бушующее пламя взрыва. Тело покалывают мелкие иголочки. Их очень много, они невероятно длинные. Такое ощущение, будто кто-то напихал в мое тело узких железнодорожных гвоздей, и они прошили меня насквозь.
Веки, щеки, все лицо и руки, даже полоски обнаженной кожи между задранными штанинами и носками, пекут, точно меня только что окунули в кипяток. Скорее всего так и есть. Если память не изменяет, через меня прошелся, словно громадный магасфальтный каток, громадный огненный ураган. Вот горе-то дракон испустил дух. А ведь он, подозреваю, оказался бы неплохим союзником в сражении…
Так, в сражении с кем?
Со стоном (хотя не слышу собственного голоса) приподнимаюсь на локтях. Вокруг плывет какой-то странный, отливающий разными цветами, туман. Надо мной клубятся низкие тучи, нависает обломанный палец Пустой горы. Задумчиво склонилась заснеженная шапка. Небо едва угадывается за идеальным куполом полупрозрачного тумана. Замечаю, что уже изрядно темнеет. Солнце почти закатилось за громадой скалы. Снежная вершина поблескивает, слепит усталые глаза.
Поворачиваю голову, сначала влево, потом вправо. С всех сторон, оказывается, нас окружают проблемы.
Старуха перенесла нас не на склон, а прямо к подножию горы. Сзади, почти что мне в спину, упирается скалистый утес. Он очень крут и наклоняется к земле. На него без специального снаряжения не выбраться.
Мы стоим на выжженной равнине, раскинувшейся, далеко за пределы видимости. В воздухе танцуют маленькие лоскутики пепла. Воняет, хоть и не так сильно, как внутри подземелий, расплавленной магмой и паленой шерстью.
Спереди и слева к нам приближается несметное полчище. Тысячи голов, укутанных в теплые шапки- махуки, десятки тысяч рук с медными лабрисами наперевес. Варвары бегут, не зная усталости, накатывают сплошной волной. Бесконечные ряды бородатых лиц еще можно терпеть, но вот глаза… Во взгляде каждого симиминийца сияет такая ненависть, что становится не по себе. Кажется, что все они одержимы лишь одной целью - уничтожить все на своем пути. Разрушить каждую преграду, разорвать любого защитника. Изрубить еще теплые тела врагов на мелкие куски, а потом потоптаться на них своими диковинными сапогами без носков. К сожалению, сейчас на пути дикого воинства оказались мы. Варваров настолько много, что даже оглушенный и контуженный, я не радую себя иллюзией. Эта толпища даже не заметит нашего присутствия. Просто пробежится один раз к скале, а затем обратно. И наши останки, превратившиеся в жирное месиво, не сможет идентифицировать самый мощнейший маг-микроскоп.
Эквитей стоит прямо у меня перед носом. Мне пока трудно двигать шеей - кожа огрубела и слиплась от ожогов. Но я могу представить его лицо. Величественный лик правителя, со светлыми кустистыми бровями, яростью в глазах, твердо сжитыми губами и поигрывающими желваками на скулах. Он стоит молча, выставив перед собой зазубренный меч. Широко раздвинул ноги, немного отклонился для первого удара. Весь его вид, уверенная непоколебимость, показывает, что он в одиночку сумеет сдержать эту бесчисленную орду.
Рядом набычился Прасс. Внушительные мускулы поигрывают под покореженными латами. Он спокоен и ждет королевского приказа. Верный оруженосец и бедный оборотень, неспособный к трансформации. Готовый умереть за своего повелителя.
Спину короля и Прасса прикрывает немощный предок Эквитея. Надо отметить, что Тугий последовал примеру Слимауса. Он уже не кажется столь тощим глистом, облаченным в серебряные латы, нет. Перед нами настоящий рыцарь, крепко сжимающий короткий полумеч-полукинжал. К сожалению, у него не нашлось другого оружия. Тугий изрядно дрожит, но все же держится молодцом. Что ему терять? Все равно умер сотню лет назад. Умер некрасиво, подлецом. Так пусть теперь отвоюет себе право называться членом королевской семьи.
Позади защитников обнялись Яруга и Мэлами. Впрочем, нет, это не объятия. Они напряженно бормочут себе под нос и медленно кружатся против часовой стрелки. Я понял! Валибурская ведьма затеяла какое-то заклинание, а мелкая принцесса решила ей помочь.
