В лондонском поезде она задремала, завернувшись в свою жуткую куртку, и Джон мрачно подумал, что надо бы эту рвань каким-то образом у девушки изъять и вообще приодеть ее... В результате всех этих размышлений он и сам заснул, а проснулся только на вокзале Ватерлоо, потому что проводник тряс его за плечо. Такое случилось впервые в жизни, и Джон изумленно смотрел на проводника, а потом перевел взгляд на соседнее место – и тут же с воплем вылетел на перрон. Жюльетта с недоумением смотрела на него снизу вверх. Она сидела на корточках, прислонившись спиной к фонарному столбу, и курила сигарету.
Устыдившийся Джон с благодарностью принял из рук профессионально невозмутимого проводника свой портплед и повернулся к воспитаннице.
– Поехали?
– Как скажете.
– Мы же перешли на ты?
– Трудно привыкнуть. Не гони волну, чувак. Шучу.
– Серьезно, откуда ты всего этого набралась?
– Машины с шофером у меня нет, езжу на метро. Общаюсь с ребятами. Училась в школе.
– Я тоже учился в школе.
– Видимо, у нас были разные школы. Куда мы едем?
– Домой.
– В замок?
– Нет, в замок мы поедем завтра днем. Надо купить тебе одежду.
– Проще говоря, приодеть и отмыть замарашку, прежде чем показывать ее обитателям замка. Там все графья, как ты?
– Не графья, а графы. И их там больше нет. В Форрест-Хилле живет моя тетушка, родная сестра дяди Гарри. Ее зовут Гортензия.
– Старуха?
– Ей семьдесят пять.
– У-у-у!
– Не очень понимаю, что ты имеешь в виду. Тетя прекрасно выглядит и вообще...
– Я ничего такого в виду не имею. Просто... Надо полагать, моих сверстников в замке нет?
– Собираешься сколотить новую компанию?
– А что, нельзя?
– Да нет. Найдешь – пожалуйста. Только учти, это не Париж. Даже совсем не Париж.
– Это я уже поняла. Начать с того, что здесь все говорят по-английски.
– Кстати, ты говоришь по-английски?
– Йес, сэр! Я говорю, пишу и читаю по-нглийски. И по-французски. По-французски я еще и ругаюсь. А по-итальянски умею петь. Вот так: О соле, о соле мио-о-о...
Джон вздрогнул и слегка попятился – голос у воспитанницы был на редкость пронзительный и громкий. Хотя слух у нее имелся, это надо признать.
Несколько юных джентльменов, томившихся рядом со своими матерями, восторженно заулюлюкали, какая-то дама неодобрительно поджала губы. Практически все любопытные смотрели не на поющую оборванку, а на молодого лорда, сопровождавшего ее. По-человечески это было понятно и объяснимо, но Джон Ормонд едва не сгорал со стыда. Еще не хватало встретить знакомых...
Насчет этого обошлось. Они без потерь миновали здание вокзала и вышли на стоянку такси, где Жюльетта мгновенно подкатилась к рослому полисмену, подхватила его под руку и заявила во весь голос, к тому же с отчаянным акцентом:
– Папочка фотографировать меня с полицай! Я обожать мучкулистые английские бобики.
«Мучкулистый бобик» слегка нахмурился, но одновременно и приосанился, потому что еще не решил для себя, кто перед ним находится: малолетняя хулиганка или эксцентричная иностранка. Джон воспользовался паузой и уволок Жюльетту в такси.
По дороге она металась от окна к окну, восторженно верещала, дергала Джона за рукав – одним словом, вела себя в точности как обезьянка в зоопарке. Возле дома, воспользовавшись паузой, пока Джон доставал с заднего сиденья портплед, мисс Арно рысцой обежала машину, поманила пальчиком водителя и, когда тот высунулся, кинулась ему на шею с поцелуями и громогласными воплями благодарности за прекрасную экскурсию, которую он совершил для них по столице Великобритании. Бедолага был настолько ошеломлен, что даже не кричал, только взмахивал руками и дико вращал глазами. К счастью, Джон быстро заметил безобразие и спас достойного члена профсоюза от малолетней бандитки.
Уже на песчаной дорожке, ведущей к дому, Джон строго и сердито растолковывал Жюли:
– Пойми ты, ради бога, пора перестать вести себя, как испорченный мальчишка, и начать вести себя...
– Как испорченная девчонка.
– Ну почему испорченная, Жюльетта...
– Нельзя же резко менять устоявшуюся жизнь. От этого бывают инфаркты. Начнем с испорченной девчонки.
– Хорошо. То есть ничего хорошего в этом, конечно, нет. Да, и еще одно. Есть разница между шалостью и безобразной выходкой. Убедительно прошу тебя не устраивать диких прыжков и туземных танцев с выкриками, как только что с таксистом. У нас в семье это не принято...
Говоря это, Джон машинально отпер дверь своим ключом. К сожалению, он начисто забыл о слабых нервах своего молодого слуги Джеймса Бигелоу.
Этот достойный молодой человек как раз выходил из кухни, собираясь открыть окна на втором этаже, чтобы проветрить кабинет и спальню. Позади Джеймс оставлял теплую компанию в составе шофера Мерчисона и кухарки, именно Мерчисону Джеймс и продолжал объяснять нечто, очень важное:
– Да пойми ты, Мерч, это совершенно ничего не значит, раз фотофиниш показал... О ГОСПОДИ!!!
Это Джеймс обернулся и увидел в полутьме прихожей своего хозяина, а вместе с ним... Это было уже неважно, потому что неожиданность появления лорда Ормонда и расстроенные нервы Джима произвели совместный залп по его психике, и бедняга заорал от всей души и во все горло.
Джон вздрогнул, едва не выронив портплед, а Жюльетта с готовностью заорала в ответ и запрыгнула опекуну на руки. Так они и стояли, в высшей степени карикатурная и нелепая группа, причем Джим и Жюли вопили, а Джон никак не мог сориентироваться, что делать сначала, – заткнуть обоим рты, стряхнуть с себя Жюльетту или сразу убить обоих. Выбежавшие на шум Мерчисон и кухарка всплескивали руками и преувеличенно жизнерадостно здоровались с хозяином, пытаясь перекричать весь этот гвалт. Одним словом, Бедлам!
Когда через четверть часа кухарка принесла в гостиную чай, Мерчисон удалился к себе, а Джим на вытянутых руках унес на заднее крыльцо куртку гостьи, Жюльетта с восхищением посмотрела на своего опекуна.
– Класс! Значит, говоришь, не принято шуметь и выпрыгивать из кустов... Ладно, будем считать, это он мне так обрадовался. У твоей тетки крепкие нервы?
– Даже не думай!
– Я просто спросила. Понимаешь, если такими же воплями меня встретит еще и она, я серьезно закомплексую.
– Джеймс жаловался на усталость. Я виноват сам. Мы слишком тихо вошли.
Жюльетта хмыкнула.
– Тут у вас не поймешь, не то тихо себя вести, не то в бубен бить по прибытии. Ладно, как скажешь. Завтра по магазинам?
– Да, если ты не против. Я понятия не имею, что тебе нужно, так что, прошу тебя, давай без представлений. Просто выбери необходимое, а я заплачу.
– Вот это кле... хорошо! Дядя Гарольд всегда норовил сам купить шмотку и преподнести ее мне, и Кошелка тоже. Правда, дядины подарки были прикольные, а вот Кошелкины – ужас. Юбочки, платьица – с души воротит!
– Я надеюсь, мы не ограничимся покупкой исключительно джинсов и армейского обмундирования?
