бренди. Ночь будет долгой.
Согласно некоторым неписаным законам мироздания, в каждом сообществе должна быть хоть одна Паршивая Овца. Та самая, на которую можно свалить все плохое, что происходит в жизни данного сообщества. Паршивая Овца необходима, как ветрянка ребенку. Именно в борьбе с Паршивой Овцой сообщество крепнет и сплачивается. Именно Паршивая Овца показывает, как, в сущности, хорош этот мир и люди, его населяющие. Паршивую Овцу можно ставить в пример – разумеется, не подражательный, а назидательный. Паршивой Овцой и ее незавидной судьбой и карьерой можно пугать детей. Неуверенный и закомплексованный человек рядом с Паршивой Овцой чувствует себя сильным и прекрасным. Одним словом, Паршивая Овца – незаменимый член сообщества. Уберите ее – и через некоторое время сообщество рухнет.
Гарольд Декстер Ормонд, младший брат Артура Ормонда и средний ребенок в семье, был классической Паршивой Овцой. Родившийся в начале века, он жадно впитывал в себя все то, что принято называть пороками, хотя на самом деле к порокам это не имело никакого отношения.
Артур был серьезен и целеустремлен – Гарри весел и беззаботен. Артур прилежно учился – Гарри предпочитал гонять с деревенскими мальчишками по окрестным лесам и полям. Артура отдали в военное училище – Гарри, пришедшего вслед за ним, выгнали через полгода, после того как большинство педагогов поставили начальству ультиматум: или этот мальчишка уйдет, или они все пойдут в действующую армию. На любую войну. В любую точку мира.
В колледже, а потом в университете Гарри вызывал теплые чувства только у преподавателей словесности, ибо только словесность и была его сильной стороной. В самом широком смысле слова. Когда одноклассники бывали не слишком хорошо готовы к уроку – по кругу шла шапка, и Гарри Ормонд в течение всего урока разливался соловьем, на ходу сочиняя цитаты из классики и пугая учителей истинно драматическими взрывами и паузами во время выступления. На экзамене он с ходу сочинил еще один сонет Шекспира, и учитель литературы прослезился, сказав: «Как жаль, что этого талантливого юношу, несомненно, ждет тюрьма. Если не виселица...».
Лондон Гарри лет до тридцати наблюдал исключительно в вечернее время. Днем он спал, а часов в шесть вставал, приводил себя в порядок и бросался в омут удовольствий и приключений. Знатоки обещали молодому человеку раннюю смерть от цирроза печени, однако Гарри был свеж, словно роза, не знал вкуса утреннего кофе, а любителей чая с молоком искренне жалел. Все букмекеры Англии знали Гарри в лицо, вышибалы в пабах соревновались в количестве выдворений Гарри из этих заведений, барменши в возрасте до тридцати считали его своим братом, а после тридцати – сыном. Одним словом, Гарольд Ормонд был великолепной, классической, почти идеальной Паршивой Овцой.
При всем этом он был добр, отзывчив, терпим к чужим слабостям и недостаткам и совершенно не жаден. Младшие сыновья английских семейств не могут рассчитывать на титул, если у их старших братьев есть наследники. Но именно Гарри уговорил почти отчаявшуюся и уверовавшую в свое бесплодие Джиллиан Ормонд отправиться на лечение во Францию, именно он теребил старшего брата, заставляя его возить жену на самые различные курорты. И именно Гарри тридцать три года назад стал крестным отцом маленького Джона и плакал от счастья во время службы. Никто из Ормондов никогда не позволил бы себе столь открыто проявлять свои чувства, а некоторые и вовсе не понимали, чего это он радуется, – титул-то уплыл. Но Гарри не обращал внимания. Точнее, он просто не допускал возможности, что кто-то может так думать. Гарри любил мир и людей, его населяющих, философски относясь к плохому и от души радуясь хорошему.
Тридцать три года назад он уже бывал в Англии только наездами. Потом тоже появлялся редко, чаще писал короткие смешные открытки. В детстве Джон любил дядю Гарри, хотя практически не виделся с ним.
Отец тоже, несомненно, любил своего младшего брата, а Гортензия – еще и жалела, но оба они хмурились при упоминании этого имени и явно что-то скрывали. Со временем, когда Джон уже вырос, он решил для себя, что дядя Гарри, вероятно, совершил что-то недостойное и благородно удалился подальше от семьи, чтобы не компрометировать свою безупречную родню.