Сгустись туман, приди спасенье,
Не дай врагу нас одолеть,
Ты слушай, воздух, наше пенье,
Клубись! Ты должен загустеть.
Я привычно морщусь - ненавижу эти преогарские вирши. Еще ни одного нормального не услышал. Не говоря уже про их имбецильные песенки. Морщусь, и лицо тут же корчится от боли. Лицевые мускулы непроизвольно сокращаются, причиняя немалые страдания.
– Милый мой! - внезапно прорывается звук.
Я слышу пение ветра, гулкое вздрагивание земли. По ушам бьет атакующий рев симиминийцев 'За Ха- ха-ха-ха-хатли!'. Чувствую, что в краткую долю секунды мне даже удастся расслышать мелодичный звон, с которым ударяются друг о дружку низкие желтоватые тучи.
От непрекращающегося топота десятков тысяч ног Пустая гора вибрирует. Изнутри доносятся взрывы - там все еще не прекращаются обвалы. Потревоженная снежная шапка медленно кренится, вспенивается в нашу сторону. Грохочет лавина, съезжает грязная сель всевозможных оттенков бурого и черного. Не представляю себе, насколько быстро могут передвигаться лавины. Кажется, снег летит с немалой скоростью, особенно почти с вертикального утеса. Такая масса замерзшей воды, подозреваю, накопилась на Пустой горе из-за плоской верхушки. В ином случае снег падал бы отсюда постоянно и небольшими порциями. А сейчас… Это кремовое добро летит на наши головы. И мне совершенно не хочется оказаться под завалом.
– Любимый, как ты? - некромантка мажет меня какой-то гадостью.
В нос ударяет резкий чесночный запах. Кроме того я ощущаю привкус разнообразных лесных и луговых трав. Тут и подорожник, и крапива, и жимолость, и что-то хвойное. Букет ароматов настолько приятен и колок, что хочется восхищенно чихнуть.
– Хорошо, что ты не сильно обжегся, - радуется Харишша.
Ну да, не сильно. Это меня регенерация спасает. К тому же мне повезло, что был в боевом комбинезоне. Но, к сожалению, без шапки и боевой маски. Наиболее пострадали ладони, кисти рук, неприкрытые штанинами и сапогами полоски обнаженной кожи на ногах. И, конечно же, лицо.
Со стоном приподнимаю руку и щупаю голову. Я совершенно лыс, аки задница младенца, извиняюсь за выражение. Мои волосы! Впрочем, плевать на них! А что там…
Ужас сковывает движения, но мне удается найти смелость и вытащить хвост. Миленький, любименький, что же с тобой сделали, радость моя? Какое громадное счастье! Хвостяра был припрятан на липучках и совершенно не пострадал. Сейчас он послушно развалился в моих ноющих руках и радушно подрагивает. Что, паршивец, охота подраться? Сейчас, будет тебе драка. Дай только, чтобы ожоги затянулись.
– Эквитей, - раздается громкий визгливый голос, - не хочешь выйти из тумана и поцеловать свою королеву? А то мне не видно твое перекошенное от страха лицо. Не обделался там еще?
– Иди сюда - узнаешь! - кричит монарх. Он смотрит вверх, потому я тоже поднимаю голову.
Картина не удивляет эпичностью. Я многое повидал в своей военной жизни. Но такого еще не видел.
Над нам парит громадный дракон. Правда, чуть поменьше лесовика. Да и цвет чешуек отличается. Вместо угольно-черных доспехов, эта рептилия облажена в розовые тона. Если бы не широкие крылья и не оскаленная морда, издалека это создание легко напоминало бы обычную свинью.
– Трешка? - таращусь на него так, будто бы передо мной явление святого Подарка (а как известно каждому валибурскому ребенку, святой Подарок появляется лишь в самых крайних случаях. За длинную историю Большого Мира зарегистрировано всего лишь восемь явлений полумифического существа). - Кабанюка, ты чего туда забрался.
Он величественно взмахивает тонкими перепончатыми крыльями. Наклоняет заплывшую ряху ко мне и заявляет:
– Привет, командир! Как видишь, теперь я по другую сторону барокад.
– Баррикад, полено! - кричу ему. - Если бы ты лучше учился в школе, то не поперся бы в изменники!
