других памятников.
Например, уже упоминавшийся И. Н. Кичигин написал перед текстом одной из своих выписок: «Избрание вкратце из книги глаголемыя Космографии, еже глаголется описание света, изыскана и написана от древних философ и преведена с римъскаго языка на словенский в лето… 1665 году, от Создания жь мира 7173 году». Однако переписывая отдельную статью из «Синопсиса», тот же книгописец указал: «Выписано ис Киевские истории о зачале Велика ‹го› Новаграда», хотя название «Синопсис» было крупно написано на титульном листе источника 12. На печатный текст «Синопсиса» часто ссылались и составители Новгородской Забелинской летописи. Они различали даже издания этого памятника и тем не менее называли его по-разному, например: «Летописец с печатного полского (нового) ‹7›182 году»; «выписано с печатного киевского 7182 с летописца»; «выписано с печатного летописца полскаго, а печатан в лето 7182 в Печерской Киевской обители Инокентием Гизелем»; «сие выписано ис печатного летописца, печати в лето 7188 году»; и т. п. 13
Очевидно, заглавия исторических сочинений рассматривались во времена Лызлова как часть текста (и пользовались бережным отношением переписчиков), но не служили еще названиями, знаком определенного памятника. Само представление о памятнике, конкретном сочинении, существовало еще в основном для библейских книг. Твердо установленные названия книг для церковно-служебных надобностей отражали в сознании читателя не конкретный памятник в нашем понимании, а книгу определенного функционального назначения и, соответственно, ссылки на «псалтирь», «триодь», «минею», «служебник», «канонник» и пр. к концу XVII в. все чаще сопровождались определениями и уточнениями.
Например, в пространной редакции Новгородской 3-й летописи вместо указания на Житие св. равноап. Кирилла-Константина {396} (14 февраля) отмечалось: «В святцах в четверть, печати московской 7167-го году напечатано, месяца февраля в 14 день» 14. Используя житие св. чудотворца Петра митрополита московского (24 августа), составители Новгородской Забелинской летописи отмечали, что оно «выписано ис подлинника с Печатной Псалтири»; «выписано ис Печатного Анфологион, сииречь цветослов или трефолог, напечатан в лето 7159, в десть, от жития Петра митрополита московскаго» 15.
В отличие от актовых источников, повествовательные памятники в целом не нашли еще своего «лица», определенности в сознании читателей и книжников, хотя некоторые успехи уже были намечены в описаниях книжных собраний, особенно в «Оглавлении книг, кто их сложил» - первом опыте ученой славяно-русской библиографии. Для развития источниковедческой мысли эта неопределенность была серьезнейшим препятствием.
А. И. Лызлов преодолел его, ссылаясь в «Скифской истории» не на безымянные «летописи» и «книги истории» или на конкретные рукописи, а на четко выделенные им исторические памятники. Более 60 ссылок сделано в «Скифской истории» на Степенную книгу (далее: СК). Это одно из крупнейших русских исторических сочинений, написанное в 1560-1563 гг. в Чудовском монастыре под руководством царского духовника Афанасия, к концу XVII в. бытовало в сотнях списков. Судя по сохранившимся рукописям (а их не менее ста), текст СК был очень устойчив.
Выделялось это сочинение и оригинальной литературной формой: повествование велось здесь не по «летам», как в летописях и хронографах, а по степеням (иначе - граням), которые были посвящены определенным этапам политической и церковной истории Руси, представлявшим, по мысли составителя, «ступени» становления и расцвета московского «богоутвержденного скипетродержавства». Степени в свою очередь делились на главы, а некоторые большие главы - на «титла» (подразделы).
