не знал, а третий читался как «город». Потом выскочила надпись: «Болезнь Минаматы». До этого Уихара думал, что эти люди не японцы и дело происходит где-то за границей, предположительно где-нибудь в Центральной Азии, среди баранов и диких лошадей. Лица были черны, одежда бедна и примитивна, как у каких-нибудь дикарей. Вообще эти кадры напомнили ему фотографии из брошюры по гражданской обороне.
Далее шла сцена в бане. Даже не сцена, а набор фотографий. Вот мужчина погружается в большую деревянную лохань. Мужчина худ, изможден, кожа сморщена. Какая-то женщина, должно быть мать, поддерживает его под руки. По фотографиям не понять, бывают ли у него такие же судороги или нет.
— А это ты совсем маленький!
Старуха повернула ручку, и экран сделался белым. В следующее мгновение Уихара увидел марширующих женщин в противогазах. Противогазы напоминали огромных пауков, обхвативших лапами женские головки. Женщины маршировали в ногу, стройными рядами, взмахивая время от времени небольшими флажками. «Как в фантастическом фильме!» — ахнул про себя Уихара. На флажках было выведено: «Победа будет за нами!». Старуха вдруг ткнула пальцем, указывая на кого-то в толпе.
— Глянь-ка! Это же ты! Видишь? Конечно это ты. Ну да… Посмотри, вы же похожи как две капли воды. Да и время вроде то же… Это марш женского отряда обороны в тюрьму Суга-мо. А ты как раз там рядом жил!
Уихара согласно кивнул. Лицо ребенка, на которого указала старуха, появилось на экране на какие-то доли секунды, к тому же из-за скверного качества записи разобрать что-нибудь было решительно невозможно. Но старуха все повторяла: «Это же ты!» И Уихара вдруг понял, что она права. Это был действительно он! Дело запутывалось до невозможности: старуха явно принимала Уихара за кого-то другого, и, когда она первый раз закричала «Смотри, это же ты!», Уихара было подумал, что она обращается к своему воображаемому гостю. Еще пару минут назад, едва только заработал аппарат, Уихара почувствовал, как что-то проникло внутрь него. Ощущение было такое, как будто он пытался проглотить корку хлеба, которая встала у него поперек горла. В этом было что-то до боли знакомое, но, что именно, Уихара не мог сказать.
Новая сцена представляла собой огромную спортивную площадку. На ней, на сколько хватало глаз, шеренгами были выстроены дети, одетые в укороченные мундирчики. От их бесконечного однообразия у Уихара при взгляде на экран сразу начала кружиться голова. Камера пошла по рядам, выхватывая только головы и верхнюю часть туловища. Дети раскрывали рты и что-то самозабвенно вопили через равные промежутки времени. Казалось, что они все время кричат одно и то же. Во главе отряда стоял мальчик- знаменосец. Потом на трибуну взошел какой-то юноша в фуражке, достал лист бумаги и начал читать. Было хорошо видно, как у него напрягались шейные мышцы.
— Вон, посмотри! Видишь себя? — наклонилась старуха. Запись шла со звуком. Уихара прислушался, но разобрал
лишь слово «патриот». «Это японцы, — подумал он. — Интересно, а что значит „патриот'?» Патриот почему-то представился ему в виде морского моллюска в твердом панцире.
— Вон, видишь того мальчишку? Это ты! — не отставала старуха.
Уихара снова кивнул. И в тот же момент он понял, что напомнила ему самая первая сцена с трясущимися руками. Больницу. Вернее, больничную палату, где лежал его дедушка. Червя, ввинчивающегося Уихара в глаз. Тогда он не испытывал ни страха, ни боли — только бесконечное удивление.
У него было такое ощущение, будто эти люди с экрана стали частью его самого. С одной стороны, они не вызывали ничего, кроме отвращения и чувства гадливости. И все-таки Уихара понимал, что теперь они никуда не уйдут, — они успели проникнуть в его тело, как тот червь. Когда паразит вкручивался ему под веко, Уихара вдруг заметил, что он — уже не он, а кто-то другой, хотя и с сознанием прежнего Уихара. Не то чтобы он почувствовал, что попал под влияние какого-то более могущественного существа… скорее ему показалось, что границы его собственного тела стали отныне зыбкими, условными и что он может теперь быть кем и чем угодно. Поначалу его это даже позабавило. Впрочем, Уихара скоро убедился, что никому до этого нет никакого дела.
