– Хм, – усмехнулся Ткач. – Да ты просто под завязку упакован!
– Так ведь не в булочную собрался.
– Это хорошо, – кивнул Гейгер. – А остальное заклею. Хотя придется повозиться. Вот едрить твою в душу мать, одна пуля – и столько мороки.
– Счетчики целы? – поинтересовался Ткач.
– Слава богу.
– Да уж, – хохотнул Балаган. – Что бы ты был за Гейгер без счетчика?
– Я-то и без счетчика был бы, а вот ты – сомневаюсь. Бидоны жалко. Где теперь воду чистую набирать? И во что? Флягой много не унесешь. Есть у меня, правда, два фильтра угольных. Но в Москве через них воду тамошнюю гонять – это уж совсем край. Да и есть ли она там? А уж про дезактивацию и говорить нечего. Во, – указал Гейгер на две жестяных банки рядом с пятью кусками мыла. – Сода, кислота щавелевая. В чем их теперь разводить? Голову посыпать, разве что, да жопу намылить. Только веничком обмахиваться осталось.
Так вот зачем им веники. Какой предусмотрительный старичок. А я и о воде-то не подумал, не то что о дезактивации. Опыт – великое дело. Впрочем, тут он уже вряд ли поможет.
– Высыпай свои соды с кислотами, – распорядился, подумав, Ткач. – В ближайшей речушке наполним водой все емкости, какие сможем. У кого еще что кроме фляг найдется?
– Котелок есть, – вздохнул Ряба, – кружки, миски.
– Шлем, – с неизбывной печалью в глазах снял Балаган свою каску.
– Нужны закрывающиеся емкости, – уточнил Гейгер.
– У меня спирта две фляги литровые, – напомнил Сиплый. – Но спирт, я думаю, нам еще пригодится.
– Все? – обвел Ткач присутствующих взглядом, однако ответов больше и не последовало. – Значит, придется экономить. Что со жратвой?
– Я успел сухарей мешок выдернуть, – похвалился добычей пулеметчик.
– А у меня тут… – Сиплый развязал холщовую сумку. – Лук, чеснок, еще лук… Да что за херня?
– Добытчик ты наш, – грустно усмехнулся Балаган.
– Кто сюда эту дрянь напихал?
– Я, – без тени смущения признался Гейгер. – И это не дрянь, а защита от радиации. Они организму помогают от радиоактивных нуклидов избавляться. Стыдно, Сиплый, не знать такого. А еще медиком называешься.
– Хорош демагогию разводить, – прервал спор Ткач. – На сухарях и луке мы далеко не уйдем. Придется охотой добывать жратву.
– Охотой? – переспросил Ряба. – А кто тут охотник-то? Один только Весло и был. Упокой, господи, душу его грешную.
– Ну, пичугу в силок поймать – дело нехитрое, – взял слово я. – Да и со зверьем тут, думаю, рано или поздно повстречаемся. Есть патроны, будет и еда. К тому же у меня пшена вот банка осталась, говядины вяленой полтора кило примерно, хлеб и сало. На день хватит, а то и дольше, если не налегать особо.
– Ах ты ж радость моя! – расплылся в довольном оскале Сиплый, увидев выставленный на всеобщее обозрение провиант, и кивнул Ткачу: – Во! Я же говорил – будет от него польза!
Командир оценил мою запасливость, но на чревоугодие наложил мораторий, приказав ужинать сухарями.
– Где ты такую хуйню берешь? – поморщился Гейгер, брезгливо глядя на кружку Рябы, в которой тот неспеша помешивал залитый кипятком порошок. – Воняет хуже, чем мои кирзачи. Этим говном только вшей травить.
– Хочешь? – невозмутимо поднял сапер дымящуюся кружку. – А то, замечаю, чесаться ты стал шибко в последнее время.
– Я лучше от зуда сдохну, чем от заворота кишок.
– Жидкость не может служить причиной заворота кишок, – отстраненно констатировал Сиплый. – А вот инородные предметы в кишечнике или обильная пища после длительного голодания – да.
– Не умничай. Ты же понял, о чем я.
– Слышь, Гейгер, – повеселел Ряба, – а может, тебе инородные предметы покоя не дают? Шило, к примеру.
– Э-эх, – махнул рукой техник, делано обидевшись. – Лишь бы позубоскалить. Никакого уважения к возрасту. Ну вас на хер. Ткач, кто первым дежурит?
– Я и… наш турист, – кивнул командир в мою сторону, – потом Сиплый с Балаганом…
– Е-мое, – сдержанно возмутился медик, – опять посреди ночи.
– …и ты с Гейгером.
– Ну и славно. Значит, можно на боковую.
– Что-то ты рано, – заметил Ряба.
– Старики – они ж как дети, – ухмыльнулся Сиплый.
– Смейтесь-смейтесь, – заворчал Гейгер, укладываясь. – Вот доживете до моих лет… Хотя, при вашем уме, вряд ли.
Перекусив мочеными сухарями и чуток потрепавшись за жизнь, остальные тоже отошли ко сну. Или сделали вид. А мы с командиром – будь их племя трижды проклято – приступили к несению вахты.
– На что в Москве посмотреть хочешь? – спросил он, подбрасывая в костер хворост.
– На все, что осталось.
– Ну, тогда экскурсия много времени не займет.
– Уже бывал там?
– Нет, был под Нижним. Сомневаюсь, что разница велика. Кучи лома, да воронки на полсотни метров диаметром. Ты ж из Арзамаса. У вас своя имеется. Не нагляделся, что ли?
– Да наша метров двадцать всего, и глубиной не больше полутора. Видно, маломощная боеголовка, или рванула высоко.
– Маломощная? Половину вашего злоебучего городишки стерла.
– Ну, насчет половины ты загнул, а насчет злоебучего верно.
Ткач усмехнулся и удостоил меня взглядом.
– Я думал – ты постарше.
– А я думал, что мыслительный процесс слишком утомителен для наемника. Мы сегодня оба интеллектуально обогатились.
– Не любишь нашего брата?
– Никто не любит цепных псов, особенно когда цепи в чужой руке. Но я – исключение. Просто обожаю наемников, оттого – предвосхищая следующий вопрос – за вами и увязался. Вместе ж веселее. Разве нет?
– Что, так сильно общения не хватает?
– Отчего же? Этого добра у меня в избытке. Но все больше по работе, а хочется и для души немного.
– Скольких ты убил?
– Бросил считать на седьмом десятке. Хочешь списком павших помериться?
– Хм, – Ткач подцепил веткой сухой лист и поднес к костру. – А я никогда не считал. В бою не до того, а после – кто там разберет, чья пуля панихиду отслужила? Вот был у меня в отряде огнеметчик, Факиром звали, отлично здания зачищал своей горелкой. Фух-х, и полетели «светлячки» из всех щелей. Он покойникам домами учет вел. Да-да, так и говорил: «У меня сегодня два дома. Итого – тридцать семь». Хм. Погиб глупо – пуля аккурат в редуктор угодила. Полыхнул факелом наш Факир. Сгорел за секунды, – Ткач снова посмотрел на меня и недобро ощерился. – Только головешка черная осталась, в сапогах и ремнем кожаным подпоясанная.
– Какая прелесть. Я смотрю, и Весло ваш большой был любитель этого дела. Вон, все цевье насечками испоганил.
– Это он по молодости. Молодые на славу падки. Пока жизнь не вразумит. Хотя кому я рассказываю…