Пользуясь указаниями Лызлова на степени и главы, читатель мог легко проверить использованное в «Скифской истории» сообщение по любому списку СК. Но Лызлов не только отмечает, вслед за Римским- Корсаковым, номера степений и глав (на л. 28об. указано даже титло). Он вводит в историографию название памятника, которым мы ныне пользуемся - «Степенная книга», вместо длинного заглавия, с незначительными вариантами приводившегося в рукописях 16. {397}
Важно отметить, что Лызлов придерживается выбранного названия весьма пунктуально. Наименовав в перечне источников «Скифской истории» использованную им книгу «Степенной», автор один раз говорит в тексте о «Степенной Российской книге» (л. 12) и далее в подавляющем большинстве случаев отмечает на полях: «Степенная книга (реже - «Степенная»), степень… (реже, в основном в конце сочинения, - «грань»), глава…». Лишь при близком повторении ссылок автор позволял себе сокращенные указания типа: «Степень та же, глава…»; «та же степень и глава» - аналогично тому, как он ссылался на четко определенные иноязычные авторские сочинения.
Почти 30 ссылок сделаны в «Скифской истории» на Хронограф. В русской историографии XVII в. это слово применялось весьма широко и могло обозначать практически любой памятник с погодным изложением, посвященный (в отличие от летописи) описанию событий не только русской, но и всемирной истории. Говоря о «Хронографе Российском» (л. 186, на поле: «глава 100»), А. И. Лызлов выделял из множества «книг, глаголемых Хронографы» (или - «Гранографы»), памятник, известный в современной научной литературе как «Хронограф Русский» (далее: ХР).
Это популярнейшее произведение даже в наше время насчитывает несколько сотен списков, а в эпоху Лызлова было, по-видимому, наиболее распространенным в России историческим сочинением. Однако его текст был значительно более вариативен, чем СК. Источником «Скифской истории» (думаю, не случайно) стала наиболее ранняя редакция ХР (1512 г.), в которой русская история впервые рассматривалась как важная часть мировой истории, а Русской государство - как наследник великих держав прошлого, «Третий Рим», оплот православия перед лицом турецкой агрессии и католической экспансии.
Выделив ХР как самостоятельный памятник, автор «Скифской истории» столкнулся с принципиальными трудностями при оформлении на него ссылок. Во всех случаях Лызлов отмечал: «Хронограф, глава» (лишь три раза он не упоминает о главе),- но сообщить номер главы ему удалось лишь в 16 случаях; 10 раз в «Скифской истории» здесь был оставлен пробел. Предположения, что автор мог приводить использованные им детальные сведения ХР по памяти или, выявив в источнике множество включенных в самый различный контекст сведений, не мог потом найти эти главы, равно неприемлемы.
Остается заключить, что Лызлов обнаружил хорошо известное сейчас несовпадение нумерации глав в различных редакциях ХР {398} и даже в пределах редакции 1512 г. 17 Объяснить и тем более преодолеть это разногласие автор «Скифской истории» так и не смог - серьезное научное исследование редакций ХР появилось почти через 200 лет, использованная им редакция была издана еще позже 18; изучение же и публикация других редакций памятника не завершены по сей день. Лызлову ничего не оставалось, как опустить отдельные номера глав, которые мы условно восстанавливаем в издании в соответствии с основным текстом Полного собрания русских летописей.
Десять ссылок «Скифской истории» сделаны на неизвестный в оригинале исторический памятник. Он характеризуется Лызловым также весьма единообразно: «Летописец» (в списке источников, л. 4); «Засек‹ин› летопис‹ец›» (л. 30об.); «Летописец Засекин» (л. 31 об.); «Засекин летописец» (л. 33); «Затоп Засекин» (л. 36); «До сих Засекин» (л. 37об.); «Засек‹ин› летоп‹исец›» (л. 55об., дважды); «Засекин летоп‹исец›» (л. 56); «Засекин летоп‹исец›» (л. 65об.); «Засек‹ин› летописец» (л. 69).
Ссылки в начале и в конце текста на л. 36-37об. позволяют определить, что в «Скифской истории» использовался авторский летописец Затопа Засекина (ср. аналогичные ссылки на иностранных авторов).
