— Но Уэбли сказал, что тебе не стоит появляться там, — ответила симбионт, теснее прижимаясь к плечу партнерши.
Однако Луиза бросилась бежать.
— Мы ближе к дому, чем Самбара! Не займет много времени забрать записи и унести их куда-нибудь!
Ронел слишком хорошо знала Луизу, чтобы пытаться отговорить ее. Девушку можно было понять. Луиза самоотверженно трудилась, собирая материал, и не в силах была позволить ему попасть в руки Империи. Спорить с ней будет бессмысленной потерей времени.
«Что сделал бы в подобном случае Уэбли?» — вдруг подумала Ронел. Некоторая надменность этого симбионта не очень понравилась ей. Как Луиза чувствовала презрение к профессиональным героям, так Ронел страстно ненавидела показуху. И все же было что-то влекущее в Уэбли. В любом случае он произвел на Ронел впечатление.
Она сказала на ухо Луизе:
— Я найду верховного жреца и задержу его!
Прежде чем Луиза смогла ответить, Ронел опять обратилась в птицу, взмахнула крыльями из протоплазмы и исчезла.
Френсис Бэкон был первым землянином, сформулировавшим максиму: «Знание — сила». Тот факт, что это станет аксиомой, на которой будет базироваться обучение каждого агента ТЕРРЫ, Бэкон назвал бы подтверждением правильности своей эмпирической философии. Но тот факт, что эта максима будет единственным, что сохранится после ревизии его философских взглядов Локком и Хьюмом, был, к счастью, неизвестен автору. Одного эмпиризма было недостаточно, но Ганнибал Форчун много бы потерял, если бы лишил себя возможности знать больше о ситуации, чем думает его соперник. И так как машина времени была таким замечательным инструментом для сбора информации, Форчун сделал ее невидимой и вернулся на десять минут раньше собственного отбытия. Правило здесь было простым: смотри, но не трогай.
Он увидел самого себя, стоящего на стене, беседующего с Айялпалом и одновременно слушающего передаваемое со скрытого микрофона. Он отправил невидимую машину в речной порт и посмотрел, как Луиза ведет запись события. Несмотря на некоторую нерасторопность, ему нравилась старательность этой девушки. Уэбли, правда, поспорил бы, что его одобрение в основном исходило из признания ее физической привлекательности. Но Форчун и сам не мог отрицать, что он находил ее привлекательной.
Он провел машину над хлопковыми полями, чтобы проверить ситуацию с земляными работами, и вернулся к стене в тот момент, когда он указал Айялпалу на небо и торопливо ушел. На плече идущего Форчуна выросли птичьи крылья, и Уэбли отправился выполнять задание. Агент решил последовать за Уэбли и позже вернуться, чтобы взглянуть на скиммер Империи, который только что приземлился у храма.
Так он увидел загадочное изменение курса своего партнера. Заинтригованный, последовал за птицей до опушки джунглей. Он был уверен, что у симбионта была серьезная причина отправиться туда, когда Самбара был, по-видимому, на пути к дому Луизы, а имперцы следили за ним…
Нахмурившись, он развернул невидимую машину и поспешил к храмовой террасе. Самбара как раз спускался на трясущихся ногах по трапу скиммера. Форчун бросил взгляд на двойные часы на контрольной панели. Реальный Ганнибал Форчун — тот, который мог принимать участие в реальных действиях этого дня, — отправился в завтра тридцать секунд назад и уже вернулся в сегодня, находясь сейчас еще в космосе. Ему потребовалось шесть минут, чтобы вернуться в Мохенджо-Даро. Часы показывали, что именно столько времени осталось до возвращения, самого раннего момента, когда он мог безболезненно ввести свою машину в объективную реальность без нарушения правила двойного присутствия. Значит, в течение ближайших шести минут он был вынужден пребывать в невидимом состоянии, бессильный вмешаться во что-либо, но способный видеть и знать все.
