мгновение, кажется, навсегда повисло в вечности, и ужас его не имеет конца и потому держит нас, не отпуская, – двери часовни распахнулись – о, этот страшный, отвратительный лязг! – и нас низвергли в темный кошмарный хаос.
Кто-то крикнул:
– Спасайтесь! Нас обнаружили!
Его я узнал сразу: фра Томазо делла Кроче. Немного старше, на висках больше седины, но темные глаза по-прежнему горели все тем же беспощадным огнем фанатизма. Его сопровождали шестеро или семеро вооруженных людей.
– Еретики! – заорал он, брызжа слюной. – Мерзкие, проклятые еретики!
Магистр ударился об алтарь, потир со звоном упал на пол, его содержимое пролилось. Мы судорожно старались надеть на себя серебряное одеяние, но невозможно было разобрать, кому какое принадлежит. Я схватил ближайшее и начал отчаянно натягивать его на голову. Некоторые женщины начали завывать.
– Не сопротивляйтесь! – прокричал магистр, подняв руку.
И тут они бросились на нас. Я увидел, что бедная Барбара, все еще голая, повисла на одном из людей фра Томазо и размахивала куцыми ручками, тщетно пытаясь защититься от удара. Некоторые из наших мужчин, несмотря на призыв магистра не сопротивляться, работали кулаками.
– Полная индульгенция за каждого еретика, отправленного на тот свет! – крикнул Томазо дела Кроче. Он стоял, скрестив руки на груди, лицо его искажала ярость.
Я зажал рот руками, чтобы сдержать стон, так как увидел, что Барбара упала на пол. Нападавший встал над ней, высоко поднял руку, и в желтом свете блеснул клинок его шпаги. На мгновение он замер, глядя с довольной улыбкой на Барбару. Затем рука ринулась вниз по неумолимой параболе, и шпага вошла в тело Барбары, прямо между ее прекрасных грудей. Мгновенно все вокруг было залито кровью. Она не издала ни звука, просто откинулась на спину, ее крошечные ручки все еще шевелились, глаза были плотно зажмурены. Шпага вышла из нее и снова вошла, на этот раз в живот.
– Пеппе!
Магистр взял меня на руки. Я заметил, как упал еще кто-то, пронзенный шпагой сзади в шею.
– Мы им не можем помочь! – прошипел магистр. – Нам надо бежать!
Все произошло в считанные мгновения, словно врата ада вдруг отверзлись, и преисподняя на миг опустела, изрыгнув сразу мириады чудовищ, так что Томазо делла Кроче не успел выделить магистра или меня как особую цель своей ярости, да и сомневаюсь, что у него было такое намерение: вот – мы, мы – еретики, этого достаточно. Как только нам вдвоем удалось пробраться к двери, за спиной я услышал вопль отчаяния и ненависти. И если бы не молодой человек, который геройски бросился на инквизитора сзади, нам бы не удалось бежать. Богу лишь известно, что с ним стало. В прихожей магистр опустил меня на пол и запер дверь за нами на засов.
– Быстрее! – сказал он, задыхаясь. – У меня есть лошади. Надо спешить!
– Ему нужны были мы? – прокричал я. – Он из-за нас устроил эту резню?
– Не знаю… ему нужны все мы, Пеппе!.. Давай скорее!
И вот я прижался к спине магистра, обхватив его шею руками, и мы поскакали сквозь темноту, а за спиной осталась ночь ужаса и отчаяния, еще более непроглядная и жуткая, чем сама вечная ночь ада, обещанная нам Томазо делла Кроче.
1509 и далее
Comrnendo te omnipotenti Deo, carissima soror
Двадцать третьего апреля 1509 года в доме Андреа де Коллини за ужином сидели трое: сам Андреа де Коллини, горбун-гностик Пеппе, чьи мемуары вы сейчас читаете, и молодой неофит по имени Витторино, который принял гностическое крещение всего на несколько дней раньше, чем я и Барбара. Витторино удалось бежать из дома магистра во Флоренции, отделавшись лишь переломом руки, но он рыдал, когда рассказывал подробности той резни в часовне. Его слова заставили второй раз пережить виденный нами ужас, мы узнали, что произошло после нашего побега.
Шесть человек погибло, включая бедную Барбару, и шестерых забрала Инквизиция. Насколько ему было известно, только еще одному, кроме него, Витторино, и нас, удалось бежать.
– Это было ужасно, – сказал Витторино, делая большой глоток вина, которое мы ему подали, и вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Женщины были в истерике. Я видел, как одна из них, обезумев, металась по часовне, словно курица без головы, а правая рука у нее была отрублена по локоть. О Боже! А один… молодой человек, кажется, это был Лоренцо Кальди… бросился на спину инквизитору, прямо голый, и хотел его задушить, но, конечно, это было невозможно! Его просто оторвали, как пиявку, и порубили на куски.
– Мы видели его! – воскликнул я.
– Он нас спас, – тихо произнес магистр.
– Двое людей делла Кроче затащили бледную от страха женщину на алтарь – прямо на священный алтарь! – один придавил ее и раздвинул ягодицы огромными, окровавленными руками, и другой с силой вошел в нее сзади. «Что случилось, ты, сучка еретическая? – закричал он, когда она начала вопить и биться. – Тебя что, никогда не имел настоящий мужчина?» Это было ужасно… было ужасно. Другая женщина лежала растянувшись на полу, и я надеюсь, что она уже была мертва, так как один из наемников инквизитора вставил ей в анус шпагу и с силой вращал ее там. Он смеялся, глаза его горели от удовольствия – Боже, он тер себя между ног – член его стоял, он тер его, смеялся и всовывал шпагу все глубже…
– Витторино, не надо…
– И они сорвали у Барбары серьги прямо с мясом… но, спасибо Господу, она-то точно была уже мертва. Часовня превратилась в скотобойню, все скользили и падали в собственной крови, пол был мокрым от крови и спермы, люди орали, царапались и били кулаками. Не знаю, как я выбрался из того месива окровавленных тел… просто не знаю… даже не могу…
Магистр обнял рыдающего Витторино за плечи.