На самом деле все обстояло не совсем так. Или совсем не так – кому что нравится.
Среди обширного и весьма разнородного в социальном смысле круга знакомых и приятелей Гарри Ормонда были молодые актрисы. Явление вполне обычное и не слишком шокирующее. Герцог Алистер Бедфорд, например, даже женился на балерине. Правда, театр она сразу бросила, но факт есть факт... Во всяком случае, в тридцать три года – роковой «брачный» возраст Ормондов – Гарри влюбился. В певичку из мюзик-холла.
Семья пришла к выводу, что это немножечко чересчур, и Гарри было поставлено жесткое условие: прекратить позорить фамилию и немедленно расстаться с девушкой. Гарри вспылил – и уехал из страны. Он вернулся на историческую родину Ормондов, во Францию, снял небольшую квартирку на Монмартре и исчез из поля видимости на несколько лет. А для Джона – практически навсегда.
Молодой граф Лейстер слушал свою тетку, подавшись вперед и даже, кажется, немного приоткрыв от изумления рот. Истинная история жизни Гарольда Ормонда весьма смахивала на авантюрный роман...
Гарри воевал в Сопротивлении, был связным и исполнителем акций устрашения против немцев. Потом, годы спустя, воевал в Алжире. Иностранный легион наградил его тремя орденами и пятью медалями, а всем известно, что там награды не даются просто за выслугу лет.
В середине шестидесятых Гарри уехал в Африку. Чем он там занимался, сказать трудно, но, по выражению тети Гортензии, «уж не учителем в воскресной школе работал, это точно». Алмазы издавна считались лучшим способом разбогатеть – в маленьком кошельке могло уместиться многомиллионное состояние. Гарри Ормонд, по всей видимости, не ограничился маленьким кошельком.
Последние двадцать лет он безвыездно жил во Франции, приезжал только на похороны старшего брата. Джон запомнил красивого, очень загорелого и мужественного старика с широкими плечами и идеально прямой спиной. Синие глаза дяди Гарри были полны слез, и он плакал, не стесняясь своего горя, как когда-то не стеснялся своей радости.
Он провел в замке всего несколько дней, за это время они с Джоном пару раз поговорили, только вот Джон никак не мог вспомнить – о чем. Слишком сильна была тогда боль утраты, и молодой человек в те дни действовал и разговаривал скорее автоматически. Возможно, дядя Гарри принял его сдержанность за нежелание поддерживать отношения с непутевым членом семьи. Во всяком случае, с тех пор они больше никогда не виделись.
И вот теперь Джон Ормонд стал душеприказчиком и одним из наследников громадного состояния Паршивой Овцы, Гарольда Декстера Ормонда. Завтра он отправится в Париж.
Спал Джон, несмотря ни на что, хорошо. Как всегда. Завтрак ему подали в половине девятого, вещи он уложил заранее, так что в десять тетя Гортензия уже махала ему платком с высокого крыльца, а толстый и величавый дворецкий Бигелоу, отец молодого и излишне нервного Джеймса, оставленного в Лондоне, лично уложил небольшой чемодан в багажник. Неутомимый Мерчисон довез графа Лейстерского до Дувра всего за два с небольшим часа. И в два часа пополудни Джон Ормонд взошел на борт парома через Па-де- Кале – патриархального и уютного парома, который связывал две страны-сестры уже не одно столетие.
Разумеется, можно было бы воспользоваться самолетом. В принципе, Джон давно мог позволить себе даже частный самолет, однако сегодня утром он понял, что ему очень хочется отправиться во Францию именно на пароме. Тихий плеск волн, вопли чаек, запах моря, шезлонги и клетчатые пледы на палубе, пожилые леди и джентльмены, детишки, шныряющие под ногами... И возможность еще раз хорошенько все обдумать. Привести в порядок мысли, взбаламученные рассказом тети Гортензии и собственными воспоминаниями.
Джон стоял, облокотившись на поручни, и провожал бездумным взглядом белый пенный бурун, убегающий от борта. Он вспоминал отца, дядю Гарри, вспоминал свое детство... И вдруг впервые в жизни отчетливо пожалел, что у него нет брата или сестры. Старших, младших – неважно. Просто брата или просто сестры. Способных понять его. Выслушать его. Посоветовать, как поступить.
У него не было друзей ближе отца. То есть вообще не было близких друзей, а также подруг.
С женщинами он всегда вел себя по-джентльменски, хотя в юности пара романов у него случилась.