В течение трех из этих шести минут он наблюдал, как Самбара торопливо прошел через широкую арку в храм. Его немедленно окружили младшие жрецы и ученики. Пока Самбара делился с ними впечатлениями об этой невиданной поездке, скиммер Империи поднимался вверх над храмом. Вскоре он завис неподвижно. Форчун понял, что, если скиммер останется в этой позиции, он не сможет вернуться в сегодня незаметно, не показав местоположения своего собственного корабля, потому что с их выгодной позиции весь город был как на ладони. Хотя они и не знали точно, что двадцатичетырехфутовый темпоральный аппарат ТЕРРЫ должен здесь материализоваться, наверняка они следили за всем необычным. Они знали, что Форчун очень опасный противник. Поэтому имперцы с помощью приборов не спускали с Самбары глаз в надежде, что он приведет их к дому резидента ТЕРРЫ. Может быть, и к лучшему, что Уэбли не пообщался с Луизой, потому что ее встреча с Форчуном явно не могла теперь состояться.
Когда первые три минуты истекли, Самбара вышел из-под арки, быстро пересек террасу и начал спускаться по лестнице из глиняных кирпичей к улицам внизу.
Форчун вернул машину обратно к началу этого трехминутного отрезка. Он знал, что будут делать в это время имперцы и Самбара. Неизвестными элементами оставались Луиза и Уэбли. Он полетел в сторону речного порта.
Он обнаружил, что Луиза ушла из бухты, когда лодки достигли середины реки. Когда он опустился, то увидел, как она выключила записывающее устройство, спрятанное в маленькой шкатулке. Луиза о чем-то задумалась, затем повернулась и пошла к дому. Когда первые три минуты истекли, Луиза прошла уже около четверти расстояния до своего дома.
Форчун еще раз вернулся к началу отрезка, чтобы посмотреть на действия Уэбли. Он быстро направился к опушке джунглей и провел эти три минуты в безуспешном поиске своего партнера.
Потом он мгновенно перенесся к храму, где Самбара спускался по ступенькам. Форчун надеялся, что последние три минуты до времени возвращения принесут ему больше информации, чем три предыдущие.
Скиммер оставался, где и был, неподвижный на безоблачном небе.
Самбара достиг улицы и направился к дому Луизы. К счастью, даже вечер был жарким и душным, и верховный жрец не мог идти быстрее, чем шел. И все же, хоть и таким темпом, он мог дойти до ее дома минуты за две. Форчун ничего не мог придумать, чтобы задержать Самбару. И он не мог показать себя и свою машину времени врагам. Это было очень опасно. Они хорошо знали, как выглядят темпоральные аппараты ТЕРРЫ. Неужели ему придется остаться невидимым, и он будет только без толку терять драгоценное время?
Ганнибал, конечно, мог взорвать этот скиммер в небе, как уже сделал с другим завтра утром. Но разрушение скиммера погубит всю миссию, так как самой существенной частью сохранения данной линии времени было вернуть тонны материальных ценностей, которые преступники сложили в свой основной транспорт, находившийся на космической орбите. Он не мог туда попасть без помощи хозяев корабля.
В этот момент Самбара споткнулся. Нет, оказалось, что Самбару нарочно придавил кусок обожженного тротуарного кирпича, который сам вдруг подпрыгнул и приземлился на левую ногу Самбары.
Жрец широко раскинул руки, чтобы сохранить равновесие, и постарался выдернуть придавленную ногу. Но кирпич держал его крепко.
Изумленный хараппец упал, шлепнулся так, что поднял маленькие облачка пыли по сторонам.
Настроение Форчуна заметно поднялось, когда он увидел это странное представление. Оно не решало ни одной из мучивших его проблем, но помогло рассеять тоску. Агент еще не догадывался о причине столь удивительного происшествия со жрецом.
Самбара поднялся на ноги и в недоумении уставился на обычный тротуар. Его пышные одежды испачкались, он содрал кожу на локтях и колене. Совершенно недостойно его сана.
Он решительно сделал еще два шага. Он бы сделал и третий, если бы тротуар снова не поймал его. Причем наблюдателям со скиммера и в голову бы (или в то, что ее заменяло) не пришло винить тротуар. Самбара тоже не мог этого сделать. Рациональный человек, отрицающий чудеса, просто не мог подумать о чем-то ирреальном. Теперь с обоих его колен была содрана кожа. Он тяжело поднялся и вытер грязь с лица.
С большей предосторожностью, чем прежде, Самбара сделал еще один шаг. И еще. И… совершил настоящий кульбит. Он уже весь извозился в пыли и вдобавок ко всему в кровь разбил себе нос. Его нелепые падения на ровном месте начали собирать толпу.
