очень нравилось воевать со своими соотечественниками. Ближе к вечеру 19 ноября – холодным дождливым днем – объединенные силы появились под стенами Милана. Кардиналы де Медичи и Шиннер решили, что вначале следует атаковать некоторые из предместий, так что Пескара отправился со своими испанскими стрелками к Порта Романа, Просперо Колонна с испанскими наемниками и немецкими landsknechte к Порта Тичинезе, и в скором времени городские ворота были открыты.
Лотрек тут же отступил, и ночью перед ликующей, ненавидящей французов толпой Массимильяно Сфорца был объявлен герцогом Миланским. Падение Милана решило судьбу всей Ломбардии: Пьяченца, Павия, Повара, Тортона, Алессандрия, Асти, Кремона и Лоди охотно распахивали ворота пред союзниками. Затем, 24 ноября, формирование оборонительного и наступательного союза Льва и Карла против Франциска завершил английский канцлер – полагаю, лучше поздно, чем никогда. Франциск в результате потерял все.
Англичане всегда были на периферии всех дел. Что за загадочный, бледный, презрительный, скрытый и такой чопорный народ эти англичане! Никогда их не понимал. Думаю, на них как-то влияет их северный климат: я слышал, что в Англии если не снег, то дождь, и если не дождь, то туман. Англия? Fa sempre la grigia! – как говорим мы, итальянцы. Но все же я когда угодно променяю неверного француза на равнодушного англичанина.
Лев был обрадован тем, что английский король Генрих VIII выступил против безумного монаха Лютера. Двенадцатого мая 1521 года перед собором Святого Петра в присутствии огромной толпы было торжественно обнародовано папское послание против Лютера и были сожжены его книги. Английский посланник, человек по имени Кларк, донес Льву, что во время этого события Томас Уолси вел себя так, словно папская тиара (о которой он уже долго мечтает) уже у него на голове. Эта новость Льву совсем не понравилась, даже несмотря на то, что он обрадовался, услышав об обнародовании своего послания и сожжении бессвязных диатриб Лютера.
В тот же день было объявлено, что в Рим отправлена книга короля Генриха против Лютера – «Защита семи таинств от Лютера» (которую он, по всей вероятности, почти всю написал сам). Книга была получена 14 сентября и преподнесена Кларком Льву. Лев прочитал первые страниц пять, вглядываясь в текст через свое увеличительное стекло с золотой ручкой и прямо вереща от восторга.
– Чудо! Восхищение! Дар с небес! – восклицал он.
– Книга, Ваше Святейшество, или король? – спросил Кларк сухо, в английской манере.
– И то и другое, конечно, – ответил Лев немного раздраженно, недовольный, думаю, тем, что прервали его рапсодию.
– Я передам Его Величеству, что Ваше Святейшество довольны.
– Смотрите! Смотрите на это! – воскликнул Лев, – Вы видели посвящение? «Король Англии Генрих посылает этот труд Льву X, в знак верности и дружбы». Благослови Господь короля Англии!
Лев попросил у Кларка пять или шесть экземпляров этой книги, которые он хотел подарить кардиналам, и пригласил его выступить на тайной консистории, что Кларк и сделал 2 октября. Затем 26 октября Лев издал буллу, которой давал Генриху титул «Защитник веры». Кардинал Уолси, который и выдумал всю эту затею, поднялся, словно пылающая звезда на небосводе, заслужив искреннюю благодарность своего коронованного покровителя.
Затем мы все забыли об Англии. Уже хотя бы потому, что до нее ужасно далеко.
Но я не забывал о похищении Томазо делла Кроче. Неприятности Льва с Францией были для меня словно долгожданное облегчение, так как позволили сосредоточить свой ум на чем-то другом, кроме коварных и хитрых действий обезумевшего Андреа де Коллини. Но после поражения Франции ужас явился с новой силой.
Вообще-то мое положение было довольно безнадежным, поскольку я ничего не мог сделать, не узнав предварительно, где держат инквизитора, а эта задача оказалась невыполнимой. Я несколько раз встречался с кардиналом Каэтаном в его личной резиденции, но из-за необходимости вести себя осмотрительно мне не удалось добыть сколько-нибудь полезную информацию – если предположить, что таковая вообще имелась. В чем я сомневался.
Каэтан все еще был в ярости. Теперь он относился ко мне с раздражением и подозрением. В глазах кардинала я стал если не полной бездарностью, то предателем, и было ясно, что он ни в коем случае не исключал возможности, что я являлся и тем, и другим.
– Зря я согласился на уговоры! – шипел он сквозь стиснутые гнилые зубы. – Зря! Посмотри, что получилось из твоей заумной затеи! Где теперь Томазо делла Кроче? Можешь сказать?
– Нет, Ваше Высокопреосвященство, не могу.
– Тогда кто его забрал?
– Этого я тоже сказать не могу.
– Я не могу позволить, чтобы инквизиторы просто исчезали. Кто участвовал в твоем заговоре? Имена, Пеппе, я хочу знать имена!
Я твердо помотал головой:
– Ваше Высокопреосвященство, никого больше не было. Мне одному принадлежала идея…
– Какая? Похитить его? Ты это хочешь сказать?
– Нет, Ваше Высокопреосвященство, клянусь! Не имею ни малейшего представления о том, кто бы это мог сделать. Это не входило в мой замысел. Я ведь объяснил составленный мною план.
– Да. Томазо делла Кроне совершит самоубийство, о нем забудут, и в результате все будут счастливы. Но он ведь все-таки не совершил самоубийства! А ты был так в этом уверен!
– Именно так, Ваше Высокопреосвященство. И разве это не доказывает мою невиновность?
Каэтан поджал губы. Эта мысль, по крайней мере, показалась ему разумной.
– Возможно, – сказал он тихо. – Возможно, ты действительно этого не ожидал.
– Конечно, я этого не ожидал!