Все время, пока он размышлял, старуха бухтела ему прямо в ухо: «Это ты, это ты, это ты и это тоже ты!» Уихара кивал уже чисто автоматически. Потом он повернулся к ней и стал откровенно разглядывать ее лицо.
Экран тем временем показывал внутренность огромного цеха. О величине помещения можно было судить по тому, что ни пол, ни потолок в кадр не попадали. За столами, верстаками и конвейерами стояли дети и в свете сотен ламп, свисавших откуда-то сверху, не то что-то пилили, не то начищали до блеска. Чуть погодя Уихара догадался, что это были электрические выключатели. Своими механическими, заученными движениями дети напоминали муравьев. Перед каждым из них лежали напильники и ветошь для полировки.
— Вон-вон, смотри! Да посмотри же на себя!
Опять дети. На этот раз посреди поля, рядом с аэропланом… Дети выполняли гимнастические упражнения. Их было, вероятно, несколько сот — и ни одного сбоя, ни одной ошибки в движениях! И каждый повторял одно и то же… На некоем подобии эстрады возвышался человек в военной форме и руководил процессом. Позади самолета на земле были аккуратно разложены пулеметные диски. Когда упражнения закончились, дети, гордо улыбаясь, сгрудились вокруг аппарата… Уихара понял, что это кадры военных лет. Значит, и те, с мужчиной в кимоно и с чашкой воды, тоже! Но зачем эта старуха показывает ему это старье? И за кого принимает?
Поле, огромное поле… Местами вспаханное, местами под паром. По полю идут дети с лопатами. Позади них держатся несколько взрослых — все с саблями у пояса — и отдают приказания. Внизу появляются титры: «Юные добровольцы на сельхозработах». Дети улыбаются и смахивают капли пота, заливающего глаза.
— Вон ты где! — вдруг завопила старуха и схватила Уихара за руку.
Тот опять закивал, как болванчик. «Ну да, точно! Это же я! У меня было ружье и куча друзей…» Уихара повернулся к старухе, и ему показалось, что та плачет. На экране светилась надпись: «Из неизведанных краев».
— Я украла все это в конторе, — проговорила старуха. — Вообще там оказалась масса всякой дряни. Это валялось в подвале, в углу. Ну а я потихоньку прихватила с собой. Тебе ведь нравилась Сецуко Хара, да? У нее был один кавалер, но кто?
Уихара повторил про себя это имя — Сецуко Хара, и у него сразу возникло ощущение, что он действительно любил ее.
Пленка оказалась склеенной как попало: даже звуковое сопровождение не всегда соответствовало изображению. Женский голос без конца произносил одну и ту же фразу: «Ах, но это же ужасно!» А на экране дама высокого роста кормила козочек. Камера отъехала назад, и Уихара увидел целое стадо. Потом высокая дама (Сецуко Хара, как понял Уихара) подошла к какой-то девушке и что-то прошептала ей на ухо. По губам можно было догадаться, что именно: «Ах, но это же ужасно!» Вдруг Сецуко Хара швырнула наземь корзину с кормом и бросилась бежать. Отбежав несколько метров, она повернулась к козам, что-то прокричала им и припустила дальше. При этом она улыбалась на бегу. Добежав до небольшого пруда, Сецуко Хара остановилась, крикнула то же самое, что кричала козам, рыбам в пруду, и пропала из поля зрения. Потом Уихара увидел рыбок и черепаху, что сидела на камне посреди пруда. В ту же минуту звук совпал с изображением, и Уихара услышал: «Скажи, это правда?! Это правда?! Правда?! Скажи, это правда?!» — и так далее. Он рассмеялся и сам поразился своему смеху. Он уже не помнил, когда смеялся последний раз. «Что такое?» — шепнул его внутренний голос. Уихара почувствовал, как по спине прошел холодок. Он перешел какую-то невидимую грань, откуда уже не было возврата. То смеялся не Уихара — смеялся тот, другой. И этот другой теперь стоял на краю ямы и забрасывал настоящего Уихара землей…
На экране вновь появилась Сецуко Хара. На этот раз на пару со своим возлюбленным. Вот они прогуливаются в горах, вот они гуляют по улочкам какого-то города… Из динамиков снова донесся визгливый женский голос. Но теперь звук не имел никакого отношения к картинке. Женщина кричала: «Ты что, действительно считаешь, что Германия столь же хороша? Ты что, действительно…» Уихара уже
