мне языке! Отчего-то я совсем не ожидал этого и растерялся. Одна страница, вторая, третья… Везде непонятные буквы и удивительные изображения. Однако у меня не было времени присматриваться к ним.
– Простите, господин Якоб! Но я не знаю этого языка. Что за народ говорит на нем?
– Языка… – пробормотал он. – Если бы все было так просто, мой глупый Йозеф! Если бы
– И что же? – охрипшим от волнения голосом спросил я.
Но Якоб не ответил. Он раскачивался в кресле из стороны в сторону, будто совершая заклинания, и впрямь пугающе похожий на колдуна.
– Десять лет… – твердил старик, забыв обо мне. – Те двадцать страниц, что я переписал тогда, когда в первый раз увидел ее – я бился над ними все это время, но не приблизился к разгадке ни на шаг! А
Затаив дыхание, я слушал бред Якоба, пытаясь вычленить из него зерна смысла. Тщетно! Кое о чем я мог догадаться, но домыслы не подводили меня ни на шаг ближе к цели.
– Язык книги сложен и странен, и, не зная ключа, невозможно разгадать его. Но если она так уж нужна тебе, Йозеф, ты можешь забирать ее, – закончил старик, пробуждаясь от своих воспоминаний.
– Что?!
– Она ни к чему мне больше. Мне нет надобности держать у себя перед глазами то, что уместилось в моей голове.
Остолбенев, я смотрел на человека, отдающего мне величайшее сокровище. Нет, это невозможно! Он глумится надо мной!
– Вы в самом деле готовы отдать ее мне? – чужим, осиплым голосом выговорил я.
– Почему бы и нет, если ты готов заплатить?
– Заплатить?!
– Чш-ш! Не кричи! Вспугнешь летучих мышей, мой шумный Йозеф, а они когтисты и глупы, как тот матрос, что пытался сбежать… Кости его я потом нашел и… а впрочем, неважно.
Злая ухмылка появилась на лице старика. Я смотрел на него во все глаза, ощущая себя выбитым из седла. Так он готов
Я не успел задать и одного вопроса: Якоб поднялся из кресла, прижимая книгу к груди, и взглянул на меня сверху вниз.
– Лишь то, что дорого дается, ценится нами, – строго сказал он. – Подумай, что ты готов отдать мне взамен за манускрипт? Я пожертвовал многим, но лишь сейчас понял, в чем было значение моей жертвы. Достанься манускрипт мне даром, и нас ждали бы чудовищные потрясения. Я не допущу этого, передавая его в следующие руки!
Он отвернулся, готовясь уходить, но я вскочил и преградил ему путь.
– Назови свою цену! – дрожащим голосом потребовал я. – Назови же! Я готов отдать тебе все, что у меня есть! Даже…
– Господин Якоб, вы здесь? – послышался тонкий голосок, и Молли вбежала в комнату, вся красная от жара кухонной печи. – Господин Якоб, я лишь хотела…
Она увидела меня и осеклась. Видно, что-то было в моем облике такое, что выражение ее лица с удивленного сменилось на испуганное. Попятившись, она хотела выйти, но старик остановил ее.
– Что? – совсем другим голосом, не тем, что разговаривал со мною, а старым и скрипучим, спросил он. – Что ты хотела, девочка? А тебе что здесь надо?!
В первый миг я не понял, к кому он обращается. И лишь когда крепкий палец больно ткнул меня в грудь, я перевел взгляд со служанки на Якоба.
Он свирепо смотрел на меня, прищурив глаз.
– Кто позволил тебе находиться здесь? Убирайся!
– Но вы только что говорили, что…
– Вон! Тебя наняли, чтобы залатать крышу в сарае, а ты вынюхиваешь по всему дому?! Может быть, ты соглядатай?
– Клянусь вам, нет!
Старик, раздув ноздри, шагнул на меня, но тут вмешалась Молли:
– Это я привела его! – воскликнула она. – Он честный человек, вы можете мне верить, господин Якоб!
– Этот жирный носатый малый – честный человек? Видно, к старости я стал мало понимать в честных людях…
Хозяин недовольно выдохнул и, фыркнув что-то себе под нос, вышел из комнаты. Я смотрел ему вслед, не веря самому себе. Я мог бы предположить, что странная сцена была разыграна им преднамеренно, для Молли, вошедшей так не вовремя… Но зачем? Нет, причина заключалась в другом. Его изменившийся голос, и выражение лица… Клянусь, он казался другим человеком! Догадка, забрезжившая в моем уме, объясняла тайну столь резкой перемены, но она пришлась мне совсем, совсем не по душе.
– А ведь я лишь хотела спросить его, что делать с гусем… – начала сзади Молли.
Меня охватила ярость.
– Ты! – выдохнул я. – Ты сама как безмозглая гусыня! Кой черт угораздил тебя прийти сюда именно сейчас?! Неужто ты не могла дождаться, пока я закончу наш разговор?! Чтоб тебя разнесло, как пивную бочку, глупая корова! Чтоб твои руки отсохли, а глаза выпали и сгнили!
Осыпая ее бранью, я направился к служанке с намерением задать ей хорошую трепку и сорвать бушевавший во мне гнев, но вовремя вспомнил, где нахожусь. Пожалуй, бить дуреху было опасно: старик скрылся в одной из комнат, но мог в любой миг появиться – и кто знает, какую шутку снова сыграл бы его болезненный рассудок! Я остановился в замешательстве, разрываясь между желанием поколотить служанку и снова найти Якоба. Воспользовавшись моей заминкой, Молли, пискнув, удрала на кухню и, кажется, приперла чем-то дверь. Взяв себя в руки, я обошел дом, но наткнулся лишь на запертые двери. За какой из них скрылся Якоб, сказать было невозможно, и мне не оставалось ничего иного, как, покинув дом отшельника, возвратиться к себе.
Глава 7
Тошка проснулась оттого, что рядом с ней раздался выстрел. Она резко вскинула голову, ударилась затылком о стену и, ничего не успев осознать спросонья, обежала взглядом комнату, ожидая увидеть труп.
Трупа не было, но на столе она увидела четыре потрепанных книги. Из-за стопки выглядывал ухмыляющийся охранник – на этот раз Синий, явно довольный произведенным эффектом:
– Что, перепугалась? Рота, подъем! Спать ночью будешь. Вот тебе то, что просила. – Он похлопал ладонью по верхней книге.
Теперь Тошка поняла – то, что она приняла за выстрел, было звуком удара брошенных книг о столешницу.
– Я прямо сейчас начну… – выговорила она, не поднимая глаза на охранника. – Только мне запасной карандаш нужен. И ластик.
