы, из своих квартир… Возможно, сейчас что-то изменилось, но во времена моей работы нельзя было ограничить расстояние поиска даже сотней метров. Приходилось отсматривать все соединения, попавшие на радиус действия вышки по нужному направлению.
– Хорошо, я понял. И что дальше?
– Дальше начинается кропотливая сверка выявленных соединений со всеми номерами ее знакомых. Поскольку в первую очередь отрабатывается версия, что девушку увел кто-то из тех, кого она знала. Смотри: оперативник видит, что в нужном ему отрезке и в требуемое время был звонок по телефону… допустим, семь четверок. Он сверяет эти семь четверок со списком номеров адресатов из записной книжки Куликовой и обнаруживает, что такой телефон принадлежит ее бывшему коллеге, которому Куликова перешла дорогу. Или жене ее любовника. Или самому любовнику. И так с каждым номером.
– Допустим, – прервал его Илюшин. – Но что делать, если совпадений не обнаруживается? Хороший пример с женой любовника – ведь ее номер вовсе не обязательно должен попасть в записную книжку девушки.
– Тогда все впустую, – развел руками Сергей. – Я и не говорил, что этот способ гарантированно выведет на тех, кто держал ее в квартире, а потом увез. Но телефон жены любовника все равно рано или поздно окажется в базе следователя, даже скорее рано, чем поздно. И тогда, если номер совпадет, у следствия появится доказательство ее причастности к похищению. Или, как минимум, вполне себе перспективная рабочая версия, то есть будет ясно, в каком направлении нужно рыть.
– И все это проделает прокуратура… – задумчиво протянул Илюшин. – Знаешь, что я подумал? Давай-ка искать настоящего дешифровщика, который сможет прочесть, что же написала Куликова. Не дожидаясь, пока этим займется следственная группа. Согласен?
Сергей развел руками:
– Как будто у меня есть выбор… Что ж, давай искать.
Максим шел к реке и все никак не мог дойти. Попадались по дороге то заброшенные деревни, то колодцы, в которые обязательно нужно было заглянуть, а один раз на пути встал дуб с огромным дуплом посредине, который он старательно обошел, чувствуя что-то нехорошее там, в глубине. Интуиция у него развилась за те годы, что он искал клады, и Макс всегда прислушивался к ней.
Сначала, еще подростком, он освоил методы поиска простых «поклаж», какие делали почти в любой семье. Старые деревенские дома под снос – вот что он выискивал по области, проникая внутрь всеми правдами и неправдами. Едва ли не каждый дом скрывал в себе клад, пусть даже маленькую стопку монет – Максиму и это служило достаточной наградой. Чаще всего люди прятали сбережения в печи, вынимая из кладки кирпичик и оставляя за ним углубление. Другим проверенным местом был подоконник – не раз Арефьев обнаруживал в сгнившем дереве остатки «поклажи», завернутой в тряпицу.
Постепенно он научился смотреть «правильным» взглядом, и ему хватало пяти-десяти минут, чтобы оценить: стоит тратить время на этот дом, или можно сразу уходить к другому. Лишь однажды чутье едва не подвело его: Максим обыскал с металлоискателем один многообещающий сад, но ничего не обнаружил. Заброшенный участок был на окраине деревни, от дома давным-давно осталось одно пепелище, вокруг которого росли старые яблони с искривленными стволами, а неподалеку едва виднелся из густой крапивы полузасыпанный колодец. Для очистки совести еще раз пройдя с прибором, он махнул рукой и собрался уезжать. Присел на пригорок, достал из рюкзака бутылку и жадно приник к горлышку, глотая теплую, но все равно вкусную воду.
Когда он поставил бутылку в траву, взгляд упал на колодец. Продолжая естественно возникшую мысль о ледяной воде, Максим вдруг представил, что в колодце не вода, а, скажем, квас. А еще лучше – пиво! Светлое, нефильтрованное!
