Даже подпись была напечатана на компьютере. Хомма прочитал письмо два раза, а потом снова открыл альбом на странице с пожеланиями:
«Надеюсь, мы навсегда с тобой останемся лучшими подругами! Номура Кадзуэ», — было написано округлыми буквами. В том, как по-девчоночьи рядом были нарисованы струи дождя, ощущалось последнее эхо школьных лет.
Тамоцу подавленно проговорил:
— Это всё та женщина, которая заняла место Сии-тян: Кёко Синдзё. Это она отправила Кадзу-тян альбом.
«Ну, это ещё не факт…» — подумал Хомма.
— А когда Кадзу-тян получила эту посылку?
В письме упоминается смерть матери, так что в любом случае пакет отправили не раньше двадцать пятого ноября 1989 года.
Парень достал свой маленький блокнотик, который уже примелькался Хомме:
— Квитанцию Кадзу-тян выбросила, поэтому точную дату установить не удалось. Но, скорее всего, это было после смерти матери Сии-тян, весной следующего года.
То есть весной 1990-го. Это только усложняет дело. Настоящая Сёко Сэкинэ исчезла из «Кооператива Кавагути» семнадцатого марта. Если письмо было отправлено до этого дня, то, скорее всего, это сделала сама Сёко. Если же оно было послано позже, то гораздо вероятнее, что отправителем была Кёко Синдзё. Да, нелегко будет разобраться…
— Кадзу-тян говорила, что засунула альбом подальше, когда доставала из кладовки весеннюю одежду. Значит, к тому времени альбом был уже у неё? Не могла его отправить сама Сии-тян.
— Но ведь трудно определить, когда именно достают весенние вещи. Может быть, в апреле, а может быть, и в марте.
— В Уцуномии гораздо холоднее, чем в Токио. Кадзу-тян ни за что бы не стала доставать весеннюю одежду ещё в марте!
Хомма понимал, к чему клонит Тамоцу, и вероятность того, что он прав, была велика. Но определённо утверждать ничего нельзя, всё зависит от обстоятельств, и в каждой семье принято по-разному…
— Больше она ничего не говорила такого, что могло бы помочь нам установить время точнее?
Закусив губу, Тамоцу погрузился в размышления. Своими большими руками он перелистывал странички блокнота:
— Может, вот ещё что: когда Кадзу-тян пошла за этим альбомом на почту, то забыла взять какое- нибудь удостоверение личности, и ей отказались выдавать посылку.
— Так-так-так… Подожди-ка! Ты хочешь сказать, что альбом почтальон доставил, когда дома у Кадзу-тян никого не было, и ей потом самой пришлось идти на почту?
Парень совсем растерялся:
— Ах, ну да! Конечно! Что же я так непонятно объясняю?! Так вот, узнав, что без неё приносили посылку, Кадзу-тян, конечно, поскорее захотела узнать, что там, и на следующий же день отправилась на почту. Её ужасно раздосадовало, что это оказался выпускной альбом Сии-тян, Кадзу-тян не слишком обрадовалась.
— У Кадзу-тян часто никого не бывает дома?
— Ну нет — они же торговлей занимаются. Просто именно в тот день так вышло, что никого не оказалось.
— Куда же они все разбежались?
— По-моему, я её об этом не спросил…
С какой-то тревогой Тамоцу торопливо перелистывал свой блокнот.
— Нет, видно, я всё-таки забыл её об этом спросить, — сказал он и почесал в затылке.
— Можно мне краем глаза взглянуть на твоё «секретное оружие»? — спросил Хомма после недолгого раздумья, имея в виду блокнот.
— Да, конечно. Пожалуйста. Только у меня почерк корявый, — ответил парень, покраснев.
Действительно, разобраться в его каракулях было нелегко. Наверху странички стояла дата и заголовок: «Разговор с Кадзу-тян». Сначала ответы девушки были записаны очень подробно, по пунктам, но по ходу разговора записи становились всё сбивчивее, и разобрать почерк Тамоцу становилось всё труднее. Тем не менее была проделана колоссальная работа.
В блокноте так и было зафиксировано: «Кадзу-тян было очень досадно». Рядом с этой записью Хомма увидел кое-что любопытное: «Сладкий чай из гортензии».
— А это что такое? — спросил он, указав пальцем на «сладкий чай».
Парень рассмеялся:
— Когда Кадзу-тян возвращалась домой, в ближайшем храме бесплатно раздавали сладкий чай, вот она и отведала. Она толстая, любит сладкое. С ней разговор обязательно заходит о еде. Мол, сегодня я это съела, а вчера то… Почему вы смеётесь?
— А говорил, что никаких улик! — улыбаясь, ответил Хомма. — По дороге с почты домой Кадзу-тян зашла в храм, и там ей дали бесплатного чаю. Я правильно понял?
— Да.
— Есть только один день в году, когда в храмах раздают прохожим чай: праздник цветов.
— Праздник цветов?
— Ну конечно! Так называют день рождения Будды это восьмое апреля.
У Тамоцу рот открылся от удивления:
— Выходит, что…
— Первый раз посылку приносили седьмого апреля и отправляла её вовсе не Сии-тян.
— Ух ты! Оказывается, и я не зря поработал! Как вы считаете?
Просмотрев ещё раз списки всех выпускников, Хомма обнаружил, что Кадзуэ Номура действительно училась в одном классе с Сёко Сэкинэ.
Всё ясно. Кёко Синдзё остановилась на Кадзуэ и отправила альбом именно ей, полагаясь на список учеников и напутствия на последней странице альбома.
Из письма следует, что Кёко знала: в родном городе ни для кого не являются тайной неудачи Сёко Сэкинэ, постигшие её в Токио. Наверное, Кёко узнала об этом во время их совместной поездки на кладбище. Сёко вполне могла сама ей это рассказать.
Часто случается, что мы открываем душу отнюдь не близким, а, наоборот, незнакомым людям — водителю такси или человеку, оказавшемуся рядом за стойкой бара. Говорить о чём-то личном гораздо легче, когда люди друг друга совсем не знают. Кёко и Сёко жизнь свела во время экскурсии на кладбище. Возможно, они вели серьёзный разговор и поделились друг с другом тем, что довелось пережить. Тем более что Кёко, помня о своей конечной цели, скорее всего, намеренно направляла разговор в такое русло.
Только вот о своём банкротстве Сёко всё-таки промолчала. Наверное, она ещё не могла с лёгкостью вспоминать об этом печальном факте своей биографии.
