то это не назвал. Сейчас принято с первых минут знакомства сообщать собеседнику самую личную информацию, выкладывать все как на духу. Я и сам, признаться, не люблю откровенничать, а уж в малознакомых людях откровенность для меня и вовсе невыносима. И Вика такая же. Говорит, прежде чем откровенничать, нужно хотя бы годик-полтора пообщаться с человеком, узнать его. Да, все-таки она со мной откровенна. Видите ли, я очень ее люблю, и Вике прекрасно известно мое к ней отношение.
– Что у нее за семья?
Каморкин покосился на Илюшина, положил в рот крекер, тщательно прожевал и лишь затем ответил:
– Семья как семья, со своими странностями. Если угодно, я могу подробнее рассказать о Галине и ее муже, но не вижу, чем может помочь мой рассказ.
– Хорошо, – не стал настаивать Илюшин. – Тогда скажите, Михаил Олегович, с кем встречалась Вика? У нее есть друг?
– Был, – неохотно признал Каморкин. – Вика меня со своими мальчиками не знакомила, но о последнем воздыхателе, как ни странно, я знаю.
– Потому что телевизор смотрите, – моментально догадался Макар.
– Именно, – с легким удивлением взглянул на него старик. – Вам уже известно о данном персонаже?
– Вениамин Рощин?
– Он самый. – Каморкин сморщил нос и стал похож на худую черепаху. – Толком рассказать ничего об их отношениях я не могу, но одно знаю точно: расстались они врагами. Этот актеришко даже смел угрожать Вике!
– За что?
– Она первая разорвала отношения, – объяснил Михаил Олегович. – Он – самодовольный, напыщенный красавчик, полная бездарность. Я, признаться, был даже несколько удивлен выбором племянницы; разочарован, сказать точнее. Но Вика быстро разобралась в своем герое.
– Чем он ей угрожал? – нахмурился Бабкин.
– И этого не знаю, – сокрушенно развел руками старик. – Вика как-то обмолвилась, что Рощин звонит ей и говорит гадости, угрожает. Я пытался было ее расспросить, но она настолько несерьезно отнеслась ко всем его звонкам, что даже не стала посвящать меня в подробности. Тогда я решил, что дело и впрямь не стоит выеденного яйца, что в мальчишке оскорбленное самолюбие бушует, но сейчас...
– Мы поговорим с Рощиным, – понял его Илюшин. – Если бы Вика уехала с ним отдыхать, она бы вам сказала?
– Да, – не задумываясь, кивнул Каморкин. – Я уверен, что Вика любит меня, к моему мнению прислушивается... Но сделает она все равно по-своему, что бы я ни говорил ей, как бы ни убеждал. Да, и вот что: Вика никогда не стала бы врать о каком-то выигрыше. Она очень честная девочка, искренняя.
Макар хмыкнул про себя. Уже третий человек говорил ему об искренности и честности Вики Стрежиной, при том отзываясь о ней с нескрываемой теплотой и заботой. Илюшин никогда не считал честность и прямоту, вернее, прямолинейность, приятными чертами, которые могут снискать для их обладателя любовь окружающих – скорее наоборот. Значит, в девушке, которую они искали, было что-то притягательное – притягательное настолько, что даже пресловутая прямота не расценивалась ее друзьями как недостаток. «Интересно, что?» – спросил себя Макар. Пока у него не было ответа на этот вопрос.
– Спасибо, Михаил Олегович, – сказал он, поднимаясь.
– За что? – пожал тот плечами. – Я вам ничем не помог. – Он опять взглянул на циферблат. – Через три часа попробую дозвониться до отделения, может быть, что-то станет известно.
– Мы тоже на это рассчитываем, – кивнул Илюшин. – Мне было очень приятно познакомиться с вами, Михаил Олегович.
Старик улыбнулся и кивнул на плетеную корзинку.
– Вы не съели ни одного крекера. Полагаете, что можете меня объесть? – с неожиданной проницательностью поинтересовался он. – Напрасно, меня частенько балуют вкусненьким знакомые. Так что заходите еще, я вас угощу чем-нибудь получше. Господи, надеюсь, с Викой все хорошо!
Бабкин и Илюшин дружно кивнули. Им тоже хотелось, чтобы с Викой Стрежиной все было хорошо, особенно после того, как они познакомились с ее дядей.
– Итак, где может быть Стрежина? – задумчиво сказал Макар, когда они вернулись в его квартиру. – Визит к ее почтенному дядюшке ничего не дал...
– Обидно, что опрос жильцов тоже ничего не дал, – эхом отозвался Бабкин, зря потративший накануне три часа на обход жилого дома, во дворе которого сбили Липатова: свидетелей преступления не было, а следы машины, как выяснил Сергей, присыпало ноябрьским снежком, растаявшим вместе с отпечатками шин к тому времени, когда приехала «Скорая помощь». Ниточки, ведущей к Стрежиной через убийцу Липатова, не оказалось.
– На свидетелей я и не возлагал особых надежд, а вот на Каморкина рассчитывал.
– Ага, ты ожидал, что он тебе признается: мол, отдыхает моя племянница на Мальдивах, – съязвил Сергей. – Впустую съездили, конечно. Разве что с интересным стариканом познакомились.
– «Интересным» – неподходящее слово. Каморкин – талант.
– Этот талант прозябает в бедности, – суховато заметил Бабкин. – Не выезжает из квартиры, поскольку наши дома не приспособлены для инвалидов, и без помощи соседа не может купить себе продукты.
– А на дом заказать по Интернету? – неуверенно предположил Илюшин.
– Ты видел у него компьютер, Макар? Лично я видел обтрепанный диван и обои, которым двести лет в обед. Ладно, – махнул он рукой. – Давай не будем разводить пустых разговоров. Бессмысленно все это. Старика только жалко.
– Если не будем заводить разговоров, то давай определимся: где сейчас может быть Стрежина? – Макар подвинул к себе листок бумаги и приготовился рисовать схему.
Бабкин молча раздумывал.
– Ладно, зайдем с другой стороны, – предложил Илюшин спустя минуту молчания. – Где ее не может быть? Есть у нас такие места в природе?
– Есть, – оживился Сергей. – Где ее не может быть, так это...
Зазвонил телефон, и он запнулся.
– На каком-то необитаемом острове, – закончил за него Макар, поднимаясь с дивана. – Точно. Нам с тобой нужно выяснить одно: придумала ли Вика историю с выигрышем или нечто подобное и в самом деле имело место? Как только выясним – поймем, куда идти дальше.
Телефон продолжал звонить, и Илюшин выскочил из комнаты.
«Где она может быть... – повторил про себя Бабкин. – Черт возьми, да где угодно! В Норильске, на Камчатке, в Мурманске или Краснодаре. Если она соврала про выигрыш, значит, весело проводит время с мужиком. А если не соврала...»
Тут Бабкин запнулся, потому что всерьез подобную версию он не рассматривал. «Если не соврала...»
В комнату вернулся Макар и встал в дверях, напряженно глядя перед собой. В руке он держал телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки.
– Телефон выключи, – посоветовал Сергей. – Макар, ты чего? Кто звонил?
Макар перевел на него взгляд, мотнул головой, словно просыпаясь, и нажал на кнопку. Телефон затих.
– Ну? – скептически поинтересовался Бабкин. – Долго будешь торчать в дверях? Ау, Макар, ты завис?!
– Завис, – подтвердил тот, приходя в себя. – И знаешь, почему? Потому что Каморкин дозвонился-таки до отделения. И там ему сообщили, что Виктория Сергеевна Стрежина три недели назад вылетела на Соломоновы острова.
Глава 4