«Или золото», – отчетливо сказал внутренний голос. Макс вскочил, опрокинув бутылку, и обругал себя идиотом. Конечно же, колодец! Он не раз читал о том, как в колодцы наспех сбрасывали имущество, если не успевали сделать полноценный схрон, но почему-то ему и в голову не пришло подумать об этом в начале поисков.
Он осторожно приблизился к колодцу, осмотрел подгнившие венцы. Вернулся к машине, достал все необходимое и приступил к работе.
Расчистка земли далась легче всего – земля оказалась сухая, и с крапивой Максим справился быстро. Затем выкопал яму вокруг колодезного сруба, проверяя, насколько глубоко тот сгнил. Рыхлых бревен оказалось всего два, и на них он потратил немного времени, откалывая целые пласты лопатой и отбрасывая в сторону, как будто копал землю.
Мотопомпа лежала в багажнике и до сих пор не пригодилась ни разу.
– Вот теперь-то тебя и проверим! – вдохновенно пообещал Максим, подтаскивая тяжеленный агрегат к колодцу.
Пока выкачивалась вода, он пообедал бутербродом, запил его сладким чаем из термоса, который мать всегда давала ему с собой, и размотал веревочную лестницу. Когда помпа стала сердито плеваться водой с песком, Арефьев отключил ее и подошел к срубу, на ходу крепя к веревке фонарь.
Фонарь осветил подушку из листьев на глубине пяти метров, и Максим долго возился, выбивая эту пробку. Наконец закончил и принялся аккуратно травить веревку, опуская раскачивающийся фонарь. Ниже, ниже, еще ниже… Он перегнулся, прищурившись и пытаясь разглядеть – что там за темная груда? Рельеф дна? Оборвавшееся ведро? Сверху не удалось этого определить – значит, предстояло спускаться.
Максим вспомнил все правила, которые слышал о таких спусках. Первое из них гласило: «Никогда не спускаться одному! Только со страховкой в лице напарников».
– Этим придется пренебречь, – пробормотал Арефьев. – А вот вторым – нет.
Второе правило напоминало о возможном скоплении удушающего газа в глубине колодца. Максим отправился к ближайшему жилому дому, попросил у хозяев свечку, заодно предупредив, чем будет заниматься, и вернулся обратно.
Аккуратно опущенная в колодец горящая свеча не погасла – крошечный ее огонек едва виднелся в черноте.
– Замечательно, газа нет, – поздравил себя Максим. Можно было приступать к спуску.
Он привязал к поясу саперную лопатку, прицепил на лоб фонарь, обмотался страховочной веревкой, привязанной к машине, и пожалел о том, что в багажнике нет каски.
– Ну кто ж знал, что буду альпинистом наоборот? – риторически спросил он и сбросил в колодец лестницу.
Стоило ему перекинуть ногу через сруб, как снизу повеяло холодом, словно колодец пытался сдуть наглого пришельца как муху.
– Ну уж нет! Терпи, старина.
Стенки сруба заросли темно-зеленым, почти черным мхом – пористым, похожим на губку. Спускаясь, Максим постоянно задевал его, и на руках оставались склизкие следы. Квадратик неба над его головой все уменьшался, и вскоре Арефьеву пришлось сделать фонарь ярче – его света уже не хватало. Мох на стенах колодца сменился илом, сильнее запахло водой с привкусом железа, и Максим, взглянув себе под ноги, увидел, что добрался почти до самого низа. Хвост веревочной лестницы сворачивался на дне, где уже набралась темная блестящая вода.
А посреди этой воды возвышалась куча грязи. Так Максу показалось вначале. Вися на покачивающейся лестнице, он ткнул саперной лопаткой в эту кучу, и в ответ послышался приглушенный стук. Перед ним был мешок, глубоко ушедший в собравшийся на дне ил.
Когда Максим, кряхтя, выбрался из колодца, щурясь от слепящего солнца, и сбросил на землю мешок, то сам свалился рядом с ним, тяжело дыша. Груз, с которым он карабкался наверх добрую четверть часа, не был особенно тяжелым, но лезть оказалось очень неудобно. Мешок тянул его вниз, лестница раскачивалась, Максим весь перепачкался в иле с грязью, и руки у него скользили.
